В. Горнъ - Гражданская война на сѣверо-западѣ Россіи
«Такъ или иначе, пусть частью на бумагѣ, мужикъ получилъ землю, но онъ не былъ увѣренъ въ прочности новаго порядка вещей. Самый переходъ земель и инвентаря, въ силу его хаотичности, не удовлетворялъ крестьянъ. Крупный процентъ земель вообще прошелъ мимо рукъ крестьянина, оставшись въ распоряженіи органовъ совѣтской власти, не умѣвшихъ ихъ использовать, что безусловно видѣлъ и понималъ крестьянинъ. Политическій терроръ, экономическая политика и спеціальныя репрессіи противъ крестьянства, пассивно сопротивлявшагося большевистскимъ опытамъ, — вотъ главныя причины, заставлявшія крестьянскую массу съ энтузіазмомъ встрѣчать «бѣлыхъ» въ Сѣверо-Западной области. Приходится констатировать, что подъемъ въ маѣ 1919 года былъ настолько великъ, что онъ на время заставилъ крестьянство забыть свой страхъ передъ неизвѣстной земельной политикой новыхъ хозяевъ положенія…»
«Но страхъ передъ отвѣтственностью за революціонныя выступленія, боязнь за землю, что перешла или должна была перейти въ руки крестьянства, всплылъ на другой день появленія «бѣлыхъ». И крестьянство настороженно принялось ожидать выступленія органовъ новой власти, чутко ловя каждый слухъ, каждый фактъ, говорящій о земельной политикѣ «бѣлыхъ», безоговорочно выполняя не за страхъ, а за совѣсть рядъ тяжелыхъ повинностей въ періодъ войны.»
Отмѣтивъ мимоходомъ, что первымъ актомъ Балаховича при первомъ его появленіи во Псковѣ было упраздненіе возобновившей свою дѣятельность уѣздной земской управы, П. А. Богдановъ далѣе говоритъ о полномъ безсиліи «гражданскаго общественнаго управленія» въ смыслѣ налаживанія имъ административнаго аппарата сельской жизни и о фактическомъ засильи военной власти.
«Фактическимъ хозяиномъ области являлись гг. военные, начиная отъ «командующаго вооруженными силами Псково-Гдовскаго раіона» Балаховича и кончая какимъ нибудь мѣстнымъ волостнымъ комендантомъ. Безсиліе однихъ и засилье другихъ, однако, не являлось результатомъ опредѣленной политики Балаховича и его присныхъ, проводимой въ жизнь съ тою яркостью и послѣдовательностью, какъ, скажемъ, это имѣло мѣсто позже, въ періодъ «Хомутовщины»… Тѣ или иныя отвѣтственныя рѣшенія принимались наскокомъ. Все зависѣло отъ цѣлаго ряда случайностей и энергіи мѣстныхъ работниковъ. Какъ на примѣръ, можно указать на такое явленіе: въ то время, когда въ волостяхъ еще не было никакой организаціи, въ Логозовской вол. Псковскаго уѣзда, явочнымъ порядкомъ возстановилось волостное земство, продолжавшее дѣйствовать и тогда, когда въ другихъ волостяхъ создавались общественныя управленія…»[9]
«Безсиліе отразилось и на земельной политикѣ общественнаго гражданскаго управленія. Оно не могло провести въ жизнь свои предположенія, которыя въ общемъ и цѣломъ сводились къ тому, чтобы по крайней мѣрѣ на первое время сохранить въ деревнѣ существующія земельныя отношенія. Эта тенденція четко выявлена въ постановленіи общественнаго гражданскаго совѣта гор. Гдова и уѣзда.»[10]
Волостныя организаціи общественнаго гражданскаго управленія, не имѣя крѣпкаго руководящаго центра, созданныя наспѣхъ, въ обстановкѣ гражданской войны, находившіяся всецѣло во власти волостныхъ комендантовъ, естественно не сумѣли взять вѣрный курсъ… а волостные коменданты, эти фактическіе хозяева положенія, не успокоили мужика въ томъ смыслѣ, что земля за крестьяниномъ и останется, что взыскивать за періодъ революціи никто не собирается и что интересы крестьянина для новой власти стоятъ на первомъ планѣ. Больше того, они усиливали путаницу земельныхъ отношеній и тѣмъ давали серьезную почву для мужицкихъ опасеній.[11] Примѣровъ тому много. Комендантъ Сидоровской волости Псковскаго уѣзда на волостномъ сходѣ (16—17 іюня), довольно большомъ и оживленномъ, держалъ рѣчь къ населенію. Первая ея часть общаго характера была встрѣчена весьма сочувственно. Вторая, касавшаяся земельныхъ отношеній, — рѣзко враждебно. Говоря о томъ, какими землями мужики могутъ распоряжаться, онъ опредѣленно заявилъ, что крестьяне могутъ распоряжаться только своей землей, прочія земли могутъ попасть въ руки мужика только при условіи аренды или покупки ея. Въ итогѣ ропотъ всего схода: «Опять помѣщика на шею намъ посадите.» «Мы будетъ работать, а баре хлѣбъ ѣсть… Не бывать этому!» Комендантъ Логозовской волости за свой страхъ и рискъ приказалъ всѣмъ селеніямъ, гдѣ были произведены передѣлы явочнымъ порядкомъ или на основаніи декретовъ совѣтской власти, вновь произвести передѣлы и возстановить прежнее дореволюціонное положеніе въ земельныхъ отношеніяхъ деревни.
Общая атмосфера, въ которой производились тѣ или иныя экономическія и административныя перемѣны этого періода, какъ я уже говорилъ, была крайне удушлива для возрожденія здороваго народнаго самосознанія. О «батькиномъ» режимѣ крестьяне долго помнили.
«Мы ѣхали, — разсказываетъ по этому поводу корреспондентъ бывшихъ «Русскихъ Вѣдомостей» Л. Львовъ, — по раіону, оккупированному годъ тому назадъ знаменитымъ Булакъ-Балаховичемъ. Народная память осталась о немъ нехорошая. Грабежи и, главное, висѣлицы навсегда, должно быть, погубили репутацію Балаховича среди крестьянскаго міра. За 40—50 верстъ отъ Пскова крестьяне съ суровымъ неодобреніемъ разсказываютъ о его казняхъ на псковскихъ площадяхъ и о его нечеловѣческомъ пристрастіи къ повѣшеніямъ. Практиковавшаяся имъ порка, когда крестьянинъ — отецъ и хозяинъ — принуждался ложиться подъ удары, глубоко затронуло сознаніе крестьянина и оскорбило его чувство человѣческаго достоинства.»[12]
Но вернемся опять въ гор. Псковъ. Къ концу іюня здѣсь запахло новымъ переворотомъ.
Въ то время, какъ казенные барды на страницахъ Ивановскаго органа «Нов. Россія Осв.», перейдя всякія границы базарнаго расхваливанія «батьки», впали въ своего рода религіозный экстазъ и писали въ № 10:
«Троцкіе, Ленины, Апфельбаумы и пр. не надолго сумѣли заглушить голосъ совѣсти и разума русскаго народа…
Легендарный Народный Витязь, освободитель Сѣверо-Западной Россіи — Батька Атаманъ Булахъ-Балаховичъ — поднялъ и лично ведетъ рати народныя на освобожденіе бѣлокаменной Москвы…
Уже раскрывается чуткая душа народа навстрѣчу близкой великой радости.
Солнце свободы и обновленія всходитъ надъ многострадальной Землей Русской.
Такъ хощетъ Богъ.
Такъ повелѣваетъ народъ.
Такъ приказываетъ излюбленный Вождь Народный.
Пойдемъ за ними…»
— Г-нъ Ивановъ почувствовалъ опредѣленно, что ихъ дѣло совсѣмъ дрянь.
«Въ самомъ Псковѣ, — мотивируетъ свою мѣру генералъ Родзянко — продолжалъ сидѣть Ивановъ и происходили всевозможныя безобразія; партизаны, больше всего личная сотня «батьки», грабили и насильничали; людей, обвиняемыхъ въ большевизмѣ, вѣшали на улицахъ на фонарныхъ столбахъ, въ населеніи начался ропотъ. Чтобы заставить полковника Балаховича и его отрядъ исполнять мои приказанія, я, переговоривъ съ американцами, распорядился прекратить доставку продовольствія для вышеуказаннаго отряда[13].»
При отсутствіи хлѣба, управлять краемъ было бы, разумѣется, совершенно невозможно, а потому, въ предупрежденіе такого момента, Ивановъ, въ согласіи съ Балаховичемъ, дѣлаетъ попытку къ политической самостійности.
Снова созываются на собраніе всѣ чиновники города, и г. Ивановъ опять держитъ къ нимъ длинную рѣчь. На этотъ разъ въ итогѣ своей рѣчи онъ предлагаетъ собравшимся поднести «батькѣ» за всѣ его подвиги отъ имени населенія благодарственный адресъ и опредѣленно поддержать дуумвиратъ Ивановъ-Балаховичъ, предупреждая, что въ противномъ случаѣ произойдетъ смѣна демократическаго курса на черносотенный! Находящееся въ Нарвѣ главное русское командованіе, по заявленію Иванова, было опредѣленно реакціонное по своему составу и настроенію.
Какъ ни изумительнымъ по существу показалось обращеніе г. Иванова, привыкшее къ покорности чиновничье стадо готово было сразу сдать позицію и поддержать начальство. Но, на бѣду Иванова, въ числѣ приглашенныхъ на собраніе оказались двое — бывш. предсѣдатель городской думы (по должности завѣдующаго городскимъ продовольствіемъ) и юрисконсультъ города, которые взглянули на дѣло иначе. Боясь попасть изъ одной напасти въ другую, они посовѣтовали собравшимся вовсе воздержаться отъ выявленія своихъ политическихъ симпатій, при чемъ такъ и сказали, что «городу опасно оказаться между Балаховичемъ и Штабомъ Сѣверной Арміи». Предложеніе Иванова провалилось.
Вскорѣ послѣ описаннаго собранія, по городу разнеслась вѣсть, что изъ Нарвы пришелъ приказъ ген. Родзянко объ арестѣ Иванова за то, что онъ будто бы хотѣлъ учредить во Псковѣ «Псковскую республику».
