Дмитрий Орешкин - Финская война как опыт социологии
Кроме того, Гитлер опасался высадки британского десанта в норвежском тылу, и потому предпочел законсервировать операцию, чтобы сконцентрироваться на главных направлениях удара много южнее. А после вступления США в войну в декабре 1941 г. ему в Финляндии тем более стало не до наступления.
Ситуация зависла в состоянии «ни войны, ни мира». Финское правительство не хотело ссоры ни с Германией, ни с США. И с СССР тоже. Этот фрагмент истории начисто вырезан из нашей национальной памяти. Мы о нем не знаем. Много слышали про мужественную оборону Рыбачьего (это правда), но плохо представляем себе контекст, в котором она происходила.
Аналогичным образом шли дела вокруг Ленинграда. Финны довольно легко вернули утраченные территории, к декабрю конролировали Петрозаводск, вышли к Онежскому озеру и реке Свирь. На Карельском перешейке они уже к 10-11 ноября вернулись на довоенную границу в 35-70 км от Ленинграда. И опять остановились. Дорого оплаченные территориальные приобретения 1939 г., включая базу на Ханко, когда пришло время реально, а не в пропагандистском раже обеспечить «безопасность Ленинграда», оказались ни к селу ни к городу.
Бойцы идеологического фронта этот скромный момент, естественно, игнорируют. Обильно замазывая брешь рассказами про героизм защитников. Героизм-то был, а вот где была хваленая стратегическая дальновидность?
Сохранив мир в 1939 г., Россия к 1941 г. весьма вероятно, имела бы на севере союзника, лояльного антигитлеровской коалиции и могла бы использовать освободившиеся войска для защиты своих центральных и южных районов. При союзе или хотя бы нейтралитете со стороны Финляндии Ленинград и его жителей, возможно, удалось бы отстоять на самом деле (не позволить взять в кольцо), а не в героической сказке для патриотов младшего возраста.
Не говоря уже про наши потери на финской войне и про то, что без нее, скорее всего, не было бы и катастрофы 22 июня 1941 г.
Тогда – зачем? Да все затем же: что можешь сожрать – сожри. А дальше видно будет. Кого потом волнует судьба проглоченных территорий? Сожрал – ресурсы изъял – переварил – усилился – готов сожрать следующего. Вот и вся варварская гениальность. А что сзади остается, не замечали? Ни на одной из присоединенных к СССР территорий (может, за исключением Тувы и Таджикистана) условия жизни и экономического развития от попадания под Сталина не улучшились. Уж в Европе точно. Прибалтика? Калининград? Восточная Германия? Польша? Далее по всем пунктам. Благо, есть с чем сравнивать.
А в самом конце списка – сама Россия, которую они переваривают аж с 1917 года. Это действительно надо уметь: жрать заживо, и еще льстивые сказки рассказывать. Вместо наркоза. Про победу в Финляндии, про ее благотворные последствия, про Руководящую и Направляющую силу, про то, как нам все завидуют, а мы идем себе решительной поступью от свершенья к свершенью…
Куда в итоге пришли – обратили внимание?
Ну, так это презренная действительность… Низкая истина. А мы, как положено великому подземному народу, желаем возвышающего обмана и гордимся нашим самым глубоким в мире информационным штреком. А главное – его доблестной охраной.
Оценка Суворовым финской кампании 1939-40 гг. проста и льстива: «…С точки зрения чисто военной это была блистательная победа, равной которой во всей предшествующей и во всей последующей истории нет ничего».
Понятно, что врет. Но хотелось бы конкретики. Такой ли уж Гитлер непроходимый идиот и зубоскал? Может, наоборот, это нас с вами весельчаки из Конторы держат за баранов? Исходя из благого намерения резать или стричь.
И главное, так ли уж они неправы в подобном к нам отношении?
Как было дело?
Первоначально вторжение в Финляндию планировалось силами одного Ленинградского военного округа под командованием генерала Мерецкова. Под его началом было примерно 450 тыс. бойцов, 23 стрелковых дивизии, около 2000 танков и 1000 самолетов. Преимущество столь очевидное, что, по свидетельству маршала Василевского (К. Симонов. Глазами человека моего поколения. М., АПН, 1988), Генштаб не трогали, чтобы не отвлекать от более важных дел. Однако скоро стало ясно, что Мерецков буксует. Ленинградский округ был преобразован в Северо-Западный фронт, война приняла общесоюзный масштаб. Пришлось подключить и Генштаб.
Всего к концу кампании, по данным Минобороны (Г.Ф. Кривошеев. Россия и СССР в войнах ХХ века. Потери Вооруженных сил. М., Олма-пресс, 2001), было занято 916 613 человек. С учетом предшествующих потерь, видимо, итоговое число более миллиона. Впрочем, к цифрам военного статистика Г.Ф Кривошеева следует относиться примерно как к обещанию 27-го Съезда КПСС удвоить экономический потенциал к 2000 г. или В.В. Путина сделать то же самое к 2010-му. Но других цифр у нас все равно нет. По крайней мере, официально.
916 тысяч – это примерно четверть всего населения Финляндии и втрое больше ее армии. А также вдвое больше первоначального войска, которому предписывалось по-быстрому разобраться с дядюшкой Маннергеймом.
Впрочем, авторский коллектив Г.Ф. Кривошеева задним числом оценивает финскую армию «включая подготовленный резерв» не в 300, а в 600 тыс. человек. Лукавит, конечно. Дело проверяется на пальцах – при минимуме желания. Пусть все население предвоенной Финляндии приблизительно 4 миллиона. Из этого числа надо вычесть примерно треть стариков и примерно четверть детей. Дееспособных взрослых, стало быть, остается 1,7 миллиона. Делим пополам – выходит, грубо, 850 тыс. боеспособных мужчин. Если считать таковыми всех, не достигших пенсионного возраста. Страна, где в армии 70% мужского населения (600 тыс. из 850), экономически существовать не может. И воевать тем более: тыл отвалится. Даже в СССР, при почти двухсотмиллионном населении и массовой мобилизации в 1941-42 гг., численность армии не превышала четырех-пяти миллионов.
Или, может, г-н Кривошеев имеет нам сказать, что уровень милитаризации и мобилизации Финляндии в 1939 г. превышал таковой в СССР образца 1941-42 гг.? Да бог его знает, что он имеет нам сказать. Что взять с исследователя, расчеты которого исходят из долгих предварительных рассуждений про агрессивные замыслы финской военщины (развеянных, как мы видели, лично т. Сталиным еще в 1940 г.).
Ладно. Так уж устроена совковая пропаганда – нос вытянешь, хвост увязнет. Историк (это несколько иная работа, чем пропагандист).
Курт фон Типпельскирх, напомним, оценивал финскую армию в 300 тыс. человек. Премьер-министр Черчилль – в 200 тысяч. Эти цифры выглядят более правдоподобными. Соотношение три к одному (916 тыс. наших против 300 их) – вообще говоря, правильное для атакующей армии. Только позвольте два замечания. Во-первых, почему бы с этого соотношения не начинать сразу, коль скоро финская кампания так мудро задумывалась и блистательно проводилась. Во-вторых, почему в оборонительном 1941 году замечательно организованная, победоносная советская армия несла потери вдесятеро большие, чем атакующий Гитлер?
Да то ж от избытка сил и гениальности т. Сталина, который готовился к наступательной, а не к оборонительной войне!! – жизнерадостно объясняет Виктор Суворов.
Ну да. Мы-то, допустим, верим. Вот только Гитлер, козел, не поверил. Себе и нам на беду. И нашу избыточно сильную и мудрую армию гонял по матушке-России в хвост и в гриву, пока она наконец не научилась воевать. Невероятно дорого заплатив за науку. У него, кстати, наступающие войска при необходимости быстро и организованно переходили к обороне. Что при квалифицированном управлении, рискну предположить, не есть задача непосильной сложности.
А при неквалифицированном – что оборона, что наступление одинаково захлебываются в кровавых соплях. Если быть честным, то лишь гигантские размеры территории и демографической базы (плюс, несомненно, яростное упорство руководства во главе со Сталиным и еще русский характер) позволили выстоять. За счет – это тоже несомненно – народа, который щедро расплачивался кровью за промахи и прорехи Руководящей и Направляющей силы, допустившей приход войны на нашу землю. Чего политическое руководство обязано было не допускать.
Одна из таких прорех – финская эпопея.
В первой половине ноября на Карельский перешеек направили комиссию под началом известного советского артиллериста Николая Воронова (впоследствии Главный маршал артиллерии, автор книги воспоминаний «На службе военной», М., Воениздат, 1963). По итогам рекогносцировки его пригласили Мерецков, Кулик и Мехлис, на которых было возложено боевое и политическое обеспечение финской кампании. Замнарком обороны Геннадий Кулик спросил, сколько потребуется орудий и снарядов. Воронов резонно ответил, что все зависит от характера боевых действий – наступать или обороняться, от тактики и от продолжительности боев.
«…Между прочим, сколько времени отводится на операцию?
