Мино Милани - Волчок
Да, святой Кристофор -- это гигант, который за грош переносил людей с одного берега реки на другой, сажая их себе на спину. Когда Иисус, тогда еще мальчик, попросил святого показать ему реку, тот засмеялся, поднял его одной рукой и усадил на плечо. Но когда вошел в воду по колено, то вдруг почувствовал, что мальчик почему-то прибавил в весе. И дальше с каждым шагом делался все тяжелее и тяжелее. Гигант с трудом удерживал его на плече, с усилием передвигал ноги; его колени подгибались, он натужно дышал. "Отчего так? -- подумал Кристофор. -- Что происходит? Старею я или заболел?" Нет, ни то, ни другое. Все объяснялось тем, что святой Кристофор нес на своих широченных плечах весь мир, всю Вселенную, все, что, когда-либо существовало под Солнцем, что было прежде и чему еще предстояло быть...
Вот так. Я вспомнил эту легенду, которую узнал в детстве, и представил, что я, Мартин Купер, тоже несу, подобно святому Кристофору, что-то слишком великое для меня, что-то чересчур тяжелое, непосильное...
-- Бип! Бип! Бип!
Теперь сигналы уже причиняли мне боль. Сколько еще времени в моем распоряжении, минуты три? Успею ли выбраться наверх? Я тяжело дышал, и ноги мои просто подкашивались... Девяносто килограммов -- это не так уж много, скажете вы. Однако попробуйте пронести девяносто килограммов в небольшом куске металла по туннелю метро.
В отчаянии я начал молиться. Я бормотал не знаю уж какие слова, но молился не о своем спасении. Меня совершенно не беспокоило, что с минуты на минуту я могу получить смертельную дозу радиации. Я молил Господа, чтобы он позволил мне успеть, и волчок смог бы улететь из нашего мира. Они вернутся сюда когда-нибудь, но меня здесь уже не будет. Но даже это не имело никакого значения...
Я продолжал считать секунды. Между тем дышать становилось все труднее. и все-таки я радостно воскликнул, когда увидел наконец впереди освещенную платформу станции. Я остановился, снял очки, сунул их под рубашку. Чемоданчик-футляр я где-то потерял. А вдруг не успею вынести волчок? Как убивает радиация? Каким-нибудь страшным ожогом? Или неодолимой слабостью?
-- Держись, Мартин! Уже немного осталось, -- сказал я себе, обогнул заградительный щит и вышел на свет. Станция была совершенно безлюдна. Я приблизился к перрону, с трудом положил на платформу пиджак с волчком, поднялся наверх, взял волчок и зашагал дальше. Вроде успеваю. Осталось добраться до эскалатора... Ах, нет! Он же остановлен из-за забастовки! Придется своим ходом подниматься по всем этим нескончаемым ступенькам. При одной только мысли об этом у меня перехватило дыхание. Сигналы между тем уже просто вопили в моей голове.
Дальше я двигался качаясь, словно пьяный. Шагов через двадцать услышал возглас:
-- Эй, вы!
Я не обратил внимания, даже не подумал, что окрик относится ко мне, и по-прежнему шагал, пошатываясь, но тут услышал за спиной быстрые, тяжелые шаги. Что-то опустилось мне на плечо. Вздрогнув, я остановился. Это была полицейская дубинка. Я обернулся, и хмурый полицейский спросил:
-- Это я вам говорю. Что вы тут делаете?
Глава 6.
Я с недоумением смотрел на него, тараща свои затуманенные слезами глаза.
-- Вы меня спрашиваете? -- удивился я. Он оглядел меня с ног до головы.
-- Вас, если учесть, что кроме нас двоих тут больше никого нет. Так что вы скажете?
Это был высокий, плотного сложения блондин. Резиновую дубинку он держал в правой руке, легко постукивая ею о ладонь левой. Он смотрел на меня с подозрением, беспокойством и презрением, как свойственно некоторым моим знакомым полицейским.
Я сказал:
-- Ну ладно, дружище, в чем дело? Он приставил дубинку к моей груди. -С вами все в порядке?
-- Все в порядке.
Я чувствовал, что земля горит у меня под ногами, колени дрожат. Волчок сделался еще тяжелее. Но если б я попытался убежать от полицейского, то недалеко бы ушел. Судя по всему, он был усердным служакой и непременно схватил бы меня, да еще пристукнул бы своей дубинкой. Он был абсолютно убежден, что я пьян.
-- Я ничего не пил, -- сказал я, предвосхищая его вопрос, -- ничего не пил со вчерашнего вечера.
-- Вот как? В самом деле?
-- В моей утробе сухо, как в пустыне. Мой юмор заставил его помрачнеть.
-- Сухо, говоришь, а ну-ка, дыхни!
Вот тогда я отступил на шаг, положил на землю пиджак с волчком и достал удостоверение.
-- Я -- Мартин Купер из "Дейли Монитор". Хотите, чтобы я дыхнул, ладно, дыхну. Но только не задерживай меня, приятель. Пожалуйста.
-- Мартин Купер, черт побери! -- неожиданно обрадовался он. -- Черт побери! Тот самый, который ездил на Амазонку ловить Фриско Мак-Анну?
-- Да -- ответил я.
Теперь "Бип! Бип! Бил!" уже просто орали в моем мозгу.
-- Черт побери! -- снова воскликнул он, широко улыбаясь. -- Какие статьи, господин Купер! Великолепные! Я вырезал их и, знаете, храню до сих пор.
-- Мне... мне очень приятно, приятель. Он протянул мне ладонь.
-- Хочу иметь честь пожать вам руку!
И он пожал мне ее, и даже слишком крепко.
-- Я тоже очень рад, -- поблагодарил я. -- Извините. -- и наклонился за пиджаком. Я поднимал волчок с невероятным трудом. Полицейский с любопытством наблюдал за мной, в его глазах снова вспыхнули подозрение и недоверие.
-- Я уже не так молод, как вы -- объяснил я, пытаясь улыбнуться, -- а то, что у меня тут, чертовски тяжелое.
-- Вижу, -- подтвердил он, покусывая губу, -- вижу...
Я взял сверток под мышку и не спеша направился к выходу. Он пошел рядом, но через несколько шагов остановился:
-- Черт побери, господин Купер, вы что-то плохо выглядите, вы знаете это?
-- Да, приятель, знаю.. Я немного устал -- Голова у меня теперь раскалывалась, и мне казалось, что волчок начал нагреваться. Я пошел дальше, а полицейский все не отставал. Некоторое время он молчал, видимо, обдумывая, что бы сказать, потом покачал головой:
-- Трудная же у вас работа, господин Купер, не так ли? Никакого отдыха, ни днем, ни ночью, без конца колесите по всему свету, тут и олимпийский чемпион не выдержит!
-- Конечно!
Я увидел, что он рассматривает мой пиджак с волчком. Прежде чем я успел что-либо сказать, он заметил:
-- По правде говоря, вы не очень-то похожи на журналиста. В таком виде с пиджаком под мышкой...
-- Это тоже связано с профессией, -- возразил я. Да, волчок постепенно нагревался все сильнее. От него исходило какое-то влажное невыносимое тепло, казалось, еще немного, и оно проникнет прямо в грудь. Я глубоко вздохнул. Это была моя ошибка.
-- Помочь вам как-нибудь? -- сразу же спросил полицейский и добавил: -Извините, что я вмешиваюсь, но в тот туннель вход ведь запрещен, господин Купер. -- Говоря это, он опять остановился. Пришлось остановиться и мне. С такими типами надо быть осторожным. Не понравлюсь ему, и тогда...
-- Вы правы, сержант, -- проговорил я, -- но что поделаешь. Такова моя работа. Это связано с теми авариями... Я сделал несколько снимков... Но если хотите задержать меня... -- Меня лихорадило, я обливался потом. Нужно было идти дальше, нужна было, необходимо было! Я знал, что несу смерть. Свою, его?
Он покачал головой:
-- О нет, конечно! Такой журналист, как вы!
Мы пошли дальше. Теперь я уже готов был бежать, хотя на самом деле у меня вряд ли хватило бы на это сил. Сигналы между тем уже просто разрывали мою голову. Те, кто был в волчке, предупреждали меня: время подходит к концу! Я чувствовал, что весь пылаю.
-- Должно быть, это что-то очень тяжелое, -- то, что вы несете в пиджаке, да? -- посочувствовал сержант, дубинкой указывая на сверток.
-- О, да Это новая модель фотоаппарата, знаете...
-- Помочь вам? -- предложил он и протянул руку.
-- Не прикасайтесь! -- вскипел я да так, что он в испуге отпрянул и. остановившись, в недоумении вытаращил глаза. Тогда я сказал, стараясь выглядеть как можно добродушнее и симпатичнее:
-- Не надо, приятель, спасибо... Знаете, тут один очень секретный прибор, но он невероятно хрупкий... Если не возражаете, пойдемте дальше. Знаете, я должен успеть в редакцию вовремя, чтобы передать материал для утреннего выпуска... Ведь если опоздаю, -- подмигнул я ему, -- то и вы тоже кое-что не узнаете, не так ли?
Он усмехнулся.
-- Ну, да, конечно, понимаю! Еще бы не понимать! Ну ладно, -- добавил он, останавливаясь и протягивая мне свою огромную руку, -- до свиданья, извините, господин Купер, было очень приятно с вами познакомиться.
Я положил пиджак на землю и пожал ему руку:
-- Мне тоже. очень приятно, -- торопливо проговорил я. Он не отпускал мою ладонь.
-- Знаете, меня зовут Мак-Лой, Джо Мак-Лой. Наверное, не следовало бы говорить вам этого, но мне очень хотелось бы заниматься журналистикой. Я даже написал одну или две заметки... про спорт, понимаете?
В голове у меня стучали молотки. Сигналы участились, теперь они раздавались вдвое чаще. Это был конец.
-- Да, да, принесите мне в редакцию, я прочту их!
-- Прочтете? Великолепно! и скажите, когда -- он отпустил мою руку, и я наклонился за волчком.
