Дитер Лауэнштайн - Элевсинские мистерии
Обрядный характер побивания камнями удостоверяет священный обычай, существовавший, согласно Павсанию (II.32,2), в Трезене (Тройзене). Там почитали двух побиенных камнями девушек-критянок — Дамию и Авксесию, — в честь которых был установлен ежегодный всеобщий праздник под названием Литоболия, или "Бросание камней". Имена девушек недвусмысленно указывают на Деметру (Da-mater) и Персефону, которая в таинствах является и как Авксесия, "сияющая". Афиней Навкратийский (200 г. от Р.Х.) упоминает одноименный афинский праздник41; точно так же Гесихий (VI в. от Р.Х.) в своем лексиконе старинных слов толкует "balle-tys", или "броски", как название аттического праздника.
Если мистерия в целом, по Апулею (XI.21,7), есть "уподобление добровольной смерти", то, собственно, по-настоящему умирают, лишь покидая первый двор, после Первой оргии. Тогда Матерь полей, кормилица Деметра становится Антеей, "жуткой"; если ориентироваться по Гесиоду, Деметра здесь, видимо, отождествляется со своей матерью Реей.
Западный фронтон дельфийского храма Аполлона изображает швыряющих камни гигантов, которые пытаются штурмовать Олимп. Эта картина не раскрывает ничего касательно Аполлона, скорее она связана с "совладельцем" храма, Дионисом, и показывает, как поражают богов дня боги ночи, претворяющие в реальность угрозу дионисийских таинств; как говорит Апулей: "…весь звездный свод в Тартар низринет" (II.5,4). Царица подземного мира является людям противоположным образом — так, безвестный Филокос молит Деметру Антею: "Верни Персефону обратно, под звездные своды!"42
Места, где происходили оргииСо времени Писистрата Вторая оргия разыгрывалась в старом дворе перед храмом Владычицы, Анактороном, где в древнейшую эпоху совершались все фазы мистерий; мы назовем его внутренним двором. Открытый портик с восточной стороны здания первоначально, по-видимому, служил подмостками. В 596 году до Р.Х. Солон перенес вход Дома посвящений на северную сторону, куда подходила Священная дорога из Афин. Таким способом он "отключил" вторую Священную дорогу, из Мегары. Шестьдесят лет спустя Писистрат уже мог не опасаться конкуренции; расширив здание, он развернул его в прежнем направлении, приблизительно по оси восток — запад. Лишь святая святых, Анакторон, сохранил ту же форму и положение, что и при Солоне. В 440 году до Р.Х. Перикл только еще раз увеличил Дом посвящений.
Мы пытаемся описать обряд так, как он мог проходить в постройках эпохи Перикла. Вторая оргия имела место во внутреннем дворе шириной 70 м и глубиной 30 м и на подмостках в форме возвышенного портика шириной 50 м и глубиной 12 м, где с 310 года до Р.Х. находилось двенадцать колонн43. При Писистрате во внутреннем дворе были воздвигнуты два алтаря — по одному "для матери и для дочери"; Перикл эти алтари убрал. Поскольку необходимо было пространство для мистов, жертвоприношения целиком переместились на плогцадку перед зданием.
Соответствующая остановка на Священной дороге, возле Рэт, напоминала о войне элевсинцев с афинянами, в которой обе воюющие стороны потеряли своих царей.
Третья оргия до Солоновой перестройки святилища примерно с 600 по 596 год до Р.Х. происходила, как и все прочие оргии, в единственном дворе перед древним Анактороном. Прежде всего Солон выстроил для мистов закрытый зал, Телестерион, который и предназначался для Третьей, самой сокровенной оргии. И новый Анакторон примыкал к внутренней стороне его заднего фасада. Обойти зал вдоль стен стало невозможно. Стало быть, как и раньше, процессия должна была двигаться вокруг здания снаружи, и этот этап был своего рода прологом, пока около 440 года до Р.Х. Перикл не выстроил огромный Телестерион, где Анакторон занял срединное положение. Теперь шествие снова могло войти в состав Третьей оргии. Такой вид постройки святилища сохраняли вплоть до их окончательного разрушения в 396 году от Р.Х.
Внутренность Анакторона ни разу не подвергалась изменениям. От начала и до конца там располагался очень низкий круглый жертвенник из кирпича, точь-в-точь такой же, как домашний очаг микенской знати II тысячелетия до Р.Х. На протяжении эпох на этом алтаре во время Третьей оргии горел огонь, в котором мальчик-прислужник курил ладаном.
Священная дорога с ее молотильным двором, деревом гнева и "часовней" (жертвенником) Триптолема свидетельствует о содержании Третьей оргии. А открытый для всех костер на площадке для танцев был предвестником сокровенного огня в Анактороне. Тайное жертвоприношение животного и тем более человека совершенно исключено, ведь и в преддверии святилища сжигали только хлебные лепешки.
О Четвертой оргии многое можно узнать опять-таки из истории поздних построек: после набега костобоксв, разрушивших весь храмовый комплекс, император Марк Аврелий (161–180) в 170 году от Р.Х. отстроил не только западный двор для побивания камнями, но и высокую террасу за Телестерионом. Эта дополнительная площадь для собраний подтверждает, что Четвертая оргия разыгрывалась не в Те-лестерионе — император праздновал ее наверху.
Небольшие храмы — Их 14 м и 18 х 25 м — подкрепляют наше толкование роли террасы. Археологи связывают эти храмы с императрицами Фаустиной и Сабиной44. Еще гораздо раньше обе они были обожествлены как "новые Деметры". Со 140 года Фаустине был посвящен храм на Священной дороге в Риме; элевсинский ее храм выходил на конечную, внутреннюю часть Священной дороги, где мисты от веку лицезрели Промежуточную оргию. Храм смотрел на вынужденно узкую (20 м), зато очень длинную новую террасу. Возле этого здания сидела она во время Четвертой оргии как "примиренная Деметра", в белых одеждах, встречая мистов и посылая в мир Триптолема, героя-земледельца.
С Перикловой эпохи эта сцена происходила в верхней части внешнего двора, справа, перед древней пещерой. Процессия выходила из Телестериона через портик главного, восточного фасада и возвращалась туда же, где ее встречала примиренная уже Деметра; мисты тем временем стояли в нижней части двора.
В остановках Священной дороги из Афин Четвертая оргия никак не отражалась; по этой дороге мисты разве что возвращались утром после таинств из Элевсина домой. Впрочем, и на обратном пути остановки Священной дороги не могли оставить их равнодушными — вот так же и Четвертая оргия, которая опять вела мистов по "театру" трех предшествующих оргий, как бы собирала душевные их плоды.
Римские властители Строили в святилище "обеих богинь" Элевсина всегда по приказу властителей. Последними из греков, как сообщает римлянин Витрувий (VII.17), были Перикл (ок. 430 г. до Р.Х.) и Деметрий Фалерский (ок. 310 г. до Р.Х.). Спустя 300 лет их примеру последовали римляне: Аппий Клавдий Пульхр, консул 54 года до Р.Х. На следующий год, став проконсулом Ахайи, он планировал выстроить величественные пропилеи (преддверие), ведущие на священную территорию; об этом мы узнаём из надписи на постройке. Однако же план Пульхра, согласно завещательному распоряжению, лишь много лет спустя осуществил его племянник. То, что мы видим ныне, создано Марком Аврелием. Цицерон, который в 51–50 годах до Р.Х. был проконсулом Киликии, одновременно имея и административную власть над Афинами, соперничал со своим предшественником Клавдием Пульхром, когда вознамерился пожертвовать аналогичное преддверие Платоновой Академии. Так он, во всяком случае, писал в Рим своему другу Пом-понию Аттику45; но выполнить это намерение Цицерон не успел. Тридцатью пятью годами раньше, в 86 году до Р.Х., во время войны с Митридатом Сулла взял Афины, союзные Митридату, перебил население и наряду со многими другими архитектурными сооружениями разрушил и Академию. А ведь для образованных римлян вроде Цицерона только она и была сравнима со святилищем элевсинских "обеих богинь". Элевсин Сулла пощадил. Как сам этот факт, так и сопоставление с Академией показывают, сколь высокое место занимало элевсинское святилище в римском сознании.
Издатель Цицерона, Тит Помпоний Аттик, настоятельно советовал великому писателю к&к проконсулу провинции Ахайи в 57 году до Р.Х. освободить Элевсин от действующего повсюду в Римском государстве запрета на ночные культы, причем не просто смотреть сквозь пальцы на их отправление, но отменить запрет официальным распоряжением. Принятый в 186 году до Р.Х. закон "Senatus consultum de bacchanal ibus" (Постановление сената о вакханалиях) разрешал только пятерым мужчинам или семи женщинам устраивать ночное таинство без присутствия заранее приглашенного платного римского магистрата. Цицерон так ответил другу Аттику: "<…> если твои любимые Афины, по моему мнению, создали многое исключительное и божественное и сделали это достоянием человека, то самое лучшее — те мистерии, благодаря которым мы, дикие и жестокие люди, были перевоспитаны в духе человечности и мягкости, были допущены, как говорится, к таинствам и поистине познали основы жизни и научились не только жить с радостью, но и умирать с надеждой на лучшее"46.
