Карл Май - Белый брат Виннету (Виннету - 2)
- Я готов это сделать, но мне необходимо знать, где сейчас находится Уильям Олерт. Прежде всего я должен написать ему письмо. Вы, вероятно, знаете его местопребывание?
- Я действительно знаю, куда он отправился, однако не уверена, что ваше письмо застанет его там. Полицейского я бы послал на Север, но вам скажу правду: мистер Олерт уехал на Юг, в Техас. Он собирается в Мексику и искал пароход до Веракруса, но сейчас ни одно судно не идет туда, и ему пришлось сесть на "Дельфин", отплывающий в Кинтану.
- Вам это точно известно?
- Конечно. Мистер Олерт так спешил, до отъезда оставалось так мало времени, что они еле успели собраться. Им помогал мой дворецкий, который и проводил мистера Олерта и его секретаря на пароход, поговорил с матросами и узнал, что "Дельфин" идет только до Кинтаны с заходом в Галвестон. Они действительно уплыли на "Дельфине", дворецкий ждал в порту, пока судно не отошло от причала.
- А невеста мистера Олерта была с ним?
- Естественно. Хотя мой дворецкий и не видел молодую леди, потому что она сразу же ушла к себе в каюту, чтобы избежать чужих взглядов. Он и не спрашивал о ней, мои слуги приучены вести себя тактично и деликатно. Само собой разумеется, Уильям не бросил на произвол судьбы свою невесту. Я в какой-то степени даже рада, что их недоброжелатель навестит меня, потому что это будет замечательное в своем роде событие. Сначала я попробую смягчить его сердце и склонить на сторону влюбленных, а если не удается, брошу ему в лицо резкие слова и поведу разговор в таком презрительном тоне, что он сгорит на месте от стыда.
Добрая женщина и в самом деле пришла в волнение от сопереживания несуществующим любовникам. Она встала со стула, сжала маленькие, пухлые кулачки и, протянув руки к двери, с чувством произнесла:
- Приди же, посланник ада! Я уничтожу тебя одним взглядом и разорву в порошок словами презрения!
Я узнал все, что хотел, и мог бы беспрепятственно уйти. Кто-то другой скорее всего именно так бы и поступил, оставив женщину в заблуждении. Но я решил открыться ей, чтобы она в будущем поостереглась принимать отпетого мошенника за порядочного человека. У меня не было страха, что своей откровенностью я могу навредить себе же, и поэтому сказал:
- Думаю, вам не представится возможность наказать негодяя сыщика.
- Но почему?
- Да потому что он поведет разговор совсем иначе, чем вы ожидаете. И вам не удастся направить его по ложному следу на север, потому что он поедет прямиком в Кинтану.
- Но он не знает их местонахождения!
- Вы ошибаетесь, вы же сами ему все рассказали.
- Я? Быть этого не может. Я бы сразу его узнала. Когда это случилось?
- Только что.
- Сэр, я вас не понимаю! - воскликнула она в недоумении.
- Я помогу вам понять. Вы позволите в вашем присутствии несколько изменить мою внешность?
Не ожидая разрешения, я снял накладную бороду и очки. Перепуганная дама отшатнулась от меня.
- Боже мой! - вскричала она. - Вы не редактор, вы сыщик! Вы подло обманули меня!
- Я вынужден был пойти на обман, так как знал заранее, что вас ввели в заблуждение. Любовь к мулатке - сплошная ложь. История с бессердечным отцом и распиской - тоже. Мошенник воспользовался вашей доверчивостью и посмеялся над вами. Клинтон вовсе не секретарь Уильяма Олерта. Его настоящее имя - Гибсон, он опасный мошенник, которого необходимо поймать.
Как подкошенная, она упала на стул и воскликнула:
- Нет, нет! Это неправда! Такой милый и обаятельный человек не может быть обманщиком. Я вам не верю.
- Вы обязательно поверите, если выслушаете меня. Разрешите рассказать вам все в подробностях, может быть, я смогу вас убедить.
После того как я поведал ей всю историю и предысторию, доброжелательность хозяйки к "такому милому и обаятельному человеку" уступила место бурному негодованию. Она убедилась, что ее самым наглым образом обвели вокруг пальца, и теперь радовалась, что я тоже провел ее с переодеванием.
- Если бы вы этого не сделали, - хвалила она меня, - вы никогда бы не узнали правду и последовали бы на север, в Небраску или Дакоту. А Гибсона-Клинтона, или как там его еще зовут, надо как следует наказать за его темные делишки. Надеюсь, вы незамедлительно пуститесь в погоню. А когда вы его поймаете, обязательно навестите меня, чтобы я могла высказать ему прямо в глаза, как я его презираю.
- Боюсь, что сделать это будет не так-то просто. В Техасе нелегко отыскать человека, еще труднее доставить его в Нью-Йорк. Я буду счастлив, если мне удастся вырвать Уильяма Олерта из рук негодяя и спасти хотя бы часть денег, снятых им со счетов в банках.
Мы расстались друзьями. Полицейским, ожидающим меня у входа в пансион, я заявил, что благополучно уладил дело, дал им хорошие чаевые и отослал в участок.
Теперь следовало поскорее попасть в Кинтану, и я бросился наводить справки об отплывающих в том направлении пароходах, но мне чертовски не везло. Правда, было судно, отправляющееся в Тампико, но без захода в какой-либо другой порт. После долгих расспросов я все же нашел быстроходный клипер, идущий с грузом в Галвестон и отправлявшийся в рейс в тот же день после полудня. Надеясь пересесть в Галвестоне на другое судно, следующее в Кинтану, я поспешил закончить все дела и пустился в путь.
К сожалению, я просчитался: из Галвестона уходил только один пароход, к тому же не на Кинтану, а в Матагорду, в устье Колорадо. Меня заверили, что оттуда я без труда доберусь до Кинтаны, я послушался совета и, как потом выяснилось, поступил правильно...
Внимание вашингтонского правительства привлекали тогда события на Юге и в Мексике, где все еще продолжались кровавые бои между войсками республики и империи.
Бенито Хуарес стал президентом Мексиканской республики, правительство Соединенных Штатов его признало и помогло ему в борьбе с Максимилианом. Штаты оказали давление на Наполеона III и добились обещания вывести французские войска из Мексики. А когда Пруссия одержала победу над Австрией, император Франции был вынужден сдержать слово, данное правительству США, и с того момента судьба Максимилиана была предрешена.
В начале американской Гражданской войны Техас встал на сторону Штатов, препятствовавших отмене рабства. Разгром армии рабовладельцев не принес спокойствия. Жители Юга, озлобленные против победившего Севера, воспринимали в штыки политику правительства. Но среди населения Техаса были сильны и республиканские настроения. "Индейский герой" Хуарес, не побоявшийся противостоять Наполеону III и вступить в вооруженную борьбу с представителем сильнейшей европейской династии Габсбургов, пользовался популярностью среди свободолюбивых жителей прерий. Однако ему помогало вашингтонское правительство, а это, в свою очередь, вызывало неприязнь южан и способствовало возникновению тайных заговоров против Хуареса. Таким образом, среди населения Техаса произошел глубокий раскол: одни открыто встали на сторону Хуареса, другие выступили против него, но не столько по соображениям политическими, сколько из чувства противоречия - что угодно и как угодно, лишь бы наперекор Вашингтону. Техас волновался и бурлил, что весьма и весьма затрудняло продвижение по южной территории.
Так обстояли дела в Техасе, когда я вместо Кинтаны увидел унылый плоский остров, отделявший залив Матагорда от Мексиканского залива. Миновав Пасо-Кабальо, мы вынуждены были сразу бросить якорь, так как залив в этом месте настолько неглубокий, что пароходы садятся на мель.
Не теряя времени, я отправился в Матагорду, чтобы узнать, как быстро я смогу попасть в Кинтану, и с огорчением услышал, что первое судно отплывает только через два дня. Итак, я застрял в Матагорде, злой на себя и на весь мир, потому что Гибсон опережал меня на четыре дня и мог скрыться бесследно. И только мысль о том, что я сделал все, что было в моих силах, служила мне хоть и слабым, но все же утешением.
Ждать да догонять - хуже нет, но что оставалось делать?
Я нашел сносное жилье и приказал доставить туда с клипера мои вещи.
В те времена Матагорда была гораздо меньшим городом, чем теперь. Порт, расположенный в восточной части залива, и сегодня уступает по значению Галвестону. Как и везде в Техасе, в тех краях вдоль побережья тянется низменность, хоть и не топкая и неболотистая, но с очень влажным и нездоровым климатом. В таких местах ничего не стоит подхватить лихорадку, поэтому перспектива торчать там два дня без дела меня отнюдь не радовала.
Мою гостиницу можно было сравнить с европейским заезжим двором низшего разряда; комната напоминала теснотой каюту, а кровать была так коротка, что, когда я вытягивал ноги, голова упиралась в спинку, а когда устраивал поудобнее голову, приходилось поджимать ноги.
Я разложил вещи и решил выйти прогуляться по городу. В коридоре между моими "апартаментами" и лестницей я заметил вторую комнату, дверь в которую была открыта. Проходя мимо, я бросил туда взгляд и увидел на полу у стены седло, а над ним - висевшую на гвозде конскую сбрую. В углу, рядом с окном, стояло длинное ружье из Кентукки. Мне тут же вспомнился Олд Дэт, хотя все эти предметы могли принадлежать кому угодно.
