Алексей Шишов - БЕЛЫЕ ГЕНЕРАЛЫ
Как опытный военачальник, воочию видевший состояние фронта и тыла, Корнилов не ожидал от формирований ударников-добровольцев многого — они просто не могли восстановить боеспособность распропагандированных воинских частей. Поэтому приходилось рассчитывать только на одно средство — кропотливую воспитательную работу с солдатскими массами. Командующий армией почти ежедневно бывал в полках, разъяснял солдатам необходимость дисциплины и организованности, готовил их к предстоящим боевым операциям. Среди личного состава армии его личный авторитет заметно возрос, чего нельзя было сказать о многих фронтовых генералах.
В отношении солдатских комитетов, которые нарушили стержень любой армии — единоначалие, подчиненность командирам, Корнилов занял твердую позицию. Он постепенно вводил их в рамки законной деятельности, внушая, что главнейшая задача — подъем наступательного духа войск, а не вмешательство в вопросы перемещения офицерских кадров.
Генерал-лейтенант Л. Г. Корнилов сумел во многом восстановить вверенную ему армию. И это выявилось довольно скоро. 18 июня 1917 года Юго-Западный фронт перешел в наступление. На направлении главного удара наступали 7-я и 11-я армии, но они смогли продвинуться на глубину всего два километра и после этого стали топтаться на месте. Солдаты замитинговали и не желали выполнять приказы командования.
Спустя три дня в наступление пошла 8-я армия, которая по плану июньского наступления наносила лишь вспомогательный удар. Ее полки и дивизии в той ситуации действовали просто отлично. Преодолевая сильное сопротивление неприятеля, корниловская армия за шесть дней наступления углубилась в месте прорыва вражеского фронта на 18—20 километров и овладела городом Калушом. В плен было взято 800 офицеров и 36 тысяч солдат противника, захвачено 127 орудий и минометов, 403 пулемета. Потери русской армии убитыми, ранеными и без вести пропавшими составили 352 офицера и 14 456 солдат.
Действия 8-й армии генерал-лейтенанта Л. Г. Корнилова в июньском наступлении Юго-Западного фронта вошли в летопись первой мировой войны как последний яркий след разрушающейся старой армии России.
Юго-Западный фронт, как и другие фронты, разваливался, но не под ударами германских и австрийских войск. Военный совет фронта доносил Временному правительству: «Начавшееся 6 июля немецкое наступление на участке 11-й армии разрастается в неизмеримое бедствие, угрожающее, может быть, гибелью революционной России. В настроении частей, двинутых недавно вперед героическими усилиями меньшинства, определился резкий и гибельный перелом. Наступательный порыв быстро исчерпался. Большинство частей находится в состоянии все возрастающего разложения. О власти и повиновении не может быть и речи, уговоры и убеждения потеряли силу — на них отвечают угрозами, а иногда и расстрелом. Были случаи, что отданное приказание спешно выступить на поддержку обсуждалось часами, почему поддержка опаздывала на сутки. Некоторые части самовольно уходят с позиций, даже не дожидаясь подхода противника...
На протяжении сотни верст в тыл тянутся вереницы беглецов с ружьями и без них — здоровых, бодрых, чувствующих себя совершенно безнаказанными. Иногда так отходят целые части... Положение требует самых крайних мер... Пусть вся страна узнает правду... содрогнется и найдет в себе решимость беспощадно обрушиться на всех, кто малодушием губит и продает и Россию, и революцию».
На этом фоне состояние 8-й армии генерала Корнилова выглядело не просто впечатляюще. Летом 1917 года многие увидели в нем человека, способного уберечь русскую армию от развала, а государство — от военного краха.
Положение на Юго-Западном фронте, по оценке Верховного главнокомандующего генерала от кавалерии А. А Брусилова, становилось катастрофическим. Командующий фронтом генерал А Е. Гутор был уже не в состоянии изменить обстановку к лучшему. В подобных ситуациях высшее руководство шло по накатанному пути, ставя нового руководителя войсками.
Ни Временному правительству, ни Ставке верховного главнокомандующего выбирать не приходилось. Выбор пал на генерала Корнилова. За него говорило главное: в последние недели лишь он один проявил способность управлять войсками в сложных ситуациях и ему подчинялись.
Корнилов оправдал возложенные на него надежды: он сумел спасти положение и остановить бегство с фронта. Наследство ему от генерала Гутора досталось, как командующему фронтом, самое плачевное. 11-я армия, имея превосходство в силах и средствах перед атакующими ее германцами, отступала в беспорядке. Водоворот вражеского прорыва захватил и правый фланг соседней, 7-й армии.
Но для того чтобы приостановить отступление и уйти от трагедии, генералу Корнилову пришлось пойти на самые крайние меры. Он понял, что в данный момент от него требуются только твердое слово начальника и жестокие меры. Ему казалось, что этого ожидают от него не только в Петрограде и Ставке, но и сами солдаты и офицеры, уставшие от анархии и митингования.
Командующий фронтом в приказе от 8 июля потребовал от командиров всех рангов самых решительных действий, вплоть до расстрела дезертиров и грабителей. Уже первые расстрелы перед строем сослуживцев паникеров и мародеров подействовали отрезвляюще на многие разложившиеся полки и батальоны.
Чтобы обосновать необходимость применения исключительных мер на фронте, генерал Корнилов послал Верховному главнокомандующему, председателю совета министров и военному министру телеграммы следующего содержания: «... Вся ответственность ляжет на тех, кто словами думают править на тех полях, где царит смерть и позор предательства, малодушия и себялюбия».
Корнилов ищет любые пути для наведения порядка на фронте. Из юнкеров создаются особые отряды для борьбы с дезертирством и мародерством. От правительства требуется немедленное восстановление смертной казни на фронте, отмененной указом от 12 марта 1917 года. При этом делается ссылка на один из пунктов «Декларации прав солдата».
В нем говорилось: «... в боевой обстановке начальник имеет право под свою личную ответственность применять все меры против не исполняющих его приказания подчиненных, до вооруженной силы включительно». Такую личную ответственность и взял на себя командующий отступающего Юго-Западного фронта. Его войска, оставив к 21 июля Галицию и Буковину, вернулись на государственную границу России.
Многие исследователи первой мировой войны и биографы Л. Г. Корнилова отказывают ему в полководческих дарованиях. При этом обычно ссылаются на мемуары А. А Брусилова, написанные уже в советское время. Думается, что такая оценка личности будущего вождя белого движения далека от истины.
Во-первых, генерал Корнилов принял под свое командование Юго-Западный фронт, который отступал. Во-вторых, новый командующий сразу же увидел выход из стремительно надвигающейся катастрофы в отступлении войск. Проявив личную волю и высокие организаторские способности, пойдя на крайние меры, он сохранил прежде всего 11-ю армию как боевую единицу. И в-третьих, определенный им конечный рубеж отхода фронта стал в последующем рубежом стабилизации положения.
4. МЯТЕЖНЫЙ ГЛАВНОКОМАНДУЮЩИЙ
Состояние дел на фронте было лишь зеркальным отражением того, что творилось в тылу, в самой России. Либерально-демократическое правительство, возглавляемое А. Ф. Керенским, зашло в тупик, тщетно ища выхода из него. Многие его министры все явственнее сознавали, что «держат руль мертвыми руками». В правящих верхах сознавали необходимость поиска сильных личностей, способных навести порядок не только на фронте, но и в самой России, которая была объявлена республикой.
Керенский решил сменить Верховного главнокомандующего А. А. Брусилова. На этот пост он присмотрел генерала Корнилова, у которого были опыт, сила духа, авторитет в войсках. В своих воспоминаниях Б. С. Станкевич писал о Лавре Георгиевиче: «Смелый в бою, честный в долге, правдивый в жизни и еще десяток подобных эпитетов: так говорили и так воспринимали его все. Все эти качества в их гармоничном сочетании, соединенные с серьезностью и даже некоторой торжественностью его духовного склада, придавали ему обаяние и непререкаемый личный авторитет, привлекали всеобщее внимание и доверие».
Со столь высоким и лестным предложением занять высший пост в русской армии Лавр Георгиевич согласился не сразу. Это он сделал лишь только тогда, когда Временное правительство дало заверение, что оно не будет вмешиваться в его оперативные распоряжения, в назначения высшего военного командования, и подтвердило право на проведение жесткой линии на фронте и в тылу для наведения там должного порядка.
Обращает на себя внимание то, что новый Верховный главнокомандующий отвечал теперь за свои действия не перед правительством, которое его назначило во главе Ставки, а «... перед собственной совестью и всем народом».
