Владимир Мавродин - Рождение новой России
Вместе с внутренней развивалась и внешняя торговля. Через Холмогоры и Архангельск Москва сообщается с Англией, Голландией, Данией и другими государствами Западной Европы, торгует через Нарву и Ригу, используя их как порты.
Быстрые темпы развития промыслов и ремесел, возникновение и развитие первых мануфактур, рост внутренней и внешней торговли — все это не могло не повлиять на экономическую политику московского правительства.
Новгородский устав 1667 г., автором которого был боярин Афанасий Лаврентьевич Ордын-Нащокин, предусматривал введение единой таможенной пошлины и устанавливал таможенные тарифы и правила торговли, говорившие о покровительственной политике правительства по отношению к русским купцам. Новоторговый устав свидетельствует о зарождении в Московском государстве XVII в. экономической политики меркантилизма, и, даже более того, судя по тому, что он поощряет вывоз не сырья, а товаров, речь шла об экономической политике типа кольбертизма, предусматривающего развитие не только торговли, но прежде всего промышленности. Весьма интересно отметить, что тот же Ордык-Нащокин в своем Новгородском уставе рекомендовал купцам торговать «складом», т. е. организовывать торговые компании. По его инициативе был заложен первый русский корабль «Орел», велись переговоры об аренде гаваней на Балтийском море, он же был автором проекта создания городского самоуправления и приказа Купецких дел, своеобразного предтечи министерства торговли. Целый ряд мероприятий Ордын-Нащокина так и остался не проведенным в жизнь, так как они обгоняли свое время, но самая возможность появления его проектов, вроде перечисленных выше, свидетельствует о высоком развитии ремесел, промыслов, мануфактур и торговли в России XVII в.
Московское государство в XVII в. не было той захолустной «Московией», о которой писали еще не так давно иностранные путешественники. Уже в княжение Ивана III, в период начала образования Русского централизованного государства, Россия стала важным фактором дипломатии и международных отношений.
Серьезная опасность, нависшая над русской землей в начале XVII в., когда шведские и польские войска угрожали самому существованию русского народа, заставила московское правительство предпринять ряд мер для укрепления обороны рубежей своей страны и расширить торговые и дипломатические связи с государствами Западной Европы и Востока. Та стена, которой Русь была отгорожена от Западной Европы в годы ненавистного и тяжкого татарского ига, оскорблявшего и иссушавшего самую душу ставшего его жертвой русского народа и явившегося причиной отсталости России, уже давно дала трещину во многих местах. Торговые и дипломатические связи, международные соглашения и посольства, взаимный обмен опытом, путешествия, появление Немецкой слободы в Москве, приезд иностранцев, поселявшихся в России, поездки русских людей за границу, распространение начал западноевропейской науки и культуры в России, с одной стороны, с другой — использование опыта русских людей и русской «книжности» в Западной Европе — все это в конечном итоге привело к ликвидации былой изолированности России, обусловленной золотоордынским владычеством.
Во второй половине XVII в. начинает изменяться характер государственного строя на Руси. Земские Соборы перестают созываться, падает значение Боярской думы. Зато большую роль начинает играть Приказ Тайных Дел, «Ближняя комната». Начинает оформляться абсолютизм.
Новый период в русской истории — XVII век был новым этапом и в развитии русской науки и культуры. Он потребовал новых знаний и открытий. Иноземная интервенция в начале столетия, в дни «Московской смуты», угроза России со стороны враждебных государств в течение всего столетия, рост народного хозяйства страны, обусловивший новый этап в развитии русской внешней политики и определивший направленность военных усилий России, — все это вызвало развитие ряда наук: математики и механики, физики и химии, географии и ботаники, астрономии и «рудознатства».
В начале XVII в. был составлен знаменитый «Устав ратных, пушечных и других дел», отражавший научные представления эпохи Возрождения. Достижения западноевропейской науки им не копировались, а отбирались, перерабатывались применительно к интересам России, с учетом накопленных ею знаний и опыта. «Устав» ни по эрудиции, ни по опыту не уступал «хитрым премудростям заморским». Расширяется представление русских людей об окружающем мире, о странах и народах. Московские «книжные люди» XVII в. знали о Египте и Абиссинии, Берберии и Ниле, Флориде и Мексике, Перу и Бразилии, Яве и Цейлоне, Суматре и Китае. На утлых кочах и конях казаки-землепроходцы открыли Обь и Иртыш, Енисей и Лену, Колыму и Индигирку, Большой Каменный Нос и Берингов пролив, Камчатку и Амур.
Поэтому-то в России XVII в. жили и действовали такие люди, как Ордын-Нащокин, первый понявший необходимость коренных преобразований страны, говоривший: «Доброму не стыдно навыкать и со стороны у чужих», и в то же самое время твердо знавший, что иноземное «платье не по нас, а наше не по них». Он видел будущее России «на море» и поэтому упорно требовал активизации русской дипломатии на Балтике, мечтал об организации регулярной армии, направлял послов за границу, вел войну со Швецией и «промышлял» о братстве всех славянских народов под руководством могущественной России.
Он старался установить торговые сношения с Хивой, Бухарой, Персией, снаряжал посольство в Индию, стремился к «богдойским морям», в Китай, на Дальний Восток, на берега Тихого Океана и Амура, которые он думал заселить казаками.
Ордын-Нащокин стремился к «морским пристанищам», устанавливал в Пскове «градское устроение», проектировал замену дворянского ополчения регулярным войском, набираемым на основе рекрутской повинности, и предлагал ряд проектов, которые могли бы сделать честь государственному деятелю не только XVII, но и XVIII в.
В России XVII в. протекала деятельность Василия Васильевича Голицына, широко образованного ученого, автора проекта создания регулярной армии, выдвигавшего, как мы уже видели, в числе прочих преобразований идею изменения положения крестьян, живших на государственной земле.
Василий Васильевич Голицын шел дальше Ордын-Нащокина в своих «прожектах». Он мечтал о социальном переустройстве, о «нравственном совершенствовании», о распространении образования и просвещения, укреплении связей с Европой. Он не был дельцом, как Афанасий Лаврентьевич Ордын-Нащокин, а скорее «прожектером» в стиле «просвещенного века» Екатерины II. Кто знает, какие мысли, недосказанные польским послом Невиллем, перед которым разоткровенничался Голицын, роились у него в голове и что писал он в своей рукописи «О гражданском житии или о поправлении всех дел, яже належат обще народу», хранившейся в его библиотеке!
Дух преобразования проник в боярские хоромы. По этому пути пошли и «дядька» царя Алексея Борис Иванович Морозов, и боярин Артамон Сергеевич Матвеев, библиофил, человек очень образованный и начитанный, первый составитель исторических трудов.
По инициативе Артамона Матвеева возник первый на Руси театр и театральное училище, а при дворе и в ряде боярских домов девушка перестала быть теремной затворницей; по его же инициативе при дворе смотрели «комедийные действа», что было уже зародышем петровских ассамблей.
Это был государственный деятель, смело смотревший и шедший вперед.
Рядом с ним к тому же, но другим путем, шел Федор Михайлович Ртищев, ученый богослов, основатель первых больниц и приютов, «человеколюбец» и благотворитель. Все это свидетельствовало о смелости мысли, о размахе и глубине идей передовых людей Московской Руси XVII в., той самой «Московии», которую многие невежественные и ограниченные, самовлюбленные и тупые иноземные послы и путешественники считали «дикой» и «азиатской» страной.
И глубоко прав был Белинский, когда говорил о делах и людях допетровской России: «Боже мой, какие эпохи, какие лица! Да их стало бы нескольким Шекспирам и Вальтер Скоттам!».
Недаром ученый хорват Юрий Крижанич стремился в Москву. Этот верный сын славянства, для которого Россия стала второй родиной, в Москве видел силу, способную освободить славянские народы от «чужевладства» — иноземного ига. «Ни один народ под солнцем не был так обижен и посрамлен от иноземцев, как мы, славяне, от немцев…», — писал Крижанич. Выступая ярым противником преклонения перед всем «немецким», чужестранным, он взывал к чувству собственного достоинства, к чувству национальной гордости славян, говоря, что все горести «от чужебесия: всяким чужим вещам мы дивимся, хвалим их и превозносим, а свое домашнее житие презираем».
XVII век был временем, когда Россия установила постоянное общение с Западной Европой, завязала с ней более тесные, чем ранее, торговые и дипломатические связи, использовала ее технику и науку, воспринимала ее культуру и просвещение. Но это было именно общение, а не влияние, и ни о какой подражательности не могло быть и речи.
