Бэзил Гарт - История Первой мировой войны
Поэтому есть основания подозревать, что действительный замысел, лежавший в основе плана, заключался в возрождении идеи двойного охвата — «Седана», к которому немцы стремились еще в сентябре 1914 года. Теперь эту попытку можно было организовать с более явными перспективами успеха, так как участок предстоявших действий был больше выдвинут вперед, чем во времена Марнского сражения. Произошло это из-за клина у Сен-Миеля, вбитого на восточном фланге описываемого участка. А тот факт, что сектор этот пересекался рекой Маас, должен был мешать обороняющимся противодействием смыканию клещей охвата.
Более того, гипотеза эта дает логическое объяснение того, что иначе кажется грубой ошибкой германцев, а именно — организации ими первой атаки только на восточном берегу реки. Но если германцы стремились к «Седану», то они могли рассчитывать, что их атака на восточном берегу привлечет туда французские резервы, а когда разовьется последующая атака на западном берегу, то она легко разобьет тыл французов, используя реку как стену их тюрьмы. Этим не только отрезалась часть французской армии, но и остаток ее рассекался на две части, а широкий прорыв привел бы к ликвидации всего позиционного фронта во Франции.
Новый свет на это загадочное сражение проливают немецкие архивы и важные свидетельства — в частности, приведенные в книге Германа Вендта (Hermann Wendt). Этот новый материал дает объяснение нерешительности действий Фалькенгайна и позволяет понять внутренние противоречия немецкой стратегии.
Судя по всему, Фалькенгайн не имел единого ясного курса, а питал надежды на ту или иную случайность, на возможные внутренние проблемы во Франции, вызванные комбинацией естественного упадка сил с активной вражеской пропагандой. Но если даже Фалькенгайн лучше других стратегов понимал значение политических факторов, он не имел никаких ясных идей относительно того, как воздействовать на эти факторы. К сожалению для него, его исполнительные подчиненные видели только военную перспективу. План, составленный начальником штаба кронпринца Шмидтом фон Кнобельсдорфом, далеко отклонялся от направления мысли Фалькенгайна. Этот план предлагал окружение Вердена энергичной атакой с обоих флангов, «дабы избежать длительного сражения и непредсказуемого расхода сил».
Но столь далеко идущая азартная игра не соответствовала стилю и мышлению Фалькенгайна, поэтому он отменил план атаки на восточный фас выступа — очевидно, надеясь контролировать порывистого командующего, плотно держа свою руку на резервах, предназначенных для развития операции. В достижении этой цели, как и в остальном, ему было суждено потерпеть неудачу. Трудно определить, была ли эта неудача вызвана его собственными ошибками или же неспособностью контролировать действия подчиненных. Подчиненными королевской крови было трудно управлять, а положение Фалькенгайна было не настолько устойчивым, чтобы позволить себе в этой ситуации оказывать на них сильное давление. Но, вне зависимости от его неудач, Фалькенгайн, по крайней мере, имеет приоритет использования нового принципа в тактике.
Германское наступление должно было основываться на мощности огня, а не на мощности живой силы. Основным выразителем его должна была явиться интенсивная артиллерийская бомбардировка, причем сравнительно небольшая длительность этой подготовки должна была возмещаться числом батарей и их скорострельностью. Этим немцы пытались обеспечить себе огромное преимущество внезапности, которое неизбежно терялось при артиллерийской подготовке в течение нескольких дней или даже недель. Именно так союзники действовали в сражениях у Лооса и в Шампани — и, несмотря ни на что, еще будут действовать на Сомме.
Чтобы повысить свои шансы на внезапность, немцы не устроили ни одного из обычных «исходных для штурма» окопов в непосредственной близости от расположения противника. Они всецело полагались на то, что чудовищная артиллерийская бомбардировка позволит их пехоте пройти широкую полосу «ничьей» земли, не встретив серьезного сопротивления, хотя местами полоса эта достигала до полумили ширины.
Труднее было сохранить в тайне подготовку тыла к этой операции. Но хотя разведывательный отдел французского Генерального штаба смог разгадать намерения германцев, оперативный отдел не обратил никакого внимания на эти предупреждения. 1 февраля к Вердену была послана горстка сил — две территориальных дивизии, и лишь в последнюю минуту туда были подброшены соответствующие подкрепления — 2 армейских корпуса. Даже когда первый из этих корпусов прибыл к месту назначения, на правом берегу реки Маас оказалось только 3 дивизии, на левом — 2 дивизии, а южнее крепости — 3 дивизии, фронтом на восток. Резервов вовсе не было. Нетрудно угадать, что могло произойти, если бы наступление германцев началось 13 февраля, как вначале и намечалось, еще до прибытия этого первого корпуса. Плохая погода в двойном смысле спасла обороняющихся, так как она мешала и выдвижению вперед тяжелых немецких орудий.
Есть и другая крайне важная сторона подготовительной фазы Верденской операции, которая сравнительно мало изучена. Поспешные обобщения, сделанные на основании легкого падения бельгийских и русских крепостей, оказали большое влияние на последующее критическое положение Вердена. Вначале французские крепости не входили в ведение полевой армии, но Жоффр воспользовался примером Льежа и Намюра как предлогом, чтобы убедить французское правительство «деклассировать» Верден как крепость. Добившись в августе 1915 года передачи Вердена в свое ведение, Жоффр постепенно начал выкачивать из него людей и оружие.
Извлечение оттуда орудий продолжалось до 30 января 1916 года, а казематами стали просто пользоваться как укрытиями для войны. Вместо круговой обороны за фортами устроили один ряд окопов, а в тылу в порядке была только еще одна вспомогательная линия окопов.
Для защиты этого значительного фронта генерал Эрр, командовавший на этом участке, не имел ни достаточного числа людей, ни материалов, чтобы занять этот фронт или держать его в удовлетворительном оборонительном состоянии. Проволочные заграждения были несовершенны, а окопы имели редкие укрытия, мало защищавшие от снарядов. Неудивительно, что, когда разразился удар, окопы были сравнены с землей.
Резким контрастом явилась исключительная непроницаемость фортов. Форты Дуомон и Во попали в руки германцев, а когда в октябре они были отбиты, то французы убедились, что месяцы чудовищной бомбардировки почти не оставили на них никакого следа. Подземные убежища совершенно не были тронуты, ни одна орудийная башня не была разрушена, и лишь немногие казематы приведены в совершенно неисправное состояние. Горькая ирония судьбы! Французы сами, вследствие поспешного вывода, что крепости бесполезны, отбросили в сторону свой щит и стали мишенью.
Первоначальный комендант крепости, генерал Кутансо, не разделял этого вывода. Он осмелился отстаивать свою точку зрения перед парламентской делегацией, идя наперекор командующему армейской группой генералу Дюбайлю. В итоге он не только получил выговор, но и был смещен. Некоторое время носились слухи о неудовлетворительном состоянии оборонительных сооружений Вердена, проникнувшие даже в Париж, и в декабре Галлиени в качестве военного министра написал Жоффру, спрашивая разъяснений на этот счет и требуя, чтобы укрепления эти были усовершенствованы. Ответ Жоффра можно застеклить и повесить в рамке в бюрократических учреждениях всего мира, чтобы служить образцом ответа не по существу, простой отписки.
Опровергая соображения, высказанные Галлиени, Жоффр добавлял:
«Но поскольку мнения эти основываются на донесениях, которые ссылаются на недочеты в состоянии обороны, я предлагаю вам… установить авторов этих донесений. Я не могу под своей командой терпеть солдат, которые выдвигают перед правительством жалобы или протесты, касающиеся выполнения моих приказов, пользуясь для этого иными путями, чем обычные доклады по инстанциям… В основе этого лежит расчет подорвать основы дисциплины в армии».
Противнику скоро было суждено развенчать его доктрину «непогрешимости», а восстания 1917 года должны были доказать, что бездарность генералов и свобода их в обращении с человеческими жизнями являются наиболее действенными факторами в деле подрыва дисциплины в армии. Но возмездие обычно приходит поздно. Полковник Дриан, депутат в парламенте от города Нанси и известный военный писатель, предупреждавший о несовершенстве укреплений Вердена, пал первой жертвой пренебрежительного к ним отношения, а Жоффр на время покрыл себя новыми лаврами и приобрел еще большую популярность за героическое заклание Дриана и его товарищей по оружию.
В четверть восьмого 21 февраля, сухим морозным утром, началась германская бомбардировка на обоих берегах реки Маас, захватившая фронт протяжением в 15 миль. Твердо и планомерно окопы и проволока были сравнены с землей или вздыблены в кучи хаотически перемешанной земли. «Воронки, сделанные тяжелыми снарядами, придали всей местности сходство с поверхностью Луны».
