Барбара Такман - Библия и меч. Англия и Палестина от бронзового века до Бальфура
Нерешительность «еврейских баронов» только укрепила Герцля в мысли, что его вера в собственное предназначение обоснованна и что он сам неизбежный глава движения. «Я всегда чувствую, что у меня за плечом стоит вечность», — записал он в своем дневнике. И он быстро учился. Он начал сознавать, что сионизм должен стать «движением бедноты» и искать поддержки среди неэмансипированных восточно-европейских евреев, «не терзаемых идеей ассимиляции». Он не знал и не понимал этих людей, но распознал, что если ему суждено что-то возглавить, то это будет армия «нищих и безумцев».
Тем не менее он не мог преодолеть собственную веру во властьпредержащих, как и в то, что каким-то образом сумеет создать государство как дар свыше, в результате светских бесед с дипломатами, банкирами и премьер-министрами. Пылкий Пинхас в «Детях гетто» Цангвилла почти предвосхищает умонастроения Герцля.
«— Мы больше не будем немы, мы станем реветь подобно львам ливанским. Я стану трубой, чтобы созвать воедино рассеянных по всем четырем сторонам света… Да, я буду самим мессией, — сказал Пинхас, возносясь на крыльях собственного красноречия и забывая затягиваться сигарой.
— Тише ты, тише! — оборвал его бакалейщик Гедалайя. — Давай будем практичны. Мы еще не готовы к «марсельезам» или мессиям. Сначала нужно собрать достаточно средств, чтобы хотя бы одну семью послать в Палестину.
— Да, да, — отозвался Пинхас, бодро затягиваясь сигарой, чтобы снова ее раскурить. — Но надо смотреть дальше. Я уже все перед собой вижу. Палестина в руках евреев… Священный Храм отстроен, еврейское государство, президент, равно владеющий пером и мечом… вся кампания разворачивается передо мной. Я вижу все глазами Наполеона, равно генерала и диктатора.
— Очень бы нам того хотелось, — осторожно сказал бакалейщик. — Но сегодня все сводится к тому, что десяток человек основывают общество для сбора денег».
Герцль иногда имел обыкновение «видеть все глазами Наполеона». Теперь он сосредоточился на кайзере, чей намечающийся визит в Святую землю был у всех на устах. Если бы удалось уговорить кайзера употребить свое влияние на султана, то прав на Палестину или хотя бы хартии колонизации можно было бы добиться одним махом. Герцль, легко хватавшийся за кратчайшие пути, был убежден, что сумеет осуществить нечто подобное. Переданное через великого герцога Баденского, дядю кайзера и пылкого, памятующего о пророчестве поборника сионизма, сообщение о том, что кайзер благосклонно смотрит на то, чтобы стать протектором эмиграции евреев в Палестину и согласился дать в Иерусалиме официальную аудиенцию сионистской делегации во главе с Герцлем, заставило последнего питать горячие надежды. «Кайзер досконально разобрался в вопросе деле и полон энтузиазма… он полагает, что султан прислушается к его совету», — сообщил Герцлю эрцгерцог. Часовая аудиенция у самого кайзера в Константинополе подтвердила интерес германского императора, невзирая на хмурую мину министра иностранных дел фон Бюлова. Затем в ходе заранее запланированной встречи в колонии Микве Исраэль[98] кайзер, проезжая в сопровождении турецкой охраны, остановил коня, к восхищению толпы пожал руку Герцлю, отпустил замечание о жаре, объявил Палестину страной с большим будущим, заметив, правда, что «она нуждается в воде, большом количестве воды», снова пожал руку Герцлю и уехал. Наконец настал кульминационный момент официальной встречи в Иерусалиме (где специально расширили проем Яффских ворот, чтобы кайзер мог вступить в Святой город, не спешиваясь). Аудиенция состоялась, но кайзер высказывался туманно и неуважительно. Письменное прошение Герцля было заранее подвергнуто цензуре, и любые упоминания хартии и государства были из него вычеркнуты.
Все свои надежды Герцль возлагал на императорское коммюнике, которое воображал как открытую поддержку своему делу со стороны самого могущественного человека Европы. Но когда оно было опубликовано, оказалось, что в нем опущены любые упоминания сионизма, о самой «еврейской делегации» говорилось лишь мимоходом и выражалась лишь «благосклонная заинтересованность» его величества в общем сельскохозяйственном развитии Палестины, «пока это развитие будет происходить при полном уважении к суверенной власти султана»14. Для Герцля это означало полное фиаско. Но благодаря способности видеть в ситуации только лучшее, которая позволяла ему не сдаваться после каждого следующего поражения, он даже в чернейшем своем отчаянии смог написать, что фиаско обернется победой, поскольку в длительной перспективе еврейскому народу пришлось бы заплатить «самый грабительский процент» за немецкий протекторат.
Сокрушительность этого провала заставила Герцля, хотя и не сразу, обратиться к Англии. А до того было еще четыре года неустанных трудов: новых конгрессов, петиций, дипломатических переговоров, речей и массовых митингов, и были еще три поездки в Константинополь по требованию жадных до денег турецких министров. В ходе личной аудиенции у султана в 1901 г. Абдул-Хамид согласился позволить евреям, если они возьмут на себя финансирование долгов Турции, создавать свои колонии, но это будут лишь разрозненные поселения, где евреи станут жить как турецкие граждане без собственной хартии — к тому же не в Палестине, а в Месопотамии. «Низенький, неухоженный, с плохо выкрашенной бородой и длинными желтыми зубами, с плохо подобранными разноцветными запонками, с блеющим голосом, в каждом слове — безразличие, в каждом взгляде робость… и этот человек правитель!» — с отвращением писал Герцль о султане. Он вернулся домой, вынужденный наконец признать, что в данный момент ничего полезного от турок добиться невозможно.
Но в 1900 г. в Лондоне прошел Четвертый конгресс, на котором был создан Еврейский национальный фонд, хотя ему и не хватало капитала в два миллиона фунтов, который Герцль считал жизненно необходимым. В одну из вспышек пророческого провидения, которые посещали его словно бы свыше, он предсказал, что «с этого момента сионистское движение будет подниматься все выше и выше… Британия великая, Британия свободная, Британия со взглядом, устремленным на семь морей, нас поймет»15.
Теперь его вниманием завладела вероятность того, что придется искать промежуточный плацдарм перед Палестиной в ожидании дальнейшего обнищания или полного коллапса Османской империи. Вернулась былая идея относительно Кипра: некогда в полете фантазии он мечтал, что отсюда евреи захватят Палестину силой. Другими возможными кандидатами были Эль-Ариш или какое-либо еще место на Синайском полуострове, известном тогда как Египетская Палестина, а в Библии — как «Родник Египта». И Кипр, и Синайский полуостров были оккупированы англичанами. Тем временем погромы в Румынии, от которых по всей Европе потянулся кровавый след беженцев, лишь усиливали тревогу. При всех мелодраматичных амбициях кайзера, именно Великобритания в конечном итоге стояла на подступах к Палестине. Англия, как написал некогда в одной прекрасной, пророческой фразе Герцль, «архимедова точка, где может быть приложен рычаг»16.
В тот момент в парламенте самой Англии нарастало давление с целью ограничить иммиграцию евреев из страха конкуренции на рынке дешевой рабочей силы. Была создана королевская комиссия для изучения ситуации и рекомендаций по выработке возможных мер. В эту комиссию входил лорд Ротшильд, чье членство в палате лордов знаменовало окончательную победу эмансипации в Англии и который был директором Банка Англии и главой местной еврейской общины. Давно уже противостоящий Герцлю, с которым неоднократно отказывался встречаться, он теперь понял, чем тот может быть полезен. Если удастся сдвинуть с мертвой точки проект колонизации, он поглотит беженцев из Восточной Европы, оттянув на себя даже то небольшое количество, которое направлялось в Лондон, и помешает королевской комиссии рекомендовать принять ограничительное законодательство. Герцля вызвали к нему. Если его вызовут давать показания перед комиссией, что он посоветует, вопросил Ротшидьд.
«— Я хочу просить у британского правительства хартии колонизации, — крикнул своему туговатому на ухо хозяину Герцль.
— Только не произносите слова «хартия». Плоховато звучит.
— Называйте как знаете. Я хочу основать еврейскую колонию на британской территории.
— Возьмите Уганду.
— Нет, я могу использовать только это… — А поскольку в комнате присутствовали другие лица, он написал на листке: «Синайский полуостров, Египетская Палестина, Кипр». — Вы за?
Лорд Ротшильд задумался, потом с довольной улыбкой ответил:
— Очень даже»17.
Он попросил передать ему письменный проект, чтобы представить министру по делам колоний Джозефу Чемберлену, с которым пообещал обсудить предложение.
