Лев Гумилев - Тысячелетие вокруг Каспия
Оба правителя, султан и хан, имели и кочевых, и оседлых подданных. Как безобразно вели себя воины султана, мы видели, а города Уйгурии и Кашгарии под властью монголов сказочно разбогатели. Во время войны с хорезмшахами монголы, конечно, грабили, но ведь так же поступали сельджуки, которых историки не поносят. Да и вообще, деление этносов на хорошие и дурные — достояние не научного, а обывательского мышления.
Однако для обывательского восприятия событий тоже необходимы обоснования. Были они и тут. Поэтому следует рассмотреть поводы к созданию ложного мнения, тем более, что оно оказалось, в силу давности, общепринятым.
В течение всего XII в. и начала XIII в. три великих суперэтноса были в тесном контакте. Крестоносцы удерживали «Заморскую землю» — побережье Средиземного моря от Антиохии до Газы и в Испании достигли успеха, овладев Андалузией. Византийцы отвоевывали у мусульман Малую Азию и Армению. А мусульмане, самый могучий из суперэтносов, тратили свои силы в междоусобицах, не потому, что не понимали пользы объединения, а потому, что объединяться с исмаилитами или хорезмийскими султанами было смерти подобно. Вот поэтому христианские историки не боялись мусульман, а следовательно, и не ненавидели их, несмотря на постоянную войну, ставшую привычной. В наиболее выгодном положении была Русь, которую с юго-востока ограждал половецкий барьер, сквозь который когти мусульманских химер не проникали. Поэтому и наши летописцы не интересовались кошмарами, которые их не касались.
Разумеется, такую эгоистическую систему отсчета нельзя воспринимать без строгой критики. В ней пристрастные оценки подменяют описание событий и анализ причин явлений. Иными словами, средневековая методика в современной науке не находит применения.
Отметим другое: хорезмийский султанат — химера, монгольский улус — объединенный этнос. Следовательно, наши наблюдения подтвердились. Химеры — образования агрессивные, но неустойчивые, а устойчивость этносов зависит от их возраста или, что то же, фазы этногенеза. Поэтому возникает необходимость перенести наблюдения еще восточное, в Сибирь и Монголию, где пассионарный взлет проявился в начале XII в.
78. Обновление этнической истории
Мутации, названные нами «пассионарными толчками», происходят время от времени по всей поверхности Земли, но никогда не дублируют друг друга точно. Это происходит от разнообразия историко-географических ситуаций в регионах, затронутых толчком. Так, один и тот же толчок в I в. задел Скандинавию, восточную часть Римской империи и Эфиопию и везде уже к середине II в. породил единообразные, но различающиеся в деталях, явления. Сломить военно-административную машину Рима было трудно. Об нее разбили лбы даки и иудеи; только христиане, будущие византийцы, пронизали империю и добились Миланского эдикта. Готы дали начало Великому переселению народов. Эфиопы создали крепкое царство — Аксум.
Везде энергетический импульс воздействовал на объект одинаково, но поскольку объекты были различны, то и судьбы возникших этносов разнились друг от друга. Однако, несмотря на разницу широт, климата, хозяйства, культурных традиций… короче говоря, обстановки, которую пассионарный импульс ломает, дальнейшее его прохождение по фазам дает крайне малый разброс синхронистических совпадений, разумеется, за исключением тех случаев, когда злая судьба обрывала процесс насильно.
Так вот, в Монголии и Уссурийском крае, на границе тайги и пустыни, за пределами киданьской империи Ляо, воинственной и беспощадной, начался процесс этногенеза почти на пустом месте. Во всяком случае, инкубационная фаза этого толчка прошла беспрепятственно. Между осью толчка и цивилизованным миром в Х в. пролегла пустыня.[431]
Но в XI в. безмолвие пустыни было снова нарушено дождями. И снова на берегах Керулэна, Онона и Селенги появились овцы и их пастухи. На этот раз они пришли из Восточной Сибири, хотя самое могучее из этих племен — татары — жило в Восточной Монголии еще до засухи. Прочие же племена: кераиты, ойраты, меркиты, тайджиуты и др. — попали в поле зрения географов XI–XII вв. именно в эти века.[432]
Эти переселенцы говорили не по-тюркски, а по-монгольски и представления не имели о тех, кто жил в степи до них. Каменные курганы хуннского времени они называли «керексурами» — кыргызскими могилами, и правильно считали, что не имеют к ним касательства. Между ними и хуннами лежал «темный век», и надо было все начинать сначала.
Новые кочевники, в отличие от тюрок и хуннов, охотно воспринимали культуру с юга, лишь бы она не была китайской. Кераиты приняли крещение в 1009 г. от несториан, изгнанных из Китая в 1000 г., а их восточные соседи — предки монголов — усвоили «черную веру» Тибета, называвшуюся «бон».[433] Но в XI в. эти племена и их соседи, хотя и пользовались плодами благодатной земли, не проявляли никаких стремлений к объединению, а тем более — к войнам.
Родиной монголов было Забайкалье вплоть до Онона, и даже до Керулэна, т. е. южносибирские луговые степи, перемежающиеся лиственничными, сосновыми и березовыми лесами. Это была по сути дела лесостепь, окаймленная с севера горной тайгой, простиравшейся на юг до Хэнтэя. в степях паслись стада сайги и громадные дрофы; лисы-корсаки охотились на зайцев и сусликов; их же преследовали степные орлы и небольшие удавы. Воздух был сухой и прозрачный, так как над всей Монголией высился устойчивый антициклон, размываемый только летом влажными воздушными струями из Сибири и Тихого океана. Земледелие здесь не могло развиваться, зато овцы, коровы и лошади чувствовали себя прекрасно, как и их хозяева.
Предки монголов, как и прочие народы Сибири, жили в привычном для них ландшафте и входили в экосистему как верхнее, завершающее звено. Они брали от природы ее избытки, берегли ее фонды и любили ее. А природа отвечала им взаимностью. Быт их основывался на традициях коллективной жизни, и, пожалуй, при прочих равных обстоятельствах, это оптимальный способ существования. Ведь если человек у себя дома, на родине, то его неощутимо ограничивает целый ряд привычек, воспринятых в детстве и не нуждающихся в пересмотре. Привычки — это взаимодействия с ландшафтом региона. Этот опыт не дает свободы логическим свойствам рассудка, но постоянно и незаметно их поправляет. И, как ни странно, коллективный опыт всегда прав. Как понять столь парадоксальный тезис? Ведь предки монголов убивали, грабили, отгоняли скот, умыкали невест и делали много таких поступков, которые осуждены в любой хрестоматии для детей младшего возраста. Да, так. Но это была естественная жизнь. Предки монголов находились в гомеостазе, а значит, были крупными хищниками, которые всегда существуют за счет охотничьей добычи и, следовательно, убивают животных. При расширении ареала они наталкивались на соперников, и война с ними становилась естественным соперничеством. Отгон скота — это спорт, связанный для конокрада с риском для жизни. Умыкание невест — борьба за потомство, ибо с украденными женами обходились столь же деликатно, как и с просватанными по согласию обеих семей.
Да, пусть все это приносило много крови и горя, но в отличие от прочих цивилизованных стран, в Великой степи не было лжи и обмана доверившегося, хотя дозволялась хитрость против соперников и врагов. Когда же предательство возникало, то всегда за счет влияния извне.
Да, не было городов и замков, и люди жили в войлочных юртах — герах. Но ведь это экономия даров природы, от которой брали только необходимое. Зверей убивали столько, сколько нужно для удовлетворения голода… и поэтому не оставалось мусорных куч. Одежды, дома, седла и конская сбруя делались из нестойких материалов, возвращавшихся обратно в породившую их ландшафтную оболочку Земли, или, если угодно, в Природу, вместе с телами монголов. Культура кристаллизовалась не в вещах, а в слове, в информации о предках, похищенных смертью, но спасенных от всепожирающего Хроноса памятью потомков, чтивших души умерших прародителей — онгоны, и передававших память об их подвигах из поколения в поколение, из уст в уста.
При таком способе передачи информации сомнению места нет, ибо проверить предание невозможно. Следовательно, как передающие, так и принимающие информацию обязаны были говорить правду или то, что они считали правдой, ибо «раз солгав — кто вам поверит?», и все пошло бы насмарку.
Эта система культурных навыков была равно чужда западному европейцу, мусульманину и китайцу, но именно это показывает, насколько оригинальна и самобытна была культура Великой степи. Подумать только… монголы жили в сфере земного греха, но вне сферы потустороннего зла! Прочие народы тонули в том, и в другом.
Однако, как мы уже видели, гомеостатическая система не способна охранять себя от соседей. Для организации обороны необходима незаурядная доля пассионарности. Но у предков монголов ее не было. Не было пассионарного напряжения или этнического поля, формирующего эгоистические импульсы в общую для всего этноса доминанту. Да, с пассионарностью жить тяжело, а без нее остается только погибать. И так бы оно и было, если бы вдруг на Дальнем Востоке не стал зрим пассионарный подъем. Но первое слово было не за монголами.
