Константин Сухов - Эскадрилья ведет бой
Как только самолеты начинают подлетать к «аэродрому», снова движение перекрывается до тех пор, пока самолеты не сядут и не отрулят.
Так и работаем с автострады — прикрываем войска, ведем воздушные бои.
Уже и март на исходе. Вражеское командование взбешено: откуда все же летают русские? Забрасывали в наш тыл разведчиков-парашютистов, тщательно высматривали с воздуха «подозрительные» места — безрезультатно.
Однажды наши бойцы задержали переодетого в гражданскую одежду парашютиста, а на аэродроме как раз работала группа кинооператоров во главе с Георгием Семеновичем Александровым.
Кадры, как говорится, «в руки пошли». Сцена была тут же запечатлена — и теперь ее можно увидеть в фильме «В небе Покрышкин».
…У ангара рядом со стоянкой первой эскадрильи ребята затеяли игру в футбол. Погода сложная, летать нельзя. Очень поразмяться захотелось. Команды — «тридцать на тридцать». Шум, гам. Потому и не услышали гула приближающихся «фоккеров». Они шли с запада на восток.
Наша берет, жмем на прорыв. Ворота третьей эскадрильи уже совсем близко. И вдруг увидел над лесочком, на фоне серого неба, три надвигающихся на нас самолета и что есть силы, чтобы перекричать галдеж, закричал:
— «Фоккеры»!
Эффект был довольно неожиданный. Вначале все замерли, соображая что к чему. А вражеские самолеты уже в каких-нибудь двухстах метрах от нас. Уже видно под фюзеляжами что-то темное…
Кто-то еще крикнул: «Фоккеры»! — и все поняли: нет, не шутка это, не розыгрыш. И врассыпную — кто куда. Одни попадали, другие метнулись к ангарам, мы с Иваном Руденко в несколько прыжков оказались на стоянке — и к самолетам: может, взлететь успеем… А за спиной странный треск какой-то, похожий на разрывы гранат. «Футболисты» падают на землю, ползут к щели.
Снова треск. Потом гул затих, и наступила вдруг тишина. Полная, первозданная. Нигде — ни звука… Ушли!..
Подал голос один, другой. Постепенно разговорились ребята, приходят в себя, стали собираться. Часть помчалась туда, где несколько минут тому назад видны были разрывы.
Повезло нам: никого не задело, никого не ранило. Кое-кто прихрамывает — ушибся, но улыбается счастливой улыбкой: синяком, мол, отделался. Другой обнаружил еще не остывший осколок в… противогазе. Третий стал на площадке собирать в пилотку обломки металла, ему помогают ребята, и вот уже две пилотки доверху наполнены.
— Несколько кассет с бомбочками бросил. Но с перелетом! — с видом знатока сообщает младший лейтенант Борейко.
— Дело совсем не в этом: плохо, что противник обнаружил нас!
— А нам сейчас все же повезло, — улыбается Андрей Труд. — Поздно «фоккеры» нас заметили, а потому не вовремя швырнули свои бомбочки. Видимо, наш «футбол» и для фрицев удивлением был…
Из ангара (там теперь разместился командный пункт! выскочил подполковник Датский:
— Хлопцы, большой кучей не собираться. «Фоккеры» могут возвратиться и повторить налет…
Расходимся к своим самолетам, греемся на весеннем солнышке в ожидании своей очереди лететь на смену боевым друзьям. Летчики других эскадрилий сейчас на задании. График составлен «с перекрытием» — и вот-вот нам будет дана команда взлетать.
Вдруг — взрывы. За ангарами — в трехстах — четырехстах метрах от того места, где мы сидели, рвутся не то снаряды, не то мины.
Из «окна» в облаках вываливается «фоккер», за ним второй. Гул моторов достиг земли, когда они вновь ушли за облака.
— Отбомбились по соседству! — с горечью произносит инженер нашей эскадрильи Иван Семенович Кожевников…
И многие стремглав мчатся туда, где только что прогремели взрывы: может, помощь нужна?..
Пробегая между ангарами, увидел смеющихся ребят. Михаил Бузуев, Николай Коряев, Виктор Никитин, несколько механиков, солдаты из БАО покатываются со смеху. Теперь-то им и самим смешно, как все, заслышав взрывы, пытались поскорее втиснуться через узкий люк в водопроводный колодец.
А за ангаром — суета, взволнованные чем-то, бегают люди. Помчался туда. Санитарная машина подкатила. Значит, что-то произошло.
…У самолета лежит окровавленный Веня Цветков, любимец полка, молодой командир эскадрильи. Услышав разрывы и увидев вынырнувших из облачности «фоккеров», он метнулся к своему самолету, чтобы взлететь на перехват противника. То ли бомба замедленного действия разорвалась, то ли новая серия бомб упала — так или иначе большим осколком Вениамин был тяжело ранен. Он истекал кровью, и хлопотавшие возле бледного летчика врачи никак не могли остановить кровь.
— В лазарет! — крикнул врач водителю, и санитарная машина помчалась в городок.
Своего комэска сопровождал его ведомый Николай Коряев: он видел, он понимал, что командир обречен.
Вениамин Цветков скончался в пути. Он умер на руках своего боевого товарища.
Веню Цветкова все хорошо знали как превосходного, смелого воздушного бойца, как добрейшего человека, надежного товарища. Он самоотверженно дрался с врагом, свалил почти полтора Десятка гитлеровских самолетов. Он много еще сделал бы для победы, если бы не тот нелепый случай.
Месяц только прошел после гибели Николая Климова — и вот новая трагедия.
Тогда Климов, сойдясь на лобовых, не думал о себе. А война Уже издыхала, война была на исходе. Он знал, он чувствовал это. Но он знал: большая победа складывается из отдельных подвигов, из частных боевых успехов. Он должен был победить сейчас врага. Во что бы то ни стало любой ценой!..
Всей силой своего пламенного сердца хотел приблизить победу и Веня Цветков, окажись он в открытом бою в подобной ситуации.
Хоронили Цветкова все полки. В ангаре установили гроб. Попрощались. Поклялись боевому товарищу бить врага еще сильнее.
Могила его — в Лигнице, на офицерском кладбище. А образ живет в памяти боевых друзей всегда…
Война подходит к концу. Состояние у всех решительное: драться!
Действуем, нацелившись на запад. А за спиной у нас еще идут бои с довольно большой группировкой вражеских войск, окруженной в городе-крепости Бреслау. Туда днем и особенно ночью летают транспортные самолеты Ю-52 и доставляют осажденному гарнизону боеприпасы, продовольствие, снаряжение.
Нам поставлена задача вести борьбу с транспортными самолетами противника, не пропускать их пролета в наш тыл.
Доходят сведения, что наши союзники активизировали бомбардировки германских городов и челночными полетами с аэродромов Италии и Англии наносят мощные удары по важным стратегическим объектам фашистской Германии. Это понятно: пора, давно пора выполнить союзнические обязательства! Но зачем было дотла разрушать Дрезден, зачем так жестоко надо было бомбить Гамбург и другие города?
После бомбардировки Дрездена, находясь от него на довольно значительном расстоянии, мы на следующий день увидели далеко за линией горизонта поднявшуюся к небу стену черно-серого дыма. Она расплывалась вширь, забиралась все выше и висела в воздухе несколько недель.
Месяца три спустя мне привелось проезжать через Дрезден. Собственно, от него осталось только название да развалины домов, оплавившиеся камни напоминали, что на этом месте был большой город. Кому и зачем это надо было — снести с лица земли дело рук человеческих, убить массу ни в чем не повинных людей, среди которых были десятки тысяч стариков и детей?
В период апрельских боев часть авиации союзников бомбардировщики «летающая крепость» и группы истребителей «лайтинг», очень похожих на «раму», шли в наш глубокий тыл. В частности, «летающие крепости» базировались на аэродроме Полтавского узла, а оттуда совершали налеты на объекты в Германии.
Только умолкли зенитки, охраняющие наш аэродром, — они вели огонь по Ю-52, возвращавшемуся из Бреслау, и прекратили огонь потому, что на перехват ему взлетели истребители, — как в образовавшееся вдруг «окно» проглянуло сине-голубое небо и на его фоне четко вырисовался силуэт большого самолета. Присмотрелись: шасси выпущено. Похоже, «Юнкерс-52»!..
Метнулся к самолету и я. Яковенко, поняв мое намерение стал раскручивать стартер. Секунда — и я уже в кабине. Двигатель загудел. Даю газ, пошел на взлет. Курс — на Бреслау: туда ушел неопознанный самолет. Полный газ, набор высоты…
У самолета Ю-52 шасси неубирающееся. И потому эта деталь, да курс полета, — на Бреслау, где сейчас сидят гитлеровцы, не вызывают сомнений, что передо мной враг. А впереди и выше замечаю четыре «фокке-вульфа». И твердо решаю: сбить надо «юнкерса»! Осторожно подкрадываюсь и с двухсот метров снизу открываю огонь из всех точек.
В правой плоскости и в фюзеляже уже темнеют отверстия, где-то внутри рвутся снаряды, и белый дымок вырывается наружу. Плоскость горит!
Выхожу из-под цели влево метрах в пятидесяти от нее. Из-за облаков выглянуло солнце и осветило атакованный мною самолет. И что же вижу? Это не темная, каким обычно бывает «юнкерс», а ярко-белая, серебристая машина. И не три, а четыре двигателя. По всему фюзеляжу — от носа до хвоста — искусно нарисованный дракон. А в белом круге — синяя звезда, от нее — полоски по краям… Ведь это американский самолет!..
