Людвиг Мизес - Теория и история. Интерпретация социально-экономической эволюции
Однако экономисты не должны смешивать тимологическое понятие равновесия с использованием идеальной конструкции статической экономики. Единственное предназначение этой идеальной конструкции – контрастно оттенить неиссякаемое стремление живых и действующих людей к максимально возможному улучшению условий своего существования. У беспристрастного научного наблюдателя описание неравновесного состояния не вызывает никакого неодобрения. И только неистовый просоциалистический пыл псевдоэкономистов-математиков превращает чисто аналитический инструмент логической экономической теории в утопический образ хорошего и самого желательного состояния дел.
4. Мнимая нерушимая тенденция к прогрессуРеалистичная философская интерпретация истории должна воздерживаться от любых ссылок на химерическое понятие совершенного состояния человеческих дел. Единственная почва, на которой может базироваться реалистическая интерпретация, – это то, что человеком, как и всеми остальными живыми существами, движет импульс сохранения собственного существования и стремление устранять, насколько возможно, любое ощущаемое им беспокойство. Именно с этой точки зрения подавляющее большинство людей оценивают условия, в которых им приходится жить. Было бы ошибкой презрительно называть их отношение материализмом в этическом смысле этого термина. Преследование всех тех благородных целей, которые моралисты противопоставляют тому, что они принижают как всего лишь материалистические наслаждения, предполагает определенный уровень материального благополучия.
Как указывалось выше <см. выше. Гл. 10, раздел 5 и далее>, полемика о моногенетическом или полигенетическом происхождении homo sapiens для истории не имеет никакого значения. Даже если мы предположим, что все люди являются потомками одной группы приматов, которая единственная развилась в человеческий вид, мы все равно должны принимать во внимание, что очень рано рассеивание по поверхности земли разбило это изначальное единство на более или менее изолированные части. Тысячи лет эти части жили собственной жизнью с незначительным или вне всякого взаимодействия с другими частями. И только развитие современных методов торговли и транспортировки в конце концов положило конец изоляции разных групп людей.
Утверждение, что развитие человечества от его изначального состояния к современному имело определенное направление, является искажением исторического факта. В последовательности исторических событий не было ни единства, ни непрерывности. Также недопустимо применять к историческим изменениям термины рост и упадок, прогресс и деградация, улучшение и ухудшение, только если историк или философ своевольно не претендует на знание цели, к которой должны быть устремлены человеческие усилия. Среди людей не существует согласия по поводу критерия, в соответствии с которым, достижения цивилизации можно оценить с точки зрения хорошо–плохо, лучше–хуже.
Человечество почти едино в оценке материальных достижений современной капиталистической цивилизации. Подавляющее большинство людей считает более высокий уровень жизни, который цивилизация обеспечивает среднему человеку, в высшей степени желательным. За пределами небольшой и постоянно сокращающейся группы последовательных аскетов трудно найти людей которые не желали бы для себя, своей семьи и друзей удовольствия от пользования материальными атрибутами западного капитализма. Если с этой точки зрения люди утверждают, что «мы» продвинулись вперед по сравнению с условиями прежних эпох, то их ценностное суждение совпадает с оценками большинства. Но если они предположат, что то, что они называют прогрессом, представляет собой необходимый феномен и что в ходе событий господствует закон, заставляющий прогресс в этом смысле существовать вечно, то они сильно ошибаются.
Чтобы опровергнуть доктрину имманентной тенденции к прогрессу, действующей так сказать автоматически, нет нужды ссылаться на древние цивилизации, в которых за периодами материального улучшения следовали периоды материального упадка или периоды застоя. Нет никаких причин предполагать, что закон исторического развития действует обязательно в направлении улучшения материальных условий существования или что тенденция, господствовавшая в недавнем прошлом, также будет продолжаться и в будущем.
То, что называется экономическим прогрессом, является следствием накопления капитальных благ, темп которого превышает темп прироста населения. Если эта тенденция уступает дорогу застою в дальнейшем накоплении капитала или уменьшению капитала, то прогресса в этом смысле термина больше не будет.
Все, кроме самых фанатичных социалистов, соглашаются, что беспрецедентное улучшение экономических условий, произошедшее в течение последних двухсот лет, является достижением капитализма. Мягко говоря, поспешно предполагать, что тенденция к постоянным экономическим улучшениям будет сохраняться в условиях различных вариантов экономической организации общества. Поборники социализма отвергают как непродуманные все доводы, выдвигаемые экономической наукой, которые доказывают, что социалистическая система, будучи неспособной создать никакой формы экономического расчета, полностью разрушит систему производства. Даже если социалисты были правы в своем пренебрежении экономическим анализом социализма, то это все равно не доказывало бы, что тенденция экономического улучшения будет или сможет продолжаться при социалистическом режиме.
5. Подавление «экономической» свободыЦивилизация является продуктом определенного мировоззрения, и ее философия проявляет себя в каждом ее достижении. Предметы, произведенные людьми, можно назвать материальными. Но методы, используемые в организации производственной деятельности, являются умственными, они – результат идей, определяющих, что должно быть сделано и как. Все, из чего состоит цивилизация, приводится в движение духом, пропитывающим ее идеологию.
Философия, которая является отличительной чертой Запада и последовательное развитие которой на протяжении последних веков трансформировало все общественные институты, называлась индивидуализмом. Она утверждает, что идеи, как хорошие, так и плохие, зарождаются в уме отдельного человека. Только немногие люди обладают даром рождать новые идеи. Но так как политические идеи могут работать, только когда они приняты обществом, то решение принимается теми, кто сам не способен разработать новых точек зрения с тем, чтобы одобрить или опровергнуть новшества пионеров. Нет никакой гарантии, что массы последователей и рутинеров мудро распорядятся вверенной им властью. Они могут отвергнуть хорошие идеи, принятие которых принесет им пользу, и поддерживать плохие идеи, которые нанесут им серьезный ущерб. Но если они выбирают худшее, то вина лежит не только на них. В не меньшей степени вина лежит на пионерах – зачинателях хороших дел: они не смогли сформулировать свои мысли в более убедительной форме. Благоприятное развитие событий в конечном итоге зависит от способности рода людского рождать не только авторов, но и провозвестников и распространителей благотворных идей.
Можно сетовать на то, что судьба человечества определяется разумом – которому свойственно ошибаться – людей. Но подобные сожаления не меняют реальности. В сущности, способность человека выбирать между добром и злом и является отличительной особенностью человека. Именно это имели в виду теологи, когда прославляли Бога за то, что он наделил людей свободой выбирать между добродетелью и пороком.
Опасность, таящаяся в некомпетентности масс, не устраняется посредством передачи власти по принятию окончательных решений диктатуре одного или нескольких людей, пусть и блестящих. Это иллюзия ожидать, что деспотизм всегда будет принимать сторону правого дела. Для деспотизма характерно как раз то, что он старается обуздать все попытки пионеров, направленные на улучшение участи их сограждан. Основной целью деспотического правительства является предотвращение любых новшеств, которые могли бы подвергнуть опасности его господство. Сама его природа толкает его к крайнему консерватизму, к тенденции сохранять то, что есть, независимо от того, насколько желательно для людей могло быть изменение. Оно противится любым идеям и любой стихийности со стороны своих подданных.
В долгосрочной перспективе даже самые деспотичные правительства со всеми их зверствами и жестокостью не справляются с идеями. В конце концов идеология, завоевавшая поддержку большинства, одержит верх и выбьет почву из-под ног тирана. Тогда угнетенные массы восстанут и сбросят своих господ. Однако это может произойти слишком поздно, а за это время общему благу может быть нанесен непоправимый ущерб. Ко всему прочему революция неизбежно означает насильственное нарушение общественного сотрудничества, создает непреодолимую пропасть между гражданами, вызывает взаимную ненависть и порождает горечь, которая затем изживается столетиями. Главное преимущество и ценность того, что называется конституционными институтами, демократией и властью, осуществляемой самим народом, следует видеть в том, что они делают возможными мирные изменения в методах и персональном составе правительства. Там, где существует представительное правительство, не требуется ни революций, ни гражданских войн, чтобы устранить непопулярного правителя и его систему. Если руководители и их методы ведения общественных дел больше не нравятся большинству нации, то на следующих выборах они заменяются другими людьми и другой системой.
