Настоящий Дракула - Макнелли Рэймонд Т.
Нам известно, что вскоре после получения грамот новоиспеченные бароны Ладислас и Янош переселились из Баната на землю собственно Трансильвании в Муреш, относившийся к Секейскому краю. Ладислас женился на Анне Васс де Цеге из знатного венгерского рода, владевшего землями в местности Банд, благодаря чему к его семейному имени добавился еще один титул (Дракула де Банд). В положенный срок у них родился сын, Янош Дракула де Банд. Брат Ладисласа Янош тоже женился, несомненно, на венгерке и имел от нее сына, которого назвал Дьёрдем Дракулой. Оба отпрыска, Янош и Дьёрдь, активно участвовали в событиях, происходивших в секейских престолах [49] и вольных городах, которые далеко не всегда проявляли лояльность к сменявшимся в Трансильвании князьям, назначаемым венгерским королем. Оба этих Дракулы выступали против власти Иштвана Батори (1533–1586), князя Трансильвании в 1571–1576 гг., который впоследствии был избран королем Польши, где именовался на польский лад Стефаном Баторием и враждовал с русским царем Иваном IV Грозным. Оппозиция князю Трансильванскому Иштвану Батори обернулась для семейства Дракулы тяжелыми последствиями. Поскольку Дьёрдь Дракула не был женат, а у Яноша, женатого на некой Анне, брак оказался бездетным, венгерская мужская линия рода Дракулы пресеклась в конце XVI в. Недавние генеалогические изыскания в архивах города Клуж позволяют предположить, что женская линия рода Дракулы продолжалась, но уже под именем Геци, поскольку венгерский землевладелец Иштван Геци (Гечи) из Сентготхарда женился на девице, принадлежавшей к потомкам рода Дракулы по женской линии. Эта женская ветвь продолжилась до XVII в. Кто-то из этого семейства владел землями в окрестностях перевала Борго, где Брэм Стокер разместил замок своего вымышленного графа Дракулы.
«Объявление посольства к царю Иоанну Васильевичу, како приказал оному послу шляпу железным гвоздем ко главе приколотить за ево непокорность и гордость, что не чинно посолствовал». (Цит. по: Фольклор и историческая действительность (Русский фольклор. Т. XX). М.: Издательство «Наука», 1981.) Голландская гравюра XVII в. из сочинения Яна Данкарта Beschryvinge von Moscovien, Амстердам, 1615 г.
Среди потомков дальней родни Дракулы снискал международную славу один только Миклош Олах (рум. Николае Валахул, 1493–1568), который, вероятно, несколько преувеличивал свое родство с прославленным предком, когда рекомендовался человеком ex sanguine Draculae (кровей Дракулы). Думается, Дракула имел бы больше всего поводов гордиться им, чем любым из своих прямых потомков. Венцом карьеры Олаха стали должности примаса и даже регента Венгрии; за свою долгую жизнь он успел послужить секретарем у последнего короля свободной Венгрии Лайоша II (Людовика II Ягеллонского), а вскоре после того, как король сложил голову в злосчастном сражении при Мохаче, состоял в главных советниках у его вдовы королевы Марии Австрийской, сестры императора Карла V, впоследствии занявшей пост штатгальтера (наместника) габсбургских Нидерландов. И кроме того, Олах состоял в дружбе с главным гуманистом того времени и последующих эпох, великим Эразмом Роттердамским. Сам Дракула считал бы величайшей заслугой Олаха перед их общей родиной (Олах родился в Сибиу) то, что тот первым среди ученых с мировым именем поддержал теорию древнего происхождения румынского народа, чем сам Олах, будучи потомком Дракулы, по праву гордился.
Глава 10. Посмертный облик в кривых зеркалах
Хотя легенда о Дракуле у многих устойчиво ассоциируется с романом Брэма Стокера и фильмами ужасов, возникла она вовсе не в 1897 г., когда роман увидел свет, а еще при жизни самого валашского господаря Дракулы и затем постепенно распространилась по всем германским государствам, превратившись в уникальный феномен, безусловно, не имевший аналогов в истории Румынии и лишь считаные параллели — в мировой истории того времени. Сложна и запутана история «феномена Дракулы», этой зародившейся в XV в. посмертной легенды, ее разрозненные фрагменты пока не сложились в единую мозаику, и все же она чарует воображение не меньше, чем отдельные перипетии на ухабистом жизненном пути неистового господаря.
Легенда о Дракуле возникла не с легкой руки готических литераторов. У ее истоков стояли немецкие католические монахи Трансильвании, бежавшие из страны от жестоких гонений Дракулы, желавшего уничтожить католические институты на своих землях и конфисковать все их богатства. Подобно всем беженцам, монахам было что рассказать, и, как нередко бывает в подобных случаях, в своем пересказе событий они вольно или невольно преувеличивали недавно пережитые несчастья.
Предположительно, их рассказ был записан в 1462 г. при дворе императора Священной Римской империи в Винер-Нойштадте, а позже с этого оригинального манускрипта, к сожалению, бесследно исчезнувшего, были сняты копии, общим числом четыре. Старейшая из них одно время хранилась в библиотеке бенедиктинского монастыря в Ламбахе (Верхняя Австрия), но потом исчезла и она. Мы, соавторы, недавно дважды побывали в Ламбахском монастыре, и, хотя оба раза самым тщательным образом обследовали обширное собрание монастырской библиотеки и на все лады расспрашивали главного архивиста, нам так и не удалось пролить хоть немного света на это очередное таинственное исчезновение предмета, связанного с жизнью Дракулы. Отчасти виной тому крайний упадок и разруха, поразившие этот когда-то почтенный монастырь, братия которого в дни его расцвета насчитывала не одну сотню монахов, а сейчас их осталось всего одиннадцать. Счастье еще, что в 1896 г. — за год до публикации романа Стокера — немецкий ученый Вильгельм Ваттенбах [50] успел сделать копию с ламбахского манускрипта. Три другие рукописные копии сегодня хранятся в Британском музее, в публичной библиотеке французского города Кольмар (в Эльзасе) и в Швейцарии, в монастырской библиотеке бывшего бенедиктинского аббатства Святого Галла, ныне принадлежащего католическому архиепископству Санкт-Галлена. Все три манускрипта представляют собой списки с предположительно утерянного оригинала, скопированные аккуратнейшим каллиграфическим шрифтом со всеми положенными декоративными элементами на нижненемецком диалекте (платтдойч, или нидердойч), языке простонародья. Очевидно, что списки предназначались исключительно для использования самими монахами — за отсутствием в те времена читающей публики.
На первый взгляд 32 отдельных фрагмента сент-галльского манускрипта, очень схожие по стилю и композиции, смахивают на короткие рассказы-страшилки, несомненно, относящиеся к числу первых сочинений в жанре ужасов. Возникает впечатление, что они рассчитаны на непритязательного бесхитростного читателя. Дракула выведен в них спятившим психопатом, садистом, кровавым душегубцем, мазохистом, «одним из тиранов наихудшего разбора за всю историю, намного превзошедшим Калигулу и других самых растленных римских императоров вроде Нерона», который играл на лире, любуясь на пылающий пожарами Рим. В этих миниатюрах Дракуле приписываются самые страшные преступления: он сажает на кол, варит жертв заживо, сжигает, рубит головы, отсекает конечности.
Благодаря исследованиям, которые любезно предоставил в наше распоряжение наш коллега и друг Матей Казаку из Парижского университета, имеющий за плечами не меньший, чем у нас, стаж «дракуловедения», и опираясь — с разумной осмотрительностью — на поэму Михаэля Бехайма как на подлинный исторический источник, мы можем восстановить маршрут, которым двигался из Трансильвании один из вышеупомянутых гонимых католических монахов, а также в точности описать обстоятельства, при которых этот монах познакомился с Михаэлем Бехаймом, придворным поэтом-песнопевцем Фридриха III, в его императорском дворце в Винер-Нойштадте.
