Отто Кифер - Сексуальная жизнь в Древнем Риме
Под именем Сенеки до нас дошла и другая драма, совершенно иного рода – «Октавия». Ее тема – несчастная жизнь и смерть Октавии, против своей воли ставшей женой Нерона. В сущности, это то, что в наши дни называется исторической пьесой, хотя ради решения художественных задач факты в ней сжаты, но сами по себе они вполне соответствуют реальности. Сюжет пьесы принадлежит к жанру любовной драмы: благородная Октавия в юности против своей воли была выдана замуж за жестокого Нерона, который затем дал ей развод, чтобы жениться на ее красивой фрейлине Поппее Сабине; негодующий народ восстает, но терпит поражение; сама Октавия, нисколько не повинная в бунте, тем не менее, сослана на пустынный остров, где убита.
Действие развивается быстро, и автор с немалым мастерством держит зрителей в напряжении. Но, что довольно странно, поэт пренебрег отличными возможностями, которые сами напрашивались, – например, он не изобразил встречу двух женщин или сопротивление Нерону со стороны его бывшей жены. Кроме того, образ Октавии представлен почти так же, как ее описывал Тацит: она играет пассивную роль невинной и страдающей женщины, совсем не драматическую фигуру – и вся ее длинная роль состоит в одной долгой жалобе на свою злосчастную судьбу и на жестокость Нерона. Истинный драматург сделал бы из этого материала великое произведение, пользуясь напрашивающимися разительными контрастами: чувственный тиран Нерон – невинная страдалица Октавия, без всякого повода обреченная на ссылку и смерть; Сенека, благородный философ, советующий своему бывшему воспитаннику и ученику проявить разумную умеренность и уважение к брачным узам, – привлекательная и порочная Поппея, своей красотой покоряющая слабого и жалкого Нерона; негодующий народ, встающий на защиту Октавии; и, наконец, жестокая расправа с восставшим народом, отчаяние Октавии, ее прощание с миром и мольба об облегчении в виде смерти (отчаяние Октавии – один из элементов, который, согласно Шопенгауэру, необходим для настоящей трагедии). Из этого получилась бы великолепная драма. Однако поэт (кто бы он ни был) из этого сюжета сделал всего-навсего драматическую поэму для чтения, а не для постановки: все ее эффекты тонут (как и эффекты в других драмах Сенеки) в потоках лирики и риторики. Но в «Октавии» мы не видим той шокирующей безвкусицы, тех ужасающих кошмаров, которые омрачают упомянутые выше трагедии.
Приведем несколько отрывков из «Октавии». Вот сцена, в которой Сенека пытается переубедить своего бывшего ученика Нерона (533 и далее):
С е н е к а
Божественным потомством дом наполнит твой
Дочь бога, украшенье рода Клавдиев,
Юнона, ложе с братом разделившая.
Н е р о н
Нет, я не верю дочери развратницы,
К тому ж и чужд я был всегда Октавии.
С е н е к а
Но разве можно верить иль не верить ей?
Она юна, стыдливость в ней сильней любви.
Н е р о н
Я так же понапрасну долго думал сам,
Хоть ненависть ко мне сквозила явная
В угрюмом взгляде, нраве неприветливом.
Мне отомстить велит обида жгучая.
Супругу я нашел, меня достойную
Красой и родом: отступить пред ней должны
Все три богини, что на Иде спорили.
С е н е к а
Пусть будет мужу верность дорога в жене
И нрав стыдливый: неподвластны времени
И вечны те лишь блага, что живут в душе,
А красоту уносит каждый день у нас.
Н е р о н
В одной соединила все достоинства
Судьба – и мне решила подарить ее.
С е н е к а
Любовь твоя да сгинет – чтоб ты не был слеп.
Н е р о н
Любовь? Пред ней бессилен громовержец сам,
Моря и царства Дита – все подвластно ей,
Тиран небес, на землю шлет богов она.
С е н е к а
Безжалостным крылатым богом сделало
Любовь людское заблужденье, дав ему
Палящий факел, лук и стрелы меткие,
Решив, что сын Венеры и Вулкана он.
Но нет, любовь есть сила, жаром вкрадчивым
Вползающая в душу. Юность – мать ее,
Досуг, дары Фортуны, роскошь – пища ей;
Когда ее лелеять перестанешь ты,
Она, слабея, угасает в краткий срок.
Н е р о н
А я сужу иначе: без нее ни жизнь,
Ни наслажденье невозможны. Гибели
Не знает род людской, благодеянием
Любви творя потомство. Учит кротости
Зверей она. Так пусть же этот бог несет
Мой брачный факел и отдаст Поппею мне.
С е н е к а
Нет, свадьбы этой римлян скорбь не выдержит,
Святое не допустит благочестие.
Н е р о н
Что ж, сделать не могу я то, что можно всем?
С е н е к а
Все от людей великих ждут великих дел.
Н е р о н
Я испытать хочу: довольно ль сил моих,
Чтоб в душах черни дерзкую приязнь сломить.
С е н е к а
Тебе пристало воли граждан слушаться.
Н е р о н
Плох тот властитель, пред которым властна чернь.
С е н е к а
Ты не уступишь – вправе возроптать народ.
Н е р о н
Мольбами не добившись, вправе силой брать?
С е н е к а
«Нет» молвить трудно…
Н е р о н
Цезаря принудить – грех.
С е н е к а
Сам откажись.
Н е р о н
И побежденным будешь слыть.
С е н е к а
Что нам молва!
Н е р о н
Но многие ославлены.
С е н е к а
Кто выше всех, ей страшен.
Н е р о н
Все ж язвит его!
С е н е к а
С молвой ты сладишь. Лишь бы дух смягчили твой
Заслуги тестя, юность, чистый нрав жены.
Н е р о н
Оставь! Не докучай мне! Наконец, дозволь
Мне делать то, что порицает Сенека!
И так исполнить просьбы римлян медлю я,
Хоть понесла во чреве от меня залог
Возлюбленная. Что ж обряд наш свадебный
Назначить медлю я на дни ближайшие?[96]
Другая сцена из «Октавии» при умелой обработке могла бы получиться чрезвычайно эффектной. Поппея рассказывает кормилице, что ее отдых был потревожен страшными и зловещими снами; она полна мрачных предчувствий о надвигающемся несчастье. К сожалению, эта сцена (как и многие другие в этой драме) не проработана до конца и дается лишь намеками. Вот отрывок из нее (690):
К о р м и л и ц а
Зачем ты вышла из покоя брачного,
Питомица? Куда тайком направилась?
И почему испуг в глазах заплаканных?
День, о котором всех богов молили мы,
Нам воссиял: обрядом брачным связана
Ты с цезарем, плененным красотой твоей:
Тебе он – победительнице – отдан был.
Воссевши во дворце на ложе гордое,
Как ты была прекрасна! Поразила ты
Сенат своей красою, когда ладан жгла
И возливала чистое вино богам,
Закрыв лицо прозрачной тканью огненной,
А рядом, ни на шаг не отступая, шел
Меж граждан, счастья вам желавших радостно,
Походкой гордой цезарь, и лицо его
Сияло счастьем – так на ложе вел Пелей
Фетиду, что из пенных поднялась пучин,
И в радостном согласье небожители
И боги моря праздновали свадьбу их.
Но отчего искажено лицо твое?
Откуда слезы, бледность и внезапный страх?
П о п п е я
Минувшей ночи сновиденья мрачные
И взор и разум, няня, помутили мне:
Бреду без чувств… Как только день мой радостный
Ночным светилам отдал твердь небесную,
В объятьях тесных моего Нерона я
Забылась сном; но ненадолго был мне дан
Покой отрадный. Вижу: толпы скорбные
Ко мне на свадьбу собрались; бьют в грудь себя
Матроны Рима, распустивши волосы,
И часто раздается страшный рев трубы,
И мать Нерона, кровью обагренная,
С угрозой потрясает дымным факелом,
Иду за нею, страхом принуждаема, —
Вдруг разверзается земля у ног моих
Расселиной широкой; я лечу в нее
И с изумленьем вижу ложе брачное
Мое… В бессилье на него я падаю,
Гляжу: спешит мой бывший муж с толпой ко мне
И сын… Криспин в объятья заключил меня
И ждет, чтоб я на поцелуй ответила, —
Но тут Нерон врывается трепещущий
И в горло меч ему вонзает с яростью.
Холодный страх объял меня, прервав мой сон.
Сейчас еще я все дрожу от ужаса,
И бьется сердце. Сделал страх немой меня, —
Лишь преданность твоя признанье вырвала.
О, горе! Чем грозят умерших маны мне?
К чему был сон, в котором пролил кровь мой муж?
Хор то негодует на жестокую тиранию Нерона, то воспевает непобедимую силу любви. Он поет о любви так (806):
Для чего затевать понапрасну войну?
Необорна мощь Купидоновых стрел:
Ваш огонь он огнем потушит своим, —
Тот, кто пламя молний нередко гасил,
Кто Юпитера в плен уводил с небес.
Оскорбите его – и придется платить
Вам кровью своей.
Этот бог гневлив, он терпеть не привык
И не знает узды:
Это он повелел, чтобы грозный Ахилл
На лире бряцал,
Он данайцев сломил и Атрида сломил,
Приамово царство поверг он в прах,
Разрушал города. И сейчас душа страшится того,
Что готовит бога жестокая мощь.
В заключение процитируем фрагмент из вступительного монолога Сенеки. В его словах мы слышим скрытый мотив всей трагедии (377):
