Василий Сидихменов - Маньчжурские правители Китая
После поездки по железной дороге Цыси стала проявлять интерес к современной технике. В 1905 т. Юань Шикай послал ей в дар трехколесный велосипед. Эта диковинка настолько заинтересовала ее, что она с помощью евнухов прокатилась на нем по Двору.
В следующий раз Юань Шикай прислал ей автомобиль, вызвавший у Цыси неописуемый восторг, однако воспользоваться им ей не пришлось: никто из евнухов не умел водить машину.
Чувствуя новые веяния в стране, деспотичная повелительница Китая решила изобразить себя смелым реформатором. В 1905–1907 гг. в европейские страны и США был направлен ряд комиссий и отдельные государственные деятели для изучения конституционного строя в этих странах.
Комиссия во главе с князем Цзай Цзэ в 1905 г. была направлена в Европу для изучения конституционной системы правления европейских стран. Цзай Цзэ после возвращения рекомендовал ввести в Китае конституцию. Цыси согласилась с этим предложением, но заявила, что надо к этому подготовиться.
В августе 1907 г. Цыси перенесла слабый паралич, и это можно было увидеть на ее слегка перекошенном лице. Недуг, однако, не отразился на ее умственных способностях: она по-прежнему оставалась настойчивой и деспотичной при решении государственных дел. Чтобы ослабить оппозиционные настроения, вдовствующая императрица обнародовала указ с обещанием дать Китаю конституцию и заявила, что будет председательствовать на заседании первого китайского парламента.
19 августа 1907 г. был обнародован императорский указ, в котором Цыси обещала провести реформы государственного управления. «Конституционное правление, — говорилось в императорском указе, — представляет форму единения государя с народом, при котором посредствующие между ними власти ограничены общественным мнением — оно принимается правительством во внимание, и все вопросы разрешаются в согласии с голосом народа».
Императорский указ от 17 сентября 1907 г. признавал необходимость введения конституционного режима, но предусматривал проведение некоторых подготовительных мер вплоть до 1916 г. Форма правления страной предполагалась конституционно-монархическая, которая обеспечивала за императором большие права: 1) император является на вечные времена главой государства, наследующим престол из поколения в поколение по мужской линии; 2) священная особа монарха неприкосновенна и пользуется наивысшим почетом; 3) монарх имеет право издания законов и законодательной инициативы, право открывать, закрывать и распускать парламент, распоряжаться вооруженными силами страны и т. п.
Что же побудило вдовствующую императрицу, поклонницу абсолютизма, жестоко расправившуюся в свое время со сторонниками реформ, заговорить о конституции? Напрасно мы бы стали искать в этом шаге престарелой правительницы Китая гуманные побуждения, желания наибольшего блага своим подданным. Цыси руководствовалась опасением за целостность трона и династии. По всему было видно, что в Китае назревало революционное брожение, которое с Юга стало проникать на Север. Подавить брожение вооруженной силой маньчжурское правительство не смогло. Указом о даровании Китаю конституции Цыси рассчитывала потушить народное недовольство существующим режимом в стране. Сделать это не удалось: династия переживала смертельную конвульсию.
Наслаждение властью и богатством
О властолюбии и жестокости Цыси много написано в исторической и мемуарной литературе после ее смерти. Возможно, не все отражено точно: вдовствующая императрица старалась скрыть свои злодеяния от общественной огласки. И тем не менее, как говорят, нет дыма без огня — эти описания в целом соответствовали действительности.
Последний маньчжурский император Пу И о властолюбии Цыси писал: «Она никак не могла упустить полученную однажды власть. Для нее принципы морали и законы предков существовали только для удовлетворения собственных интересов, и Цыси не могла позволить, чтобы они хоть в чем-либо ее сковывали. Все, кто потакал ей — будь то ее близкие родственники или придворные сановники, — процветали, а кто становился на ее пути — гибли».
Обычно человек, с которым Цыси разговаривала, не мог называть себя местоимением первого лица «я»: надо было говорить «раб» или «рабыня» (нуцай). Как-то Цыси спросила жену маньчжурского посланника:
— Я слыхала, что немецкие дворцы обставлены очень просто. Это правда?
Жена посланника ответила ей:
— Рабыня не бывала в немецких императорских дворцах, поэтому ничего не может сказать.
— Вам нравится эта музыка? — спросила Цыси одного сановника во время представления китайской оперы:
— Музыка очень приятная, — последовал ответ, — только раб не особенно разбирается в музыке.
Коленопреклонение и челобитье, как уже говорилось, были непременным правилом для всех, в том числе и для самых высокопоставленных сановников.
Впереди возвышенного трона в часы аудиенции клали на пол пять подушечек специально для членов Верховного императорского совета. Ближе всех к трону находилась подушечка для главы Верховного императорского совета: она всегда была на одном и том же месте, в то время как другие подушечки передвигались.
Чиновники пониже рангом становились коленями на каменный пол без всяких подстилок. Чтобы облегчить свое челобитье, они часто обертывали свои колени толстым слоем ваты, и это не было видно под длинным халатом. Иногда подкупали евнухов: те незаметно подставляли подушечки под колени совершавшим челобитье.
Расстояние между троном и прибывшим на прием было не настолько близким, чтобы он мог подслушать разговор между вдовствующей императрицей Цыси и императором Гуансюем, голос которого всегда был слабым и невыразительным. Подкупленный сановником евнух мог передвинуть подушечку, и тогда посетитель оказывался ближе к трону.
Аудиенция происходила примерно в таком порядке. Чиновник прибывал в Тронный зал в сопровождении евнуха: тот открывал огромные двери тронной комнаты, становился на колени у порога, объявлял имя и должность прибывшего и удалялся, закрывая за собой дверь. После этого чиновник переступал порог Тронного зала и становился на колени перед возвышенным императорским троном.
Восседавшая на троне Цыси и сидевший несколько в стороне и сзади Гуапсюй выслушивали прибывшего, задавали ему вопросы. Когда заканчивался прием, он вставал и удалялся.
Если императорский указ обнародовался в отсутствие Цыси, то сановники все равно должны были становиться на колени, словно при таком торжественном акте находилась сама вдовствующая императрица.
Цыси всегда подчеркивала свое верховенство над Гуансюем. Если она сидела, то он оставался стоять на несколько шагов позади нее и никогда не осмеливался сесть без ее приглашения. Когда вдовствующая императрица приглашала его отведать трапезу за одним столом, он преклонял колени и ел стоя только то, что она ему предлагала.
Во время государственных приемов Цыси старалась не отпускать от себя Гуансюя. Как-то во время такого приема Цыси в разговоре с иностранными дипломатами затронула вопрос о движении ихэтуаней, сокрушалась, что вынуждена была отрезать свои длинные ногти, говорила о своей вере в гадания. Несколько позади нее стоял Гуансюй и молча наблюдал за беседой. Ему, очевидно, это надоело, и он направился в императорский театр, где как раз шло представление.
Увлеченная беседой, Цыси вначале не обратила внимания на исчезновение Гуансюя. Затем, обнаружив его отсутствие, сильно забеспокоилась и громким голосом спросила стоявшего рядом главного евнуха Ли Ляньиня: «Где император?» Евнухи засуетились, побежали в разные стороны искать императора. Найдя его в театре, они вернулись и доложили об этом повелительнице Китая. Цыси сразу же успокоилась и поручила евнухам наблюдать за ним.
Почему Гуансюй присутствовал на императорских приемах, если его отстранили от управления страной? Это можно объяснить двумя причинами. С одной стороны, надо было показать, что император Гуансюй не является пленником, заточенным во дворце Иньтаи, а с другой — что дела государственные решает не он, а вдовствующая императрица Цыси.
Цыси была необычайно опытна в дворцовых интригах, беспощадно расправлялась со своими противниками как во дворце, так и за его пределами, отличалась холодной жестокостью, вела расточительный и распутный образ жизни. Ее увлечения, писали современники, были столь же многочисленны, сколь и преходящи, фавориты были ей милы лишь в минуты необузданной оргии, и потому они разделяли с ней только ложе, по не власть. Многие из них трагически поплатились за эту высокую честь. О ее кутежах с евнухами, под видом которых тайком проводились во дворец молодые люди, о красавцах-юношах, принимавших участие в этих оргиях и исчезавших бесследно после каждого такого пиршества, слагались легенды.
