Дмитрий Волкогонов - Триумф и трагедия, Политический портрет И В Сталина (Книга 2)
загадочный, редко говорящий и показывающийся народу вождь имеет свои преимущества. Больше такого легкомыслия он не допустит. Он должен и впредь соединять в себе иллюзию всеприсутствия с божественной удаленностью. В глазах людей он должен остаться человеком, который построил социализм, сокрушил всех врагов народа, победил фашизм и вот скоро, залечив раны, позовет советских людей на новые "великие стройки коммунизма". Нет, сила его в таинственности, способности во времена триумфов, сует и томления духа народа объединить людей новой кампанией. И он, только он, способен, как Экклезиаст, определить, когда наступает "время убивать и время врачевать, время разрушать и время строить". Сталин должен был остро почувствовать, что он нужен только той системе, которую создал. Другим быть не может. Напрасно кое-кто ждет перемен. Нужно укреплять строй, усиливать мощь государства, убирать всех, кто к этому не готов. Великая Победа, которую одержал он,весомый аргумент его исторической правоты.
Возможно, я слишком много додумываю за Сталина. Но делаю это на основе документов, свидетельств, логики размышлений. Его дела, шаги и решения говорят с однозначной определенностью: единодержец не собирался ничего кардинально менять. Можно и нужно менять людей, но нельзя менять главного: общего незыблемого порядка, который и вознес Сталина на самую вершину власти.
Минувшая война, хотя и потрясла Сталина до основания; в конце концов утвердила его в мысли, что исторически он драв. Диктатор понимал, что он находится на самой верхней точке славы, признания, влияния и почитания. Он окончательно освободился от "предрассудков" типа совести, несерьезной игры в "демократию", лишил людей того, что можно назвать возможностью социального выбора. Сталин был убежден, что тот строй, который он хочет законсервировать сейчас, после войны, наиболее близок к тому, о чем мечтали основоположники научного социализма. Все запрограммировано, указано, расписано, определено. Вот восстановят, отремонтируют здание социализма, поврежденное войной, и он вновь выдвинет лозунг:
"Догнать и перегнать!".
Сталин не без оснований считал, что после войны в мире произошел общий сдвиг влево. Антифашистская борьба сплотила массы, оживила демократические силы, потеснила реакцию. Героизм, самоотверженность советских людей породили глубокие симпатии к Советскому государству. Даже многие белогвардейцы, интеллигенты-эмигранты, просто "бывшие" потянулись к Советскому Союзу. Сталина особенно заинтересовали "сигналы" из Парижа от грузинских меньшевиков. Ведь многих из них он знал лично. Он распорядился вскоре после окончания войны командировать в Париж секретаря ЦК КП(б) Грузии по пропаганде Шарию. Его отчет, доложенный Берией и Меркуловым, Сталин долго и внимательно читал. Грузинские имена Кедия, Арсенидзе, Церетели, Чхенкели, Гобечия, Таканшвили, другие напомнили "вождю" о годах далекой уже революции, борьбы, жестокого размежевания.
Шария сообщал, что грузинская эмиграция передала ему для возвращения на Родину старинные рукописи, золотые и серебряные изделия, нумизматические и археологические ценности. По указанию Москвы Шария встретился с Ноем Жорданией, Евгением Гегечкори, Иосифом Гобечией, Спиридоном Кедией. В начале встречи Жордания заявил, что он подтверждает свое мнение об отсутствии в СССР демократии, свободы слова, печати, выборов, частной инициативы. Затем, однако, заявил (Сталин подчеркнул эти слова): "Войну выиграл Сталин. Я считаю его величайшим человеком. Глупо было бы из-за политических разногласий отрицать его величие. История еще больше скажет о его величии; Она раскроет те стороны его деятельности, которые еще неизвестны для современников" (вот здесь Н. Жордания совершенно прав.- Примеч. Д. В.). Многие из бывших политических противников изъявили желание вернуться на Родину. Сталин, прочитав записку, мог подумать: победители всегда правы!
Победа над фашизмом способствовала заметному росту сторонников и друзей СССР в мире. Под ее влиянием развернулись глубинные процессы в международных отношениях. Начался распад колониальных империй, мир услышал учащенный пульс национально-освободительных движений. В восточноевропейских странах, а затем и в Китае решающую роль играли коммунисты. Сталин уже чувствовал токи нового революционного подъема. "Вождь" не без основания считал, что к коммунистическому движению пришло "второе дыхание".
Правда, это "дыхание" вскоре было сбито "холодной войной", сигналом к которой послужила речь Черчилля в Фултоне 5 марта 1946 года. Обострились и .внутренние проблемы в СССР. В 1946 году Обширные пространства страны были охвачены сильной засухой. Обруч жестокой нехватки самого, необходимого держал государство-победителя в своих тисках. Западная Украина и Прибалтика оказались ареной малозаметных, но ожесточенных .столкновений правительственных сил с оппозиционными формированиями. Несмотря на ряд личных указаний Сталина "ускорить разгром банд", ликвидация, очагов партизанской войны затянулась надолго. В Западной Украине еще в 1951 году эпизодически вспыхивали стычки с неразоружившимися бандами.
Экономические трудности усилили трудности и духовные. Интуитивное ожидание перемен, надежды на лучшую жизнь вновь отодвигались на неопределенное будущее. Сталин в своей предвыборной речи в Большом театре призвал напряженно трудиться и проявлять терпение. Советскому народу его было не занимать. Это тоже было составной частью платы за великую Победу.
САВАН СТАЛИНСКИХ "ТАЙН"
Читатель знает: Сталин любил тайны. Большие и маленькие. Но сильнее всего обожал тайны власти. Их было немало. Часто они были жуткими. Мы только теперь по-настоящему стали задумываться: как человек, безнравственный и физически непривлекательный, а в политическом отношении - глубоко отталкивающий, смог з а с та вить полюбить себя целый великий народ? Как ему удалось трагедию народа "переплавить" в личный триумф? Почему ему верили миллионы, и не только в нашей стране? "Тайны" этого феномена Сталин знал, любил и берег.
Сейчас, когда так много пишут о Сталине, естественно желание многих авторов отделить Сталина от социализма, от народа. Так когда-то пытался поступить и Троцкий, начав писать книгу "Сталин". В многочисленных статьях советских авторов это намерение Очевидно. Близок к этому был и я, но пришел к выводу, что без ущерба для исторической истины сделать это невозможно. Разве реально, оценивая 30-е и 40-е годы, смотреть "отдельно" на народ и "отдельно" на Сталина? Разве были народ, партия отделены от своего лидера? Разве не славили они своего "вождя", заправлявшего всеми делами огромной страны?
Пожалуй, именно здесь скрывается самая большая "тайна" Сталина. Он сумел стать символом социализма. Но "отделить" Сталина от социализма в какой-то мере все же можно, если считать, что, хотя в конце 30-х годов было объявлено о построении социализма в СССР, в действительности же страна все еще переживала, переходный период. Незрелый социализм "позволил", чтобы им руководил недостойный высоких идеалов человек. Триумфатор сам настолько отделил себя от народа, насколько модель созданного по его "чертежам" социализма отличалась от ленинской модели. Многое позитивное, что родилось в обществе, стало реальностью прежде всего не благодаря, а вопреки Сталину, благодаря тому, что мы называем "зарядом Октября", его социальной инерцией. Но полностью отделить Сталина от с т а л и н с к о г о социализма невозможно. Сделав ставку на силовое решение многочисленных экономических, социальных, идеологических проблем, Сталин прекрасно понимал, что без изменения общественного сознания нельзя добиться такого положения, чтобы он постоянно был в центре Системы. Выдвинутая им идея "нового человека" кардинально отличалась от ленинских идей гармонического развития личности в социалистическом обществе. Как Сталину удавалось манипулировать общественным сознанием народа? Конечно, с помощью большого аппарата. Наряду с воспитанием некоторых позитивных элементов сознания в него обязательно вносились идеи самого "вождя". "Тайны" влияния Сталина на этот процесс на первый взгляд довольно просты.
Беседуя однажды с Д. Т. Шепиловым, бывшим секретарем ЦК, я услышал от него следующее. Сталин часто приглашал к себе для беседы один на один отдельных представителей художественной интеллигенции, ученых, общественных деятелей. Я знаю, рассказывал Дмитрий Трофимович, что он мог неожиданно пригласить к себе крупного писателя, артиста, журналиста, режиссера. Для человека это было огромное событие: "вождь" сам снизошел до него! Часто во время этих высоких аудиенций давался социальный, идеологический заказ. Ненавязчиво, но властно. Однажды вечером мне сообщили: позвоните по такому-то номеру телефона. Мучаясь догадками, я набрал номер. На другом конце провода оказался Сталин:
- Товарищ Шепидов! У вас есть немного времени? Вы могли бы приехать сейчас ко мне?
