Анатолий Чубайс - Приватизация по-российски
Забавные были ситуации. Прокуратура, например, долго молчавшая с самого старта приватизации, где-то осенью 1992 года разразилась вдруг большущим письмом Степанкова на имя президента. О том, естественно, что вся приватизация антинародная; что состоит она из сплошных нарушений; что все, что делается, — неправильно; что нужно ее приостановить, изменить, отменить, запретить и — разбираться! Все письмо — полная нелепость. Результат в итоге оказался прямо противоположным тому, на какой автор рассчитывал: президент нас поддержал.
Я тогда попытался встретиться со Степанковым. Хотел поговорить, объяснить ему: вы же базовых вещей не видите, ребята. Поймите логику процесса, давайте обсудим хотя бы элементарное: какие юридические документы заложены в основу всей приватизации. Но Степанкова сняли.
Пришел Казанник. Поработал он месяца три, узнаю: генпрокурор написал письмо на имя президента. По поводу приватизации. Читаю это послание. Почти слово в слово повторяет оно сочинение Степанкова. Я все надеялся, может быть, в конце концов будет высказана позиция: давайте в рамках приватизации отделим законное от незаконного, давайте попробуем усовершенствовать технологию, чтобы незаконного было меньше. Какое там! Полное неприятие процесса! “Антинародная приватизация! Расхищение! Воровство!” Хотел я автора в чем-то убедить, поговорить, доказать. Снимают Казанника! Назначают Ильюшенко. Проходит три-четыре месяца — письмо! Естественно — слово в слово. Но на этот раз — уже с шумной презентацией во всех средствах массовой информации, с обсуждением в Госдуме: “Серьезное письмо генерального прокурора Президенту России о преступлениях в ходе приватизации”. Закончилось, правда, тем же — сняли Ильюшенко.
Следует ли рассказывать, что пришедший за ним Скуратов тоже писал письма по поводу приватизации. Да еще какие письма! То есть изначальный подход у всех был один: вместо того чтобы сделать приватизацию более законной и прозрачной, остановить ее совсем. Уже с годами в одном только правоохранительном ведомстве — ФСБ — стали на среднем уровне появляться люди, с которыми можно было вести какие-то вменяемые разговоры. Однажды они стали на меня “наезжать”: конкурсы ложные проводит Чубайс, сговор покупателей, заниженные цены… Я — тут же к ним: “Друзья мои, где ложный конкурс? Где сговор? Я вам спасибо скажу, если вы мне выдадите такую информацию! Давайте хоть один раз поймаем на сговоре, давайте посадим, давайте расскажем об этом стране!” И действительно — удалось. В одном из регионов мы такую операцию провели. С трудом, правда, но накрыли жуликов на сговоре, посадили.
К сожалению, такой пример был единственным. В остальных случаях наши правоохранительные органы имели дело не с жуликами от приватизации, а охаивали приватизацию как таковую. И при том что между руководителями “органов” отношения всегда были довольно сложными, по поводу приватизации у них разногласий не возникало: задушить! Особенно жестким было давление при Коржакове и Барсукове.
Но вернемся к нашей основной теме: в каких условиях формировалась частная собственность в России. Так вот, позиции директората, а также бывшей хозяйственной и советской номенклатуры были очень сильны. При таком состоянии общества и при слабых позициях государства мы не могли проводить приватизацию, не учитывая интересов этих самых влиятельных групп, о чем уже немало говорено в этой книге. Да, мы пытались вести приватизацию как можно более цивилизованно: изо всех сил сражались за конкурсы, которые не нравились абсолютно никому, за введение конкурентных процедур, за обеспечение массового участия населения в приватизации всеми реально возможными способами. Но над нами постоянно давлела объективная действительность: бешеный нажим со стороны влиятельных и сильных в сочетании с беспомощностью и вялостью государственной машины.
Если проанализировать, на чем сделали свои состояния наши олигархи, то в большинстве случаев окажется — на бессилии государства. На его бездеятельности, некомпетентности, на всякого рода внутриполитических раздраях. Банки, поднявшиеся на обслужива-нии госбюджета, — это следствие инфляционной политики, накачки экономики необеспеченными деньгами. Это результат отсутствия единой экономической стратегии в недрах российской власти.
В итоге так и складывалось все — один к одному. Государство: слабое, действует тупо, противоречит само себе, раздираемо внутренними интригами и распрями. Такое государство заведомо не способно сконцентрировать необходимое количество качественных интеллектуальных ресурсов для своих нужд. А теперь, смотрите, частный сектор: сильные, умные, образованные, энергичные, толковые — все они здесь.
Естественно, при таком раскладе частные структуры начинают бурно расти, последовательно усиливая свое влияние.
Очень скоро они сталкиваются с целым рядом ситуаций, в которых оказывается, что государство не может выполнять свои прямые функции. Ярчайшие примеры: неспособность государства бороться с криминалом, с экономической преступностью. А его беспомощность в отношении банкротов! Последние создают целые завалы в различных секторах экономики (“мертвые тянут за собой живых” — это о них) и тем не менее упорно продолжают сосать деньги из здорового организма, используя в своих интересах арсенал испытанных лоббистских приемов: политический шантаж и умелую игру на бесчисленных противоречиях внутри самой власти. И вот в таких ситуациях сама жизнь подталкивает окрепшие и усилившиеся частные структуры к тому, чтобы брать на себя отдельные функции государства. К примеру, разбираться с бандитами и банкротами. А дальше выстраивается следующая цепочка: попробовали, получилось, почувствовали себя еще сильнее. Пришло понимание того, что государство, с его государственными интересами, вообще далеко не всегда вписывается в интересы такой крепкой и такой могучей компании. Возникло желание подменить государство не только на ниве борьбы с бандитами, но и в процессе формирования государственной политики — экономической, кадровой. Наши проклюнувшиеся олигархи начали последовательно усиливать свое влияние на власть всеми доступными им способами. Особенно преуспевали те, кто работал на рынке средств массовой информации.
Кроме организации кампаний по созданию общественного мнения через СМИ в арсенале у наших олигархов есть и еще один испытанный прием давления на власть: влезть в бесконечные распри и интриги, которые непрестанно раздирают наши властные структуры, усилить эти распри и направить их в нужное русло, дабы в конечном счете извлечь из всего этого выгоду.
Вот классический пример такой работы. Стратегическая цель: уничтожить Чубайса. Тактический ход: столкнуть Чубайса с наиболее влиятельными силами, которые потенциально могли бы стать его сторонниками. Объект давления: председатель правления РАО “Газпром” Рем Вяхирев. Использованный прием: создается документ, идея которого, что красная тряпка для Рема Ивановича — расчленение “Газпрома”. Документ приписывается команде Чубайса. Выдерживаются наша стилистика, наш ход мыслей, все очень похоже. Кроме того, что расчленять “Газпром” мы не предлагали. Но это уже неважно. В нужный момент документ попадает на стол Вяхирева. Причем не просто так, а тоже очень хитрым способом: через спецслужбы: самого “Газпрома” — для большей убедительности. Конец этой истории — как и заказывали: разгорается просчитанный скандал. Уже не одна финансовая группировка в России имеет при себе спецслужбы, численность которых доходит до 800, а то и 1000 человек и которые профессионально занимаются стравливанием одних с другими, запуском дезинформации, психологическим давлением, построением контринтриг и так далее. В таких структурах часто работают профессионалы экстракласса — бывшие руководители советских спецслужб, всю жизнь практиковавшие на этом славном поприще: манипуляции общественным сознанием, идеологических диверсий и прочих убойных штучек — как массового так и узконаправленного поражения. Я думаю, потенциал всех государственных спецслужб, вместе взятых, не тянет и на половину того, чем располагают сегодня крупнейшие представители российского бизнеса. В итоге возникает совершенно реальная опасность: окрепшие и усилившиеся финансово-промышленные группировки в условиях ослабленного государства будут использовать весь свой могучий потенциал, для того чтобы развернуть ресурсы этого государства и его возможности в своих собственных интересах. В заинтересованных кругах уже готово и теоретическое обоснование такого положения вещей. Не раз мне приходилось слышать: “Россия — страна особая. Мы не Америка и не Германия. У нас азиатский вариант, и потому страной должны управлять мощнейшие финансово-промышленные группировки”. “Бизнес должен назначать правительство” (Б.А. Березовский). Никогда не соглашался с такими утверждениями, даже на стадии совместной работы в ходе подготовки президентской кампании. Всегда считал и считаю, что в России государство должно быть выше, чем любые финансово-промышленные и прочие группировки. Полагаю, что тот тип капитализма, при котором крупный бизнес фактически управляет страной, для России смертельно опасен. Потому что в этом случае разрушается базовый принцип построения государства: разрушается обратная связь между властью и народом. Если вы не любите Ельцина, вы можете прийти на выборы и открыто выразить эту нелюбовь к нему. Голоса большинства и решат в итоге его политическую судьбу. А вот с Березовским ситуация другая. Он ведь ни на какие выборы не собирается. В условиях ослабленного государства он получает возможность диктовать свою волю бессрочно, по праву сильного. Это как бы на века и навсегда. А если мне не нравится то, что нравится Березовскому? Каким образом я могу выразить свою позицию в этой стране? Да никаким. Нет у меня таких механизмов. Я же не могу отнять у него собственность только потому, что мне не нравится его позиция.
