Феликс Лурье - Полицейские и провокаторы
Гапон никаких прямых связей с революционными партиями не имел, и требуемую информацию Рачковский мог получать только от посредника. Рачковский знал от Герасимова о высоких моральных качествах Рутенберга, а от Татарова — что он в Боевую организацию не входит и, следовательно, если бы и пожелал, не смог бы выдать ее членов [521]. К чему тогда Рачковскому Гапон, человек недалекий, лживый, тщеславный, непредсказуемый в своих действиях, уже изменявший полицейским хозяевам и все еще популярный среди рабочих? Рачковскому он был не только не нужен, но и опасен. Вице-директор Департамента полиции без труда раскусил игру Рутенберга и все же продолжал настойчиво вербовать его через Гапона, но на 'встречу с эсером не явился [522]. Он как бы подталкивал Рутенберга к тому, что и произошло в Озерках на даче госпожи Звержинской.
Ни официальный суд над бывшим героем 9 января, ни его убийство полицейскими агентами Рачковскому были крайне невыгодны — Гапон вновь превращался в героя и мученика. Вице-директора Департамента полиции вполне устраивало убийство «вождя русского рабочего народа» (так Гапон просил себя называть) чужими руками, да еще с помощью эсеров. Это было в духе Рачковского.
В честность Гапона перестали верить лишь после Октябрьской революции, когда журнал «Былое» опубликовал значительное количество документов и воспоминаний, относящихся к его «революционной деятельности».
Жизнь Гапона можно разделить на пять четко очерченных периодов: 1870-й — осень 1902 года — не состоял в связи с Департаментом полиции. Осень 1902-го — ноябрь 1904 года — агент Департамента полиции. Ноябрь 1904-го — 3 января 1905 года — агент Департамента полиции, проявлявший самостоятельность. 3 января 1905 года — лето 1905 года — бывший агент Департамента полиции. Лето 1905 года — 28 марта 1906 года — секретный агент Департамента полиции — провокатор.
РУТЕНБЕРГ
Петр Моисеевич Рутенберг (1879—1942) родился в г. Ромны Полтавской губернии в семье владельца бакалейной лавки, окончил Петербургский технологический институт, со студенческих лет участвовал в революционном движении, в партию социалистов-рево-люционеров вступил при ее основании, имел безупречную репутацию честнейшего, смелого, решительного, самоотверженного человека.
На другой день после казни Гапона утром 29 марта 1906 года Рутенберг приехал в Гельсингфорс и передал для ЦК партии социалистов-революционеров через эсера Зиновьева записные книжки и другие вещи Гапона, а также набросок заявления для печати. Член ЦК М. А. Натансон уведомил Рутенберга через посредника, что в ЦК отредактируют заявление и передадут в газету, а ему надлежит временно скрыться за границу. Но Рутенберг решил не покидать Финляндию до публикации заявления. Он выехал из Гельсингфорса и поселился в деревне у друзей. Через неделю туда прибыл член Боевой организации Борисенко и сказал, что ЦК не даст сообщение в газету об убийстве Гапона, так как самосуд произведен без его ведома. Рутенберг позвонил Азефу, чтобы договориться о свидании, но тот от встречи уклонился. Тогда он выехал в Париж посоветоваться о своих дальнейших действиях с одним из лидеров эсеров — М. Р. Гоцем Гоц отредактировал заявление для печати и предложил опубликовать его анонимно. Рутенберг отказался
Между тем в газете «Новое время» 16 апреля 1906 года И. Ф. Манасевич-Мануйлов под псевдонимом «Маска» опубликовал статью, назвав в ней Рутенберга убийцей и правительственным агентом. Статья писалась по заказу Департамента полиции.
5 июля 1906 года состоялось долгожданное свидание Рутенберга с Азефом. Он категорически отказался от своих распоряжений по делу Гапона, посоветовал Рутенбергу все забыть и ехать работать в Россию, что, несомненно, означало бы виселицу. Рутенберг написал заявление в ЦК с просьбой устроить суд между ним и Азефом и брался представить свидетельства, облича .шиє руководителя Боевой организации во лжи, но фосьбу его отклонили. В октябре 1906 года в печатг появилось заявление ЦК партии социалистов-револю шонеров-, сообщавшее, что честность Рутенберга не вызывает сомнений и доверие к нему партии непоколебимо. Но лишь после разоблачения Азефа Рутенбергу удалось напечатать свои записки.
Рукопись записок хранила и передала Бурцеву для публикации жена Рутенберга — Ольга Николаевна Хоменко (1872—1942), участница революционного движения, владелица издательства «Библиотека для всех» [523]. Рутенберг работал над воспоминаниями о Гапоне в 1907 году, живя на Капри и часто встречаясь с А. М Горьким Он писал «Относительно публикования рукописи просил Горького взять на себя сношения с издательством а вырученные деньги, за покрытием расходов, переслать ЦК. Рукопись не была тогда опубликована, так как издатель потребовал от меня дополнить ее А меня брал ужас не только писать но даже думать об этом деле На этой почве у меня вышло недоразумение с Горьким который, очевидно не совсем ясно представлял себе мое тогдашнее душевное состояние» [524].
После публикации записок в бурцевском «Былом» Рутенберг успокоился Он жил в Германии и Италии. Ему приходилось очень трудно, не было постоянной работы В 1914 году Рутенберг в Италии получил патент на устройство плотины, и его материальные дела существенно поправились
Сразу же после Февральской революции он вернулся в Россию 25 октября 1917 года его, как особо уполномоченного Временного правительства, арестовали в Зимнем дворце и отправили в Петропавловскую крепость. Историк Е Ф Пашкевич дальняя родственница Рутенберга, пишет «Туда на свидание к нему приходила его сестра Рахиль Моисеевна По-видимому, через нее он снесся с А М Горьким По ходатайству Алексея Максимовича В. И Ленин дал распоряжение на освобождение и выезд П М Рутенберга из Советской России за границу Горький поручился, что П М Рутенберг никогда не будет бороться против Советского государства, и ему не пришлось жалеть о своем поручительстве, в борьбе эсеров против Советской власти П. М Рутенберг никогда участия не принимал» [525]
Рутенберг покинул Россию в апреле 1918 года [526]
«После гражданской войны,— пишет Е. Ф. Пашкевич,— П М. Рутенберг материально поддерживал бывшую жену и детей, других родственников, живших в СССР.
В 30-х гг. он выписал в Лондон на несколько лет старшего Евгения, работавшего там над диссертацией. Выслал приглашение за границу младшему сыну.
В 30-х же годах содержал жену и дочь, получавшую медицинское образование в Берлине, затем в Лондоне.
Знаю из писем П. М. Рутенберга о его полной лояльности к Советской стране. Более того, в одном из писем он сообщал, что младший сын Анатолий, не вернувшийся в СССР, «ругал» отца большевиком.
Умер П. М. Рутенберг в 1942 году» [527].
БАЦИЛЛА ПРОВОКАЦИИ
«Собрание русских фабрично-заводских рабочих г. С.-Петербурга» стоит особняком в истории русской полицейской провокации. Кроме других зубатовских изобретений, его сравнивать не с чем. Но если внимательно присмотреться, то в идее построения «Собрания» можно обнаружить видоизмененную мечту Судейкина о революционной партии во главе с правительственным агентом. Зубатов пытался развить эту судейкинскую идею. Ее провал завершился трагическим Кровавым воскресеньем — расправой над мирным шествием наивных людей. После каждого крупного поражения полицейская провокация возрождалась в той же или еще худшей форме. Поражения и неудачи политического сыска ничему не могли научить полицейские службы империи. Их ставка на провокацию оставалась главной. Зубатовская затея провалилась, но провокация продолжала здравствовать. При Столыпине все зуба-товское искоренялось и заменялось еще более циничной провокацией, нашедшей восторженное одобрение в правительственных кругах. Ею занимались Рачковский, Комиссаров, сам Столыпин со своими подручными из Министерства внутренних дел.
Приведу слова Л. П. Меньшикова, крупного чиновника Департамента полиции, порвавшего с ним и много сделавшего для разоблачения недозволенных методов политического сыска. Они обращены к министру внутренних дел П. А. Столыпину:
«Кто же и что эти деятели политического сыска, те сытые и довольные люди, огромные полчища которых пожирают миллионы денег, выбитых из обнищавшего народа, и нагло распоряжаются судьбой своих ближних, притесняют, гонят и давят их?
Я знал их, они беседовали со мной, я жил с ними. Хищники, льстецы и невежды — вот преобладающие типы охранных сфер. Пошлость и бессердечие, трусость и лицемерие — вот черты, свойственные мелким и крупным героям «мира мерзости запустения». Что руководит поступками этих людей? Я видел, что одних гнала сюда нужда в хлебе насущном, других соблазняла мысль о легкой наживе, третьих влекла мечта о почестях, жажда власти. Но я не встречал среди них людей, которые бы стояли на своем посту действительно во имя долга; служили бы делу ради высших интересов.
