Наталья Горбаневская - Полдень: Дело о демонстрации 25 августа 1968 года на Красной площади
Когда диагноз был отменен, дело пошло в суд для рассмотрения за преступление, совершенное психически здоровым человеком. И суд, знавший, сколько уже лет находится в заключении подсудимый, дал ему максимум, предусмотренный соответствующей статьей (4 года), и освободил из зала суда. Два года, выходит, пересидел за отказ «помочь следствию».
Очень страшна психиатричка психически здоровому человеку тем, что его помещают в среду людей с деформированной психикой. Но не менее страшны полное бесправие и бесперспективность.
У «больного» СПБ нет даже тех мизерных прав, которые имеются у заключенных. У него вообще нет никаких прав. Врачи могут делать с ним все, что угодно, и никто не вмешается, никто не защитит, никакие его жалобы или жалобы тех, кто с ним находится, из больницы никуда не уйдут. У него остается лишь одна надежда – на честность врачей.
Мне мой лечащий врач так и сказал, когда я при первой нашей беседе нарисовал ему картину моего полного бесправия, полной незащищенности. Глядя на меня честным, открытым взглядом, он спросил: «А честность врачей вы ни во что не ставите?» Я ответил:
– Нет, на нее я только и рассчитываю! Если бы я перестал верить и в это, то мне пришлось бы искать только пути к самоубийству.
Мне никогда не пришлось раскаиваться в том, что я поверил в честность врачей, но я и сейчас продолжаю настаивать на том, на чем настаивал и тогда, – никуда не годна та система , при которой у тебя остается надежда только на честность врачей ! А если врач попадется нечестный? Это не только не исключено, а сему есть убедительные подтверждения, хотя бы в практике признания психически невменяемыми вполне здоровых людей. За это же говорит и логика. Если властям потребуется ухудшить положение здоровых «психов», они начнут изгонять из этой системы честных людей и набирать вместо них таких, кто ради денег и положения на все готов. Нельзя же думать, что среди врачей-психиатров такого добра меньше, чем среди других профессий.
Особо тяжко сознавать полную неопределенность времени, на какое человека определили в это положение. У врачей существуют какие-то минимальные нормы. Мне они неизвестны. Однако достоверно знаю, что совершивших убийство держат не менее пяти лет. Говорят, что политические в этом отношении приравнены к убийцам. Но их, если они не раскаиваются, могут не выписать и после этого.
Кстати, и честность врачей не поможет. Дело в том, что и в этом учреждении КГБ держит своих секретных агентов и их донесения играют не менее важную роль, чем заключение врачей. Могут быть случаи, когда суд не утверждает решение о выписке из больницы, принятое медицинской комиссией на том основании, что «срок лечения не соответствует тяжести совершенного преступления».
В общем, обстановка сумасшедшего дома, полное бесправие и отсутствие реальной перспективы выхода на свободу – вот те главные страшные факторы, с которыми столкнется каждый, кто попадет в СПБ.
В этих условиях у людей с ранимой психикой может быстро начаться психическое заболевание, прежде всего подозрительность к врачам – боязнь того, что в отношении тебя умышленно проводится лечение, направленное на разрушение нормальной психики. Хуже всего, что в условиях отсутствия прав у больных и при полном отсутствии контроля со стороны общественности такое логически вполне допустимо. В связи с этим общественности надо бороться за коренное изменение системы экспертизы и содержания больных в СПБ, за предоставление общественности действительной возможности контролировать состояние содержания и лечения больных в этих условиях. А пока это не достигнуто, тем, кто попадает туда, – больше веры в лучшие стороны человеческой сущности врача. Надо верить ему и соответственно относиться с доверием. Это будет только полезно. И тем полезнее, что подозрительность вообще никакой пользы принести не сможет. Уж если к вам решат применить незаконные методы лечения, то результат будет одним и тем же и для подозрительных, и для доверчивых. А может, для последних даже лучше.
Эпилог
Перечитываю хроники («Год прав человека в Советском Союзе», «Год прав человека в Советском Союзе продолжается»), ищу сообщение о несогласии с «всенародной поддержкой».
Выпуск 3. 31 августа 1968
26 июля 1968 г. тридцатилетний грузчик Анатолий Марченко послал в редакцию газет «Руде право», «Праце», «Литерарни листы» открытое письмо, в котором выражался протест против кампании клеветы и инсинуаций вокруг Чехословакии и говорилось об угрозе интервенции в эту страну.
Через два дня, 29 июля 1968 г., Анатолий Марченко был арестован на улице и отправлен в Бутырскую тюрьму. Ему было предъявлено обвинение по ст. 198 – нарушение паспортного режима.
29 июля в посольство Чехословакии было передано письмо пяти советских коммунистов с одобрением нового курса КПЧ и осуждением советского давления на ЧССР.
30 июля умер Валерий Павлинчук, молодой физик из города Обнинска, один из активнейших общественников и коммунистов города, талантливый ученый и педагог; он был исключен из партии и уволен с работы за распространение самиздата. Но это не сломило его духа. Незадолго до смерти он обратился с открытым письмом к А. Дубчеку, где прямо выразил солидарность с новым политическим курсом ЧССР, видя в нем пример настоящего социалистического строительства, свободного от догматизма и полицейщины.
В Москве на Октябрьской площади некий гражданин 24 августа выкрикнул лозунг против вторжения в Чехословакию и был жестоко избит неизвестными в штатском. Двое из них втолкнули его в машину и увезли.
Известны многие случаи принципиальной неявки на собрания, цель которых была добиться единогласного одобрения ввода войск в ЧССР.
Известны и случаи, когда люди находили мужество или воздерживаться от голосования, или голосовать против одобрения. Так было на собраниях в Институте международного рабочего движения, в Институте русского языка, на одной из кафедр МГУ, в Институте мировой экономики и международных отношений, в Институте философии, в Институте радиотехники и электроники.Довольно широкое распространение в Москве получили листовки, содержащие протест против оккупации Чехословакии.
Были арестованы два студента механико-математического факультета МГУ, собиравшие подписи под петицией протеста. В настоящее время эти студенты находятся на свободе.
В Ленинграде и в городах прибалтийских республик получили распространение листовки, осуждающие вторжение в Чехословакию. В Тарту за надпись протеста на кинотеатре арестован студент. Имя студента неизвестно.
Выпуск 4. 31 октября 1968 «Новый метод» производства обысков (Фрагмент)
27 сентября 1968 г. был произведен обыск у Ивана Яхимовича… изъяты немногочисленные самиздатские материалы, письмо-протест Яхимовича по поводу ареста участников демонстрации 25 августа, черновик его неоконченной статьи о послеянварском развитии в Чехословакии, личный дневник его жены и т. п.
1 августа в Ленинграде был проведен обыск у Юрия Гендлера. В тот вечер несколько ленинградцев (8–10 человек) [в том числе будущий демонстрант Виктор Файнберг] собрались у него, намереваясь составить текст письма, обращенного к гражданам Чехословакии. Это решение они приняли под впечатлением письма Анатолия Марченко… Можно полагать, что молодые ленинградцы хотели выразить свое сочувствие политическому развитию в Чехословакии.
Из раздела
КРАТКИЕ СООБЩЕНИЯ
В ночь с 21 на 22 августа 1968 г. 20-летний ленинградец Богуславский [на самом деле Бугославский] написал на трех клодтовских конях «Вон Брежнева из Чехословакии». Тут же, на Аничковом мосту, он был арестован и через две недели осужден по ст. 70 на пять лет строгого режима. В октябре Верховный Суд РСФСР при кассационном разбирательстве переквалифицировал его действия на ст. 1901 и соответственно изменил меру наказания: 3 года общего режима (максимум по данной статье).Эстонский студент, написавший в Тарту на стене кинотеатра в ночь с 21 на 22 августа «Чехи, мы – ваши братья», при задержании был зверски избит: у него отбили почки, и он до сих пор находится в больнице.
Выпуск 5. 31 декабря 1968
Из раздела
ОБЗОР САМИЗДАТА 1968 ГОДА
1. МАТЕРИАЛЫ ПО ЧЕХОСЛОВАКИИ.
1а. ПЕРЕВОДЫ ЧЕХОСЛОВАЦКИХ СТАТЕЙ И ДОКУМЕНТОВ.
(В этом пункте обзора названы переводы речи Людвика Вацулика на съезде писателей, интервью с вдовами Сланского и Клементиса и др. материалов о процессах 50-х гг., отдельных выступлений руководителей КПЧ, манифеста «2000 слов» [17] , статьи Йозефа Смрковского «1000 слов в ответ на 2000 слов», его же речи по радио 29 августа 1968 г., обращения актива чешских писателей, 10 пунктов Союза студентов – все эти переводы в большей или меньшей степени распространялись в самиздате.)
1б. ПИСЬМА И СТАТЬИ СОВЕТСКИХ АВТОРОВ, СВЯЗАННЫЕ С ПРОБЛЕМОЙ ЧЕХОСЛОВАКИИ.
Еще до вторжения советских войск в Чехословакию, в конце июля 1968 г., когда советская печать вела особенно яростную кампанию против демократизации в Чехословакии, а угроза интервенции казалась более реальной, чем когда-либо до или после, появились два документа, в которых выражено сочувствие Чехословакии и возмущение пропагандистской кампанией: письмо пяти коммунистов – П. Григоренко, А. Костерина, В. Павлинчука, С. Писарева, И. Яхимовича – к членам КПЧ, ко всему чехословацкому народу и открытое письмо Анатолия Марченко в газеты «Руде право», «Праце», «Литерарни листы». Ввод советских войск в Чехословакию, под именем «братской помощи» единодушно одобренный на страницах советской печати, встретился с различными формами протеста отдельных советских граждан. Из самиздатовских откликов на эти трагические события можно назвать следующие:
