Сергей Утченко - Древний Рим. События. Люди. Идеи.
Таково развитие этих отношений. Точка зрения Саллюстия, сформулированная в его первой исторической монографии, в «Заговоре Катилины», в форме абстрактной теории упадка нравов, выступает в более поздних произведениях римского историка уже вполне обнаженно — в совершенно конкретных и политически заостренных понятиях и лозунгах. Эта примечательная эволюция несомненно тесно связана с дальнейшим развитием общеполитических воззрений Саллюстия.
5. Учение о смешанной форме государственного устройства.
Учение о смешанной форме государственного устройства играло определенную и весьма заметную роль в политических теориях древности. Оно возникло в качестве составной части этих теорий еще у древнегреческих мыслителей (в частности у пифагорейцев, Платона, Аристотеля) и получило свое развитие в политико–философских концепциях эллинистического (например Полибия) и римского времени. Важное место это учение занимает и в диалоге Цицерона «О государстве» (De re publica).
Центральной идеей того раздела диалога Цицерона, который сам автор определял как раздел, посвященный проблеме наилучшего государственного строя (de optimo statu civitatis) следует считать учение о смешанной форме правления. Наиболее развернутое определение этой формы Цицерон дает в конце первой книги, говоря, что из трех простых форм наилучшей он считает царскую, но ее превосходит такая, которая равномерно, и в правильных пропорциях сочетает три лучшие формы общественного устройства. Здесь же поясняется, какие именно начала должны войти в качестве компонентов в эту смешанную форму, как они должны сочетаться друг с другом и взаимно умерять друг друга: желательно, чтобы в государство входило нечто выдающееся и свойственное царской власти, нечто, характеризующее авторитет правления первых людей, и, наконец, нечто близкое к контролю над делами по воле и усмотрению большинства.
Преимуществами этого смешанного устройства является, во–первых, некое «великое» равенство, которое не может быть продолжительное время уделом простых форм государственного устройства, а затем — прочность, тоже такое свойство, которым едва ли могут похвалиться простые формы, слишком легко вырождающиеся в свою противоположность. Для смешанной формы подобное вырождение почти исключено (оно может иметь место лишь при каких–то особых пороках правителей!), ибо «нет причины для переворота там, где каждый прочно занимает свое место, и нет формы, в которую она могла бы выродиться». Однако к этому развернутому определению смешанного государственного устройства Цицерон подходит далеко не сразу. Значительная часть первой книги посвящена сравнительному описанию простых форм.
Проследим, как развивается рассуждение главного участника диалога (Сципиона) о государстве. После предварительных замечаний относительно самого названия res publica, проблемы возникновения (в силу природного социального влечения!) и определения существа res publica (совокупность людей, связанных воедино общностью правосознания и интересов), причем эти соображения даны весьма кратко, Сципион переходит к определению основных типов государственного устройства. Им устанавливаются три простые формы: монархия (или царство) аристократия и демократия. Ни одна из них для Сципиона не является совершенной; он считает их терпимыми, однако подчеркивает их недостатки, в особенности, тот главный порок, что каждая из этих форм, взятая в отдельности, не имеет устойчивости и легко переходит в извращенную форму. Так возникают своеобразные циклы и кругообороты сменяющих друг друга государственных форм, от которых застрахована лишь некая четвертая форма государственного устройства, т.е. смешанная, состоящая из трех названных.
После этого введения Сципион, казалось бы, должен был привести определение смешанной формы. Но здесь другой участник диалога — Лелий — обращается к нему с просьбой ответить, какую из трех простых форм Сципион считает наилучшей. В середине этого обращения текст обрывается. Сципион, как явствует из дальнейшего, соглашается ответить, но говорит, что ответ не так прост, ибо мнения расходятся, и излагает сначала точку зрения сторонников демократии (здесь текст восстанавливается), затем — сторонников правления оптиматов, но сам не высказывается ни за, ни против и уклоняется от оценки. Тогда Лелий снова спрашивает его, какую же форму он одобряет более всего. С оговоркой о предпочтении смешанной формы (это, конечно, ослабляет последующее заключение), Сципион говорит, что из простых форм он более всего одобряет царскую. Затем с помощью различных примеров и аналогий он пытается убедить Лелия в правильности этой мысли и снова подходит к вопросу о различных вырождениях простых государственных форм, по сравнению с которыми только смешанная форма является устойчивой. Как и в начале диалога, необходимость смешанной формы выводится главным образом из факта неустойчивости форм простых. И только после этого Сципион, наконец, дает развернутое определение смешанного государственного устройства и описывает его преимущества.
Благодаря подобному методу изложения как бы подчеркивается и оттеняется тот факт, что смешанная форма, с одной стороны, свободна от недостатков чистых форм, а с другой — объединяет в себе все их преимущества. Но, вообще говоря, недостатки и невыгоды чистых форм рассматриваются довольно кратко, значительно подробнее обсуждается опасность их постоянной смены. Однако неустойчивость этих форм, с точки зрения Цицерона, один из основных, но отнюдь не единственный недостаток. Смешанное устройство замечательно не только своей прочностью, но и осуществлением идеи справедливости, а простые (или чистые) формы далеко не совершенны в этом смысле, не говоря уже об их склонности к вырождению.
Таковы главные положения речи Сципиона, примеряющего идею о смешанном государственном устройстве к римскому обществу. Вероятно, неслучайно Цицерон вкладывает изложение этой теории в уста Сципиона, в кружке которого подобные проблемы, как это видно хотя бы на примере политических воззрений Полибия, несомненно дебатировались. Остановимся теперь на источниках этого учения.
Нам известно, что идея смешанной формы правления разрабатывалась греческой философской мыслью еще до Платона и Аристотеля. Так философ–пифагореец Архит говорил, что «наилучшее государственное устройство должно состоять из соединения всех других политических форм, должно заключать отчасти демократию, отчасти олигархию, монархию и аристократию».
Более широкое развитие это воззрение получило в сочинении о государстве другого пифагорейца — Гипподама, который считал: «Законы особенно будут прочны в том случае, если государство имеет характер смешанный и составлено из всех других форм государственного устройства». Гипподам довольно подробно объяснял выгоды сочетания этих «других форм», т.е. царской власти, аристократии и демократии.
У Платона мы не встречаем развернутого определения смешанной формы, но в «Законах», где идет речь о различных формах правления, имеется следующее, правда, довольно беглое, указание: «Мы должны сказать, что есть еще и третья форма государственного устройства, в которой заключаются все виды и случайности остальных форм».
Аристотелю также знакомо учение о смешанной форме, и он высказывается на эту тему более определенно: «Некоторые полагают, что лучшее политическое устройство — смешанное из всех. Поэтому они хвалят политическое устройство Лакедемона. Итак, вообще говоря, те, кто думает, что следует соединять различные формы государственной жизни, рассуждают правильнее, ибо политическое устройство, сложенное из многих других, действительно лучше». К числу государств, в которых этот принцип нашел себе практическое применение, Аристотель относил, кроме Лакедемона (монархический элемент — цари, аристократический — герусия, демократический — эфоры), также Крит, Карфаген и даже законодательство Солона считал не чуждым этого принципа.
К римской же конституции — для ее характеристики и для объяснения причин величия Рима — учение о смешанной форме было, как уже указывалось, впервые применено Полибием. Он тоже отмечает достоинства лакедемонской конституции, учрежденной Ликургом, который, понимая, что «всякий вид государственного устройства, простой и опирающийся на одну силу, опасен», соединил все достоинства лучших политических форм воедино, «чтобы ни один из элементов государственной власти не мог склониться к свойственному ему пороку, чрезмерно усилившись, но чтобы государство, уравновешенное одинаковыми тяжестями, существовало как можно долее».
К той же цели, по мнению Полибия, направлено и римское государственное устройство — «самое лучшее из всех, какие были на нашей памяти» и в котором три простые формы соединены с таким искусством (монархический элемент — консулы, аристократический — сенат, демократический — комиции), что ни одной из них не отдается видимого предпочтения.
