Бэзил Дэвидсон - Новое открытие древней Африки
В Англии в результате феодальных войн королевская власть усилилась, бароны и феодалы были побеждены. При Тюдорах, утвердившихся в конце этого периода, страна стала фактически более единой, чем при Плантагенетах. Тогда же подобный процесс централизации и концентрации власти происходил в Южной Африке. Там, на центральном плато, лежащем за отдаленными равнинами, куда не ступала нога португальцев, в XVI-XVII веках строились величайшие каменные форты, поселения и королевские замки. Огромные стены Зимбабве, возможно, указывают на то, что мамбо обладал большей властью, чем его предшественник мономотапа, так же как в Англии Тюдоры были могущественнее Плантагенетов. В Западной Африке государства стали более централизованными, а в руках их правителей скопились огромные богатства. Но затем с течением времени наступил печальный конец.
Поскольку это касается государства Мономотапа, которое в результате побед баротсе расширилось на северо-востоке в XVII веке, то причиной его упадка были португальцы. Они уничтожили здесь централизованную власть и ввергли народы этой империи в состояние анархии. Но завершающий удар Мономотапе и ее соседям на юго-западе нанесли сами африканцы. Отряды воинственного племени, родина которого – юго-восточное побережье теперешнего Наталя, обрушились на эти равнинные цивилизации, опустошили и разорили их до основания. Побуждаемые древней потребностью переселяться на новые земли, хорошо знакомые с трудностями продвижения в южном направлении в тот период, когда вооруженные ружьями европейцы двигались на север от мыса Доброй Надежды, эти племена нгуни искали спасения от европейцев в заселенных районах, расположенных у них в тылу.
В 1843 году Цвангендаба во главе своих войск перешел Лимпопо и разрушил Вами. Отряды Шангона из Мозамбика ворвались в форты Иньянги и Пеналонги, оставив после себя террасированные склоны, над которыми потом ломали голову археологи. В 1835 году племя свази заживо сожгло последнего мамбо, или царя, баротсе, унаследовавшего престол, который его предки приняли у мономотапы, и разрушило его царскую резиденцию в Табас-Ка-Мамбо. А в 1838 году сюда на север пришел импис из Мзиликази – один из правителей племени зулу. Ему удалось избавиться от власти Чаки и преодолеть все препятствия, стоявшие на его пути. Этот последний обломок племени нгуни – ндебеле стал называться при европейцах матабеле. Но это уже другая история.
Варварские вторжения, во всяком случае, оказались губительными для государств южного плато. Здесь снова повторяется старый, уже знакомый нам мотив: сила кочевников и слабость оседлого населения. Однако вряд ли можно сомневаться, что португальцы в силу самой природы их экспансии уже во многом подготовили почву для такого вторжения.
Они осуществляли его двумя методами, и оба оказались губительными. Они захватили прибрежные города и прервали их торговлю вдоль побережья, а также торговлю с внутренними покупателями и поставщиками, с Персидским заливом, Индией и Дальним Востоком. Они вторглись во внутренние районы и пустили в ход огнестрельное оружие, чтобы поддержать отдельных правителей в междоусобной борьбе с их соперниками. Таким образом, они ослабляли местную власть и постепенно прибирали ее к рукам. Но поскольку у португальцев не хватило сил удержать ее, они оставили после себя полный хаос.
В процессе экспансии португальцы разрушили прибрежные города и парализовали некоторые африканские государства за побережьем. Но их народам удалось сохранить свою культуру, и там, куда не проникли португальцы, ее развитие продолжалось. Тем не менее большая часть Африки, особенно на юго-западе, пришла в полный упадок.
Ворота широко открываются
Португальские путешественники давно уже забыли о тех золотых мечтах, которые они лелеяли, путешествуя вдоль юго-восточных берегов. Уже в 1513 году Педру Ваз ди Суариш, королевский наместник Софалы, жаловался Лисабону, что «кафиры и мавры» привозят сюда золото из внутренних районов только в виде очень маленьких бусин и безделушек и «очень редко – в виде больших переплавленных слитков», что совсем не похоже, по его словам (Суариш, очевидно, в глубине души оплакивал крушение надежд на быстрое обогащение), на положение в Эльмине (Западная Африка), куда золото поступает «в виде крупных браслетов и ожерелий». Подобно другим европейцам, Суариш, конечно, сильно преувеличивал роль золота в торговле прибрежных городов. На самом деле эти города богатели благодаря вывозу в Индию и другие страны неблагородных металлов и слоновой кости. Золото не имело в этом товарообмене решающего значения.
Первый удар португальцы нанесли самым богатым прибрежным городам. Благодаря огнестрельному оружию им сравнительно легко удалось справиться с ними. Захватив эти города, португальцы попытались самостоятельно продолжать торговлю между Африкой и Индией. Однако здесь они потерпели поражение, несмотря на отчаянное мужество и нежелание признаться в провале. Их доконали собственная жадность и невежество. Как все захватчики, они захотели получить все сразу и как можно быстрее (разумеется, такие желания проявляли не только португальцы).
Вначале им пришлось столкнуться с пассивным сопротивлением. Купцы Софалы начали даже производить хлопчатобумажные ткани, так как закупать их в Индии они теперь могли только через португальцев. Барбоша сообщает, что, поскольку эти купцы не умели окрашивать ткани, они стали распускать синие хлопчатобумажные материи Камбея и «ткать их снова, в результате чего получалась совершенно новая вещь. Из этих синих ниток и белых ниток местного производства они изготовляли большое количество цветных тканей и от продажи их выручали много золота». Они поступали так, честно поясняет Барбоша, «осознав, что наш народ отнял у них торговлю товарами, перевозимыми на замбуко» (так называли на побережье суда, привозившие в Софалу товары из Индии), и «что они могли доставать товары только через посредников, которых король, наш повелитель, назначал в свои фактории и форты».
Тем не менее замбуко удавалось просачиваться через португальские кордоны. «Мавры Софалы, Момбасы, Малинди и Килвы, – пишет Барбоша в 1516 году, – перевозят золото, слоновую кость, шелк, хлопчатобумажные ткани и бусы из Камбея на небольших суденышках, которые скрываются от наших кораблей, и таким способом им удается переправить большое количество продовольствия, рисового напитка и немало водоплавающей птицы». Жалоб на это «браконьерство» было очень много. Суариш в своем послании португальскому королю в 1515 году, жалуясь на недостаток золота, сообщил также, что «мавританские купцы» продолжают торговлю, несмотря на все попытки прекратить ее.
Войны во внутренних районах приостановили приток золота на побережье. Однако в этом процессе большую роль сыграла агрессивность и жадность самих португальцев. Франсишку ди Бриту, португальский наместник Софалы после Суариша, сообщал, что вся торговля с внутренними районами Африки приостановилась и товары, которые приходят на португальских кораблях из Индии, невозможно реализовать. Ошибка португальцев, которую даже наиболее проницательные из них осознали слишком поздно, состояла в том, что они стремились захватить контроль не только над морской, но и над внутренней торговлей. Африканские прибрежные города достаточно хорошо понимали положение вещей, чтобы не стремиться к господству над соседями. Алькансова в 1506 году писал, что жители Софалы могут свободно заходить в глубь территории на четыре лье, но, пойди они дальше, «кафиры ограбят и убьют их». Португальцев же не устраивала возможность покупать товары у купцов и посредников из внутренних районов, как это делали жители прибрежных городов. Они хотели сами продавать и покупать и в обоих случаях извлекать наибольшие прибыли. Поэтому они стали продвигаться в глубь материка.
Их капитаны и торговые агенты делали то же самое в Индии, и в обоих случаях последствия были разрушительные. Так, индийские бусы, пользовавшиеся в Африке большим спросом, должны были закупаться только на деньги самого португальского короля. Это вряд ли устраивало местных капитанов и агентов, прибыли которых, таким образом, оказывались под угрозой. «Капитаны Бассейна и Чаула, – пишет Уайтуэй, – стали торговыми соперниками: оба они снаряжали вооруженные банды, которые отправлялись в страну за товарами». В результате этого торговля через посредников превратилась вскоре в едва прикрытый грабеж. Португальцы стали на побережье Индии таким же объектом ненависти, как и на побережье Африки.
Проникновение во внутренние части Африки оказалось более трудным делом. Однако уже через 30-40 лет после плавания Васко да Гамы португальские поселенцы и купцы появились на нижнем Замбези, в Сена и даже Тете. Некий Антониу Кайду даже обосновался в одной из резиденций мономотапы, когда в 1561 году туда попал португальский священник, по имени да Сильвейра. Местонахождение этой резиденции не выяснено. Во всяком случае, это не Большой Зимбабве. Скорее всего она была расположена на холмах к юго-западу от Тете на реке Замбези – район Маника в теперешнем Мозамбике.
