Герд Кёнен - Между страхом и восхищением: «Российский комплекс» в сознании немцев, 1900-1945
Еще характерней переименование самого «Генерального секретариата». Уже в середине марта 1919 г. о «борьбе с большевизмом» больше не было речи. Газета «Антибольшевистская корреспонденция» выходила теперь только под загадочной аббревиатурой «ABC» без ее расшифровки. Эти переименования и реорганизации, видимо, были связаны также с растущими расхождениями между Штадтлером и спонсорами из «Антибольшевистского фонда». В письме жене от 11 марта Штадтлер писал: «Недоволен финансистами движения. А они мной. Мой социализм, пусть консервативный и национально окрашенный, кажется им опасным». А через два дня в другом письме он замечает: «Мое движение они поддерживают только потому, что одно дело у них на мази. Другое дело, которым бы они с большим удовольствием манипулировали, это политика силы… Этим господам не по душе моя стратегия взаимопонимания»{682}.
Действительно, расхождения возникали из-за того, что Штадтлер в своих речах все ожесточеннее громил капиталистов, «для которых их денежный мешок, распухший из-за обесценивания денег, жульничества и биржевых махинаций, важнее, чем германская экономика»{683}, заявив перед рабочими завода «Борзиг-верке», «что “идея рабочих советов” содержит в себе здоровое начало» и «либералистская позиция “хозяина в доме”, характерная для XIX в., окончательно устарела»{684}. Он дошел до того, что защищал большевизм в сравнении с буржуазной демократией как более высокую и имеющую больше шансов в будущем форму государственного и общественного мышления. Вот что он писал в своей брошюре «Революция и старая партийная система», вышедшей в марте 1919 г.: «Верным, без сомнения, является выраженное в большевизме осознание того, что в этой мировой войне и в мировой революции демократия XIX в. в ее старой форме потерпела крах. Верной является также тенденция выдвигать на место формальной демократии XIX в. нечто новое, а именно политическую власть сложносоставного общества»{685}.
На одном совещании с ведущими промышленниками тайный советник Дейч встретил его словами: «Мы слышали, что вы как вождь Антибольшевистской лиги пропагандируете идею советов, вместо того чтобы бороться с ней». В своих воспоминаниях Штадтлер хвастается тем, что в ответ на это принял «угрожающую позу» и объяснил господам, кто, собственно, перед ними стоит. Стиннес вмешался как миротворец и попросил его еще раз разъяснить свои представления о «встраивании рабочих советов в здоровый экономический порядок», а в конце заявил, что Штадтлер его убедил{686}. Но большинство спонсоров, кажется, были другого мнения. Штадтлеру сказали, что необходимо блюсти «надпартийный характер организации» и что лига не может «выступать как носительница особой политики». Штадтлер заявил, что он, в свою очередь, не желает «оставаться во главе лиги, если она в соответствии с указаниями спонсоров должна ограничиваться “антипропагандой”», и поэтому подает в отставку{687}.
Антибольшевизм на обочине
В целом точки зрения на внутреннюю и внешнюю политику в литературе «Генерального секретариата» и «Лиги по защите немецкой культуры» все более расходились вплоть до несовместимости. В остальном их расширившаяся публицистическая деятельность была обратно пропорциональна политической эффективности. Съезд лиги, состоявшийся в середине мая 1919 г. в Берлине и призванный свести «руководителей рассеянных по рейху местных групп» и других деятелей, продемонстрировал все что угодно, но только не картину динамичного массового движения. Штадтлер в который раз потребовал «объединения всех сил, от правых до левых, для жизни в единстве»{688}.
Сам он уже сменил поле своей основной деятельности. В апреле и мае 1919 г. он, вразрез с Веймарской конституцией, лихорадочно пытался как можно быстрее сколотить «Объединение беспартийной политики». Программным базисом должна была служить разработанная им «Программа действий по преодолению анархии в Германии», которую он снабдил удивительным заголовком «Диктатура социальной революции». Текст, написанный под свежим впечатлением от берлинской всеобщей забастовки и радикализации и подавления Баварской советской республики, не в последнюю очередь представлял собой документ прогрессирующей мании величия, который как нельзя лучше характеризовал Штадтлера, вставшего в позу немецкого анти-Ленина: «В дальнейшем я попытаюсь в последний час показать германскому народу путь к спасению… Германия еще не погибла… Миллионы немецких мужчин и женщин — от Коммунистической партии до Немецкой национальной народной партии — с нетерпением ожидают спасительной программы, освобождающих слов и великих дел».
В этой программе действий, разосланной только кругу «влиятельных личностей», Штадтлер настаивал на необходимости «диктатуры беспартийного сильного человека, который с помощью министерства, состоящего из сильных беспартийных политиков, добьется объединения партий в Национальном собрании и на основе политической воли к власти народного сообщества, составленного из сословий, хозяйствующих групп и культурных организаций, во имя идей мировой социальной революции… беспощадно подавит анархию… с помощью широкомасштабной беспартийной социалистической программы реформ»{689}. В качестве первого акта необходимо даровать «социал-организационную конституцию», на основе которой будет учрежден «сословный парламент советов» наряду со «старым сословным парламентом». Одновременно следует укоренить идею советов в экономике. Землю и полезные ископаемые надо перевести во всеобщую, т. е. государственную, собственность. В случае необходимости следовало бы конфисковать доходы, получаемые в виде процентов, а также дворцы, виллы и пустующие квартиры{690}.
В области внешней политики Германия должна преследовать цель «перекинуть живой мост от союза народов Антанты к революции Востока» и бороться за учреждение подлинного союза народов. Это включает в себя «освобождение России от большевистско-террористической анархии», «спасение Германии» от этой опасности, а также «защиту и спасение Антанты и нейтральных государств от революционно-анархических… разлагающих последствий мировой войны». Необходимо побудить Антанту и прежде всего Америку взять на себя обширную программу поставки продовольствия и сырья. Это могло бы послужить началом «реально-социальной» всемирно-экономической политики, справедливо распределяющей и организующей глобальные ресурсы, транспортные средства и т. д. Однако, чтобы добиться подобного поворота, германское правительство должно в случае необходимости «с помощью тактического, но одновременно и тактичного прекращения переговоров… образумить народы Антанты»{691}.
Фронт против Версаля
Эти последние соображения во многом соответствовали тому, что в апреле 1919 г. высказал новый министр иностранных дел и руководитель делегации на переговорах граф Брокдорф-Ранцау. На совещаниях Штадтлерас доверенным лицом Брокдорфа, бывшим посланником в Швейцарии фон Ромбергом, план принял зримые очертания: путем демонстративного неподписания угрожающего мирного диктата рискнуть, допуская частичную оккупацию Германии, чтобы добиться лучших условий, — причем хорошую службу тут должен был сослужить призрак мировой большевистской опасности{692}. Брокдорф предложил включить Штадтлера в германскую делегацию на переговорах в Париже, однако не сумел добиться этого. Вскоре он сам подал в отставку. Придерживаться концепции наступательной политики уклонения стало уже невозможно. Герман Мюллер, действующий министр иностранных дел, социал-демократ, и Иоганнес Бель, министр по делам колоний (член партии «Центр»), по поручению большинства Национального собрания подписали в Версале мирный договор.
Лихорадочные усилия Штадтлера создать в последний момент еще внепарламентский фронт против подписания договора, как и прежние его попытки, не увенчались успехом. Со своим «Объединением беспартийной политики» он уже получил несколько обидных отказов, прежде всего от Фридриха Наумана, чьего согласия особенно добивался. Правда, некоторые видные деятели — среди них Отто Гётч (член новой Немецкой национальной народной партии, НННП), Адольф Грабовский (член Немецкой демократической партии, НДП Наумана) и Макс Коген-Ройс (лидер партии большинства — СДПГ) — все же вступили в объединение. Но провозглашенный на одном заседании «беспартийных деятелей» «Союз политического обновления» во главе с президентом — Штадтлером остался мертворожденным. Конспиративные переговоры с представителями берлинских гражданских советов, крупными промышленниками (такими, как Стиннес), лидерами профсоюзов (такими, как Штегервальд) и военными (такими, как майор Пабст) о том, чтобы в момент передачи условий Версальского договора призвать к «национальному сопротивлению», ни к чему не привели. Митинг 16 мая перед рейхстагом разочаровал, как и все остальное.
