Александр Шубин - Преданная демократия. СССР и неформалы (1986-1989 г.г.)
Через 15 лет А. Исаев так подвел итоги своего спора со мной: «Мы тогда оба оказались правы в том смысле, что стакан наполовину пуст и наполовину полон. Одна половина стакана: избрание нами названия анархо-синдикализма дало резкий скачок известности, проявился значительный интерес прессы и в связи с этим интерес общественности, приток кадров.
С другой стороны, оказался прав ты, потому что мы сделали шаг вбок. Мы загнали себя в ограниченную нишу, из которой не было выхода в реальную политику. Мы превратились больше в культурное явление, нежели в политический фактор. Заниматься реальной политикой, добиваться изменений в системе власти организация, именующая себя анархистской, не могла по определению. Можно было быть фактором, привлекающим внимание всеобщей критикой, эдаким «Московским комсомольцем». Весело и остроумно доказывать, что все дерьмо, – это мы могли. Этим решением мы вывели себя из реальной политики и перевели в сферу контркультуры».
А. Исаев говорил в конце 90-х: «Безусловно, не объявив себя анархистами, мы бы выиграли тактически в 1989—1991 годы. Но в 1993-м мы могли бы очень здорово опуститься. Мы не сумели бы повлиять на лидеров Белого дома и разделили бы ответственность за катастрофу. Что Бог делает – все к лучшему.
Сегодня много говорят о том, что идеи свободы сейчас отходят на второй план в связи с необходимостью выживания. Но я уверен, что идеи освобождения личности неизбежно вернутся, когда произойдет экономическая стабилизация.
Что представляют собой взгляды анархо-синдикализма? Это несколько утрированная последовательная демократия. Если избавиться от утрирования, то многое вполне может быть опробовано на практике – и самоуправление, и синдикализм, и федерализм»[218].
К СВОБОДЕ СЛОВА
В КОНЦЕ 1988 ГОДА возникла возможность вывести на более высокий уровень неформальную прессу. В 1987—1988 годах самиздат перепечатывался героическими машинистками в сотнях экземпляров, и его слепые (по десять копий под копирку) экземпляры зачитывались до дыр. Спрос на порядки превосходил предложение.
Летом 1988 года «ксишники», «общинники», «гэдешники» и эмиссары других групп посетили «Мекку неформалов», которой тогда стала Прибалтика. Здесь национальная идея вывела на улицы десятки тысяч людей, народные фронты стали реальностью, с ними активно сотрудничала часть партаппарата. Как следствие, началось издание непартийных изданий многотысячными тиражами, высокой печатью. Неформалы разных мастей стали намекать своим друзьям-прибалтам, что нужно помочь борьбе «за нашу и вашу свободу». Отношение «общинников» к прибалтийским движениям было различным.
Вспоминает В. Гурболиков: «Мне понравились эти ребята, они были идеалистами, и борьба их казалась безнадежной. Исаев же, глядя на скандирование лозунгов многотысячной толпой, сказал – похоже на фашизм».
По размышлении зрелом «общинники» стали поддерживать национальные движения постольку, поскольку они направлены против «бюрократического центра», но критиковали их за нарушение прав нацменьшинств в своих республиках. Отношения с друзьями-прибалтами были неровными, «Община» иногда неодобрительно высказывалась об акциях Интерфронтов, но защищала литовцев от январских силовых действий 1991 года.
Но в конце 1988-го это было впереди, и к неформалам, путешествовавшим по Прибалтике летом, обратился эмиссар Союза рабочих Литвы П. Вайтекунас с предложением предоставить литовские типографии к услугам русских демократов. Видимо, первое обращение последовало к «либеральным коммунистам», известным всей стране «демократам», но те были еще очень пугливы.
Тогда литовцы предложили неформалам издавать газету всех оппозиционных сил. Но собрать вместе всех было заведомо невозможно, и издавать газету согласились люди, лично хорошо друг к другу относившиеся и символизировавшие широкий идейный спектр. В итоге возник плюралистичный союз из представителей «Общины», «Гражданского достоинства» и других организаций. В. Корсетов подтянул христианских демократов. Эта коалиция оказалась столь разнородной, что долго не могла договориться даже о названии газеты. При этом все участники консорциума убеждали литовцев, что нужно дать возможность каждой группе выпускать свое издание многотысячным тиражом, но литовцы придерживались своей концепции единого народного фронта, которая у москвичей уже вызывала оскомину. Итогом этих прений стал дедушка независимой прессы «Независимый вестник», вышедший 5 декабря 1988 года невероятным для этого времени тиражом в 5 тыс. экземпляров. В качестве вкладки в нем были напечатаны декларации Союза независимых социалистов и «Гражданского достоинства». Эта вкладка потом распространялась как листовка. Устаревшее к этому времени название «Союз независимых социалистов» зачеркивалось, и сверху писали новое – «Конфедерация анархо-синдикалистов».
В основной части вестника были напечатаны различные оппозиционные материалы – о неформалах, польской «Солидарности» – отголосок сохранявшейся надежды на грядущий подъем рабочего движения. К этому времени и литовцы наконец поняли, что выгоднее вести наступление против режима по нескольким направлениям, чем согласовывать каждый материал целым парламентом, тем более что все участники проекта находились в процессе поиска политического лица, что порождало новые противоречия[219].
С начала 1989 года несколько неформальных групп получили самостоятельный доступ к прибалтийским типографиям. «Община» (уже как анархо-синдикалистский вестник) и «Панорама» стали выходить многотысячными тиражами. С ними на рынке соперничали «Экспресс-хроника», «Свобода слова», прибалтийские издания. А в 1990 году уже по всей стране хозрасчетные типографии печатали самиздат. Так совершился переход от самиздата к свободной прессе, существовавшей вплоть до приватизации, когда основные печатные средства массовой информации оказались в руках «олигархии».
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
НЕОБРАТИМОСТЬ ПЕРЕМЕН
ТЕХНОЛОГИЯ КОНТРВЛАСТИ
ПРИНЦИП ПАРОВОЗА
ЕСЛИ В 1988 ГОДУ демократические выступления происходили вспышками, то в 1989-м возникли постоянные центры оппозиции со всеобщей известностью. Теперь вся страна следила за драматической и, как казалось, неравной борьбой демократов с бюрократическим режимом. И эта борьба на глазах становилась массовой – народ вышел на улицы. Если в 1988-м было неясно, началась ли в стране революция или это – только идеологические заклинания Михаила Горбачева, то в 1989 году обычными стали сравнения ситуации в СССР с Великой французской революцией или, по крайней мере, с 1905 годом.
Первым актом этой пьесы стали полудемократические выборы 1989 года. Все на этих выборах было впервые. Последующая череда избирательных кампаний была развитием событий этого времени: в центр политической жизни вышла фигура демократического депутата.
На выборах 1989 года компартии было не до целенаправленных действий. Ее крылья стремились в разные стороны. Как справедливо говорил Борис Ельцин: «Ведь это иллюзия, что у нас одна партия…, если у нас в одной КПСС состоят Юрий Афанасьев и Виктор Афанасьев, Ельцин и Лигачев, депутат Самсонов и депутат Власов, полные антиподы и по позициям, и по поступкам, значит, мы уже совсем запутались в понятиях и забыли вообще, что такое партия»[220]. Распадаясь сама, партия становится источником развала политических и государственных структур. Спасти общество от распада можно было только путем освобождения его от распадающейся партии.
В соответствии с поправками к Конституции, принятыми в 1988 году, создавался Съезд народных депутатов. Из 2250 депутатских мест 750 получали общественные организации (как в проекте «Демократической перестройки»). Закон определил, какие организации их займут: КПСС, ВЦСПС, ВЛКСМ, официальные научные организации, творческие союзы и другие всесоюзные организации, признанные государством. Выборы от общественных организаций неформальный журнал «Община» сравнил с корпоративной системой фашистской Италии[221]. От этих квот депутатами стало несколько видных «либералов», в том числе Г. Попов и А. Сахаров.
Еще две трети мест должны были быть разыграны на выборах. Кандидат мог выдвинуться от любого учреждения, даже от детского сада. Но если у кандидата не было знакомого директора, то нужно было собрать по месту жительства 500 избирателей. Сложность заключалась в том, чтобы на это дали помещение.
Проведением выборов руководили окружные избирательные комиссии, которые создавались местными органами власти старого созыва. Особое значение комиссий заключалось в том, что они имели право предварительного отсева «неправильно выдвинутых кандидатов» и, что еще важнее, созыва окружных собраний, которые могли уже безо всяких объяснений отсеять всех кандидатов, которые по каким-то причинам были неугодны. Плюрализм должен был быть обеспечен выдвижением нескольких кандидатов, поддержанных КПСС. «Ну ладно, уговорили, – соглашаются наконец начальники, увидев, что давление в котле растет. – Будут вам выборы с выбором. Р-р-равняйсь! Смирна! Вольно… Эй, кто там попер из строя?! „Вольно“ – не значит „разойдись“. Будут вам выборы из двух одинаковых кандидатов, как в Америке»[222], – иронизировал журнал «Община».
