Павел Федоров - Витим Золотой (Роман 2)
В это утро рассвет, словно предвещая нелегкий день, входил в дом Матрены Дмитриевны робко и медленно. Потухающая лампа слабо освещала выгоревшие обои цвета ржаной соломы. Дожидаясь Архипа, Маринка всю ночь не спала. Едва закрыв глаза, она видела то табуны гривастых кобыл и тонконогих жеребят, то пастбище в предгории Алимбетки, усыпанное ярко горящими тюльпанами. А когда видение проходило, оставался мурлыкавший у ног котенок, он комкал и перепетлял пряжу и затащил клубок под лавку. Жизнь казалась нелепой, такой же запутанной, как этот клубок пряжи. Маринка встала с постели, подошла к столу. Отпив из чашки глоток холодного чая, она потушила чадящую лампу и, судорожно вздохнув, начала одеваться.
- А может, туда не надо ехать, Марина? - тихо и как-то несмело спросила вошедшая Матрена Дмитриевна. За долгую, томительную ночь такой разговор возникал не один раз. Марина упорно настаивала на своем, и уговорить ее было невозможно.
- Ах, тетка Матрена, ну зачем вы опять начинаете...
- Но я не то чтобы отговорить... Я все думаю, в каком ты виде...
- В каком уж есть, - чуть слышно ответила Маринка. - Я ведь все равно пойду, уж что бы там ни было...
- Ну, бог тебе спаситель! - Матрена перекрестилась, подала ей шаль. Жена ли она ему, нет ли, но она мать его будущего ребенка. Его дорога была и ее дорогой. Тут переплетались не только обычай и долг, а многое другое...
Наспех свезенные солдатами в одно место, убитые лежали как попало на соломе, торопливо разбросанной возле сарая. Неприкрытые лица, кожаные сапоги, валяные остроносые пимы, бушлаты, полушубки, рукавички и варежки на застывших руках слабо запорошил белый снежок, лениво пошевеливались на ветерке мертвые волосы. Все это было освещено холодным еще апрельским солнцем.
Неподалеку от сарая, почти напротив распахнутой настежь двери, лежал Кодар. Маринка узнала хорошо знакомые ей сапоги с длинными голенищами, с заправленными в них войлочными ичигами и короткую, на меху куртку. Архип Гордеевич снял с лица Кодара шапку, подбитую лисьей шкуркой. Маринка увидела худое, небритое лицо, чужие, плотно сжатые губы, непривычно заострившийся нос с характерной горбинкой, высокий лоб, чистый, гладкий, еще нисколько не отмеченный тленом, навсегда закрытые глаза.
Полуденное апрельское солнце начинало слегка плавить голубые на Витиме сугробы. В холодных закопченных трубах застыл дым. За черным забором - безмолвная, заброшенная шахта, напоминающая о волшебном металле, из-за которого убиты все эти люди в разномастных кожухах, зипунах, душегрейках, армяках. Впрочем, ничего этого Маринка не видела. Она даже не заметила, что была тут не одна. Сюда беспрерывно и молча вереницей шли люди. Сняв головные уборы, долго стояли они и насупленно смотрели на припорошенные снежком лица.
Возвращаясь со станции, Маринка вдруг вскрикнула и, хватаясь за плечо Архипа, начала сникать. Он подхватил ее на руки и осторожно понес к дому. К утру у Маринки родился мальчик. Его назвали Василием.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
Наконец в начале мая в сопровождении юрисконсульта "Ленского товарищества" иркутского адвоката Переломова на Лену прибыл сам Белозеров, которого с нетерпением давно ожидало все местное начальство. Сознательно опоздав к зимнику, главный управляющий задержался на несколько дней в Иркутске, поочередно навещая двух губернаторов, гражданского Бантыша, военного Князева и многих, связанных с их управлением чиновников. Одному богу известно, сколько в это время осело там витимского золота. Белозеров даже приехал без стражников, в игривом и бодром состоянии духа. До Бодайбо они следовали с адвокатом пароходом, а отсюда в специальном вагоне поездом. Узнав о приезде главного управляющего, на вокзале сгруппировалась было бодайбинская полиция, но Белозеров велел ей разойтись. В Надеждинске его встретила небольшая кучка чиновников во главе с Теппаном. Главный витимский воротила поздоровался со всеми весело и непринужденно, как будто бы ничего здесь без него не произошло. Позже, у себя в резиденции, выслушав доклад Теппана, сказал с присущей ему беспощадностью:
- Вы, господин хороший, своими дурацкими распоряжениями прикончили дело и заодно оттяпали себе башку. Вам осталось одно...
Но Теппан уже не стал дослушивать, что ему осталось... Закрыв лицо руками, выскочил вон.
Белозеров решил сразу же взять быка за рога. Через юриста Переломова он предложил рабочим избрать новую делегацию и прислать к нему для переговоров.
Вместо делегации стачечный комитет, который к этому времени стал полностью большевистским, находясь на нелегальном положении, прислал одного человека, Архипа Буланова, предварительно договорившись с Переломовым, что представитель стачкома не будет арестован или задержан полицией.
Белозеров принял Буланова в своем служебном кабинете, пол которого от стены до стены был застлан мягкими коврами. Когда Архип вошел, главный управляющий сидел за столом. На нем была темно-зеленая вельветовая куртка с прямым воротником, застегнутая до широкого, мясистого подбородка, заросшего густой темноватой шерстью.
- Почему один явился? - пристально рассматривая чернобрового, чисто выбритого Архипа, спросил Белозеров.
- Если уж схватят, так одного меня, - ответил Буланов.
- И ты нисколько не боишься? - Белозеров усмехнулся.
- Я просил бы вас, господин главный управляющий, не тыкать меня.
Сидевший у окошка Переломов кашлянул громко и опустил голову.
- Что, что? - Белозеров так был ошарашен, что привстал и тут же снова опустился в кресло.
- Мне бы хотелось, господин Белозеров, чтобы разговор наш происходил без свидетелей, - спокойно продолжал Буланов.
- Вы слышите? - обращаясь к адвокату, спросил Белозеров.
- Да, ваше превосходительство! - Переломов вскочил.
- Он мне, Белозерову, начинает диктовать? До чего я дожил! Но если я, главный управляющий, не соглашусь удалить своего доверенного, тогда что? закуривая толстую сигару, спросил Белозеров.
- Тогда не будет у нас откровенного разговора, - ответил Буланов.
- Вы, значит, ему не доверяете? - кивая на юриста, спросил Белозеров.
- Да, не доверяем, - подтвердил Буланов.
Переломов, оскорбившись, пожал плечами и попросил разрешения удалиться. Склонив голову, Белозеров крепко зажал в зубах толстую сигару. Неслыханно было, чтобы им командовали. Но делать было нечего. Прииски не работали уже целый месяц. Каждый день приносил громадные убытки. Акции обесценились. Прервав свои мысли, он вскинул голову, исподлобья взглянув на Буланова, резко спросил:
- Мне тоже не доверяют?
В комнате густо плавал пахучий сигарный дым. На зеленое сукно письменного стола и бумаги лег квадрат солнечного света.
- Было бы удивительно, господин управляющий, если бы рабочие после всего случившегося продолжали верить администрации, - ответил Буланов.
Сигара, которую держал в зубах Белозеров, переместилась из одного угла рта в другой. Все в нем клокотало, но он быстро взял себя в руки.
- Удивительно, - повторил он сквозь зубы. - А когда шахты стоят, это никого не удивляет? По-вашему, я дурак, что буду за здорово живешь кормить всех этих дармоедов? Я скорее дам переломить себе череп, чем смирюсь с таким положением!
- Да полно, господин управляющий. Я ведь не для этого послан. Буланов, как наставляли его Черепахин и другие члены стачкома, держался с достоинством.
- Ну и кто же вас сюда послал? - смягчившись, спросил Белозеров, понимая, что он проявляет излишнюю горячность.
- Меня послали рабочие.
- Что было велено передать?
- Они отказываются от каких бы то ни было переговоров через выборных товарищей.
- Чего же хотят твои любезные товарищи?
- Отправки в Россию.
- Скатертью дорога! - Брови Белозерова сдвинулись.
- Я так и передам.
- Передай, что мы на днях начинаем выселение. Кто не хочет работать, пусть едет куда угодно, но только не за счет правления!
- Вся загвоздка в том, господин управляющий, что правление нарушило договор...
- Старая песня! Я предпочитаю само золото, а не шлиф, в котором оно живет... - перебил его Белозеров.
- Тогда вызывайте опять войска и начинайте действовать. - Архип Буланов встал.
- Мы найдем иные средства. - Руки Белозерова побледнели и судорожно смяли потухшую сигару.
- Вам видней.
- Теперь каждый червяк будет искать гнилой корешок... Мнение... А что мне до этого общественного мнения? Оно добычу золота не увеличит! Повторяю, что разобью себе голову, а работать заставлю!
- Полагаю, господин управляющий, что мне пора уходить. Вижу, что с вами договориться все равно, что на тигрице жениться! - не удержался от шутки Архип.
- Как это понимать?
- Страху много, а удовольствия ни на грош...
- А вы наглец! - сдерживая ярость, выкрикнул Белозеров.
- Вы сами напрашиваетесь на такой ответ. Счастливо оставаться, господин главный управляющий.
