Ольга Грейгъ - Красная фурия, или Как Надежда Крупская отомстила обидчикам
Мотя, как и многие большевистские говоруны, «очень любила пропагандистскую работу в деревне: быть в гуще крестьянских масс, разъяснять политику партии, агитировать за коллективное хозяйство, за новую светлую жизнь. Поэтому она охотно ездила в деревню с агитационной «красной повозкой». Это была крестьянская телега с крытым кузовом, обитым красной материей» и обвешанные лозунгами; «возглавляли агитповозки старые коммунисты, с ними ехали агитаторы-комсомольцы. В повозке были газеты…политическая литература, а также граммофон с набором пластинок. Останавливались в деревне, заводили граммофон. Тут же собирался народ». Об одном сокрушалась Мотя, этот «пламенный агитатор», этот «самородок из народа», — как ее называли пропагандистские авторы, словно умышленно лишив ее принадлежности к женскому роду-племени (впрочем, на фотографиях она и выглядит крепкой мужичкой): «было бы в сутках еще 24 часа, все бы отдала делу революции!» (Сб. «Революционерки России», с. 17–29, выборочно).
Вот такие выходцы из народа и становились хорошими помощниками, воплощая в жизнь замыслы и программы Надежды Константиновны Крупской.
«В декабре 1921 года я была избрана делегатом на IX Всероссийский съезд Советов и одновременно откомандирована на Всероссийский съезд отделов социального воспитания (соцвосов). Этот съезд организовала и проводила Н.К. Крупская… — вспоминает еще одна пламенная большевичка, круглолицая еврейка с раскидистыми бровями и жгучим взглядом П. Г. Замогильная. — После моего выступления на съезде с сообщением о работе отдела социального воспитания в Тамбовской губернии Н.К. Крупская во время перерыва позвала меня. И она, и бывшая при разговоре заведующая Петроградским отделом народного образования З.И. Лилина одобрительно отозвались о работе соцвоса на Тамбовщине, особенно заинтересовались постановкой внешкольной, просветительной работы».
Но каким был до этого жизненный путь очередной деятельницы компартии, взявшейся воспитывать чужих детей?
Проживала в селе недалеко от г. Юрьев-Польского Владимирской губернии; в 1910 году с матерью уехала к отцу в Москву; там через отца познакомилась с революционерами: Паней Юдиной, Люсик Лисиновой (еврейка с толикой армянской крови; наст. Лисинян), Людмилой Чесноковой, Натальей Силуяновой, И. Цивцивадзе, др., стала большевичкой и агитатором, была прикреплена (!!!) к Юрию Сократовичу Мышкину (кличка «Князь»), который учил ее выступать перед народом так: заставлял заучивать наизусть статьи из газет «Социал-демократ», «Правда», «Искра» и др., выталкивал на митингах вперед и страховал, чтоб не сбивалась.
«В июле 1917 года при райкоме организовали отряд Красной гвардии, и я вступила в него. Военную подготовку мы проходили под руководством Наума Козелева. 26 октября в райкоме состоялось собрание актива, на котором решался вопрос о вооруженном восстании. К вечеру в столовку стали собираться рабочие отряды. Им выдавали оружие из запасов, хранившихся на складе во дворе дома 28; часть оружия была подвезена с завода Михельсона» (выделено мной. — Авт.). «После октябрьских боев райком направил меня на укрепление милиции, и до осени 1918 года я работала в Первом Пятницком комиссариате»; после гибели отца в 1918-м крепкая девица записалась в Красную армию, но ее отправили в Пензенскую губернию в г. Мокшан «на укрепление партийной и советской работы»; «туда же приехала и большевичка-подпольщица Роза Яковлевна Бей лис и коммунисты из Петрограда».
«В марте 1920 года я была избрана членом Пензенского губкома партии и утверждена заведующей губженотде-лом, а в сентябре 1921 года ЦК перебросил меня в Тамбов, где я заведовала в губнаробразе отделом детских домов губсоцвоса и детским домом имени Октябрьской революции… Обстановка в Тамбове была напряженная. После ликвидации антоновского мятежа осталось много сирот, которых надо было забрать в детские дома (опять ИМ кто-то виноват! — Авт.). Кроме того, через Тамбов проходили эшелоны безнадзорных детей из Поволжья. Многие дети находились в тяжелом состоянии. Приходилось снимать их с поездов и размещать в перегруженные детские дома и больницы. Продуктов не хватало, одежды тоже…» (Сб. «Революционерки России», с. 178–186)
Да, дождалась матушка-Россия великого большевистского счастья для своих подданных… И КТО и КОГДА ответит за все это зло, причиненное русскому и другим народам нашей страны?! И есть ли вообще КОМУ предъявить счета?!
Основной формой борьбы с беспризорностью стало определение детей и подростков в учреждения интернатного типа; для этого советская власть создала для юных «строителей коммунизма» детские дома, детские городки, колонии и коммуны, готовившие своих воспитанников к главному: общественно-полезной трудовой жизни. В 1923 г. в стране насчитывалось 3971 детское учреждение, а в 1927 г. — уже только 1922. К середине 30-х проблема практически решена: часть детей была ликвидирована; часть «перекована» в «правильных»; часть выросла и стала бесправными советскими гражданами-рабочими и колхозниками.
Широкую известность в 20-30-е годы получили Полтавская и Куряжская трудовые колонии имени Горького; Харьковская трудовая коммуна имени Ф.Э. Дзержинского; Прилуцкая трудовая коммуна для мальчиков и юношей; Болшевская коммуна; Лопасневский институт трудового воспитания «Новая жизнь» для девочек и девушек и др.
Колония имени Горького была организована чекистом Антоном Семеновичем Макаренко в сентябре 1920 г. под Полтавой, затем, в 1926 г. переехала в Куряж под Харьков. А.С. Макаренко был заведующим колонией до 1928 г. В 1923-м стала опытно-показательной колонией Наркомпроса УССР. «В колонии был осуществлен принцип соединения обучения с производственным трудом» (ПЭ, т. 2, раздел 443); «папа» Горький посетил воспитанников в 1928 г.
Коммуна имени Ф.Э.Дзержинского — детское воспитательное учреждение; «создана в поселке Новый Харьков (пригород Харькова) на добровольные отчисления из заработной платы чекистов Украины (как памятник Ф. Дзержинскому) и открыта 29 декабря 1927. В качестве руководителя коммуны был приглашен А.С. Макаренко (до 1935)» (там же, раздел 458); со временем здесь возникнут мастерские, цеха, завод.
«Кроме колонии в Куряже, я видел под Харьковым еще колонию имени Ф.Э. Дзержинского. В ней только сотня или сто двадцать детей, и, очевидно, она основана для того, чтобы показать, какой, в идеале, должна быть детская трудовая колония для «правонарушителей», для «социально-опасных»…Три мастерских — деревообделочная, обувная и слесарно-механическая, — разглагольствовал буревестник революции М. Горький. — …Затем Бакинская колония в 500 человек, два корпуса за городом, среди выжженных солнцем холмов… Напряженно и весело кипит муравьиная работа маленьких, обожженных солнцем людей…В коммуне «Авангард», — кстати, очень хорошо описанной Федором Гладковым, — я сказал организатору коммуны Лозницкому: — Хороши у вас дети! — Оттого, что живут не в семьях, — тотчас заметил он». (М. Горький, т. 17, с. 168–170). Философствуя, как хороши детки, живущие не в семьях, этот пролетарский писатель-пустомеля, идеальный агитпроповец, в возрасте 35 лет взял да для утехи и. усыновил… не ребенка, а 19-летнего младшего брата Якова (Янкеля) Свердлова; так отчего ж ему было сочувствовать «колонистам» и «коммунарам», чьих родителей вырезала никчемная сноровистая свора; высекли под корень красноармейская шашка да беспощадный чекистский меч; смел кровавый большевистский поток…
«Воспитывать озлобленных, больных, живших долгое время в тяжелых условиях звериной борьбы за существование, в атмосфере разврата, ребят не легко…» — подмечает Надежда Константиновна в своем труде «О воспитании и обучении» (М„1946, с. 87).
Однако что пенять: подобные колонии «испытывались» в русском обществе уже в самом начале XX века. Причем, русские педагоги-просветители термин «колония» вообще не использовали, — а к детским учреждениям им бы и в голову не пришло применить подобное слово! К примеру, в 1911 г. была организована летняя трудовая колония «Бодрая жизнь» для детей и подростков рабочей бедноты; основой жизни 60–80 детей был физический труд. Кто организаторы? — Организована в Калужской губернии уже знакомыми нам по так называемому университету Шанявского преподаватели С.Т. Шацкий и В.Н. Шацкая; колония входила в число учреждений московского общества «Детский труд и отдых». «Шацкий и сотрудники (воспитатели)… изучали интересы и наклонности детей, отношение к труду… В 1919 г. «Бодрая жизнь» была преобразована в постоянную школу-колонию, вошедшую в число учреждений Первой опытной станции по народному образованию Наркомпроса РСФСР» (ПЭ, т. 1, раздел 262). Следует добавить, что вышеназванное общество «Детский труд и отдых», организованное в Москве «передовыми педагогами» во главе с С.Т. Шацким в 1909 году вместо еврейского общества «Сетлемент», закрытого царским правительством «за попытку проведения социализма среди детей» (см. ПЭ, т. 4, раздел 688), — было своего рода опытным сектором в деле изучения воздействия на детскую психику через физический труд. Для своих сотрудников были организованы и спецкурсы при народном университете Щанявского; опытом делились Н. Масалитинова, А. и Е. Фортунатовы, В. Шацкая, Л. Шлегер. Последняя, Луиза Карловна Шлегер с 1905 г. руководила первым народным детским садом общества «Детский труд и отдых», ставшим в 1919 г. экспериментальным; после революции «активно участвовала в развитии дошкольного дела в СССР».
