Наталья Пушкарева - Частная жизнь русской женщины: невеста, жена, любовница (X — начало XIX в.)
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Характер частной жизни русской женщины своеобразно соотносится с особенностями эпохи. С одной стороны, женщины, с их напряженной эмоциональностью, всегда живо и непосредственно впитывали любые новшества, обгоняя подчас свое время. В этом смысле частная жизнь женщины, особенности ее повседневности чутко и точно отражали изменения в макроструктурах, в частности — в духовной жизни общества, появление в нем новых черт. С другой стороны, частная жизнь женщины неизменно отражала и прямо противоположные свойства женского характера. Женщина — невеста, жена, мать, хозяйка дома — всегда была в наибольшей степени связана с биосоциальными, надысторическими, общечеловеческими свойствами человека, с тем, что шире и глубже событийных отпечатков времен. И в этом смысле статус женщины в семье, взгляды на ее место и роль в обществе, особенности ее собственного мировосприятия отражали не новое, но традиционное, а зачастую консервативное. Взаимозависимость частной жизни женщины и культуры эпохи была, таким образом, противоречивой, неоднозначной и, можно сказать, гибкой.
Анализ частной жизни и повседневного быта женщины в период становления русской государственности (X–XI вв.), ее развития (ХII–XV вв.), формирования автократической системы (XVI–XVII вв.), а также в эпоху «европеизации» (в XVIII — начале XIX в.) является частью исследовательского поиска в области изучения традиций и новаций в общественном быте и общественной жизни Древней Руси, Московии и России Нового времени. Он приближает нас к пониманию своеобразия общественной мысли и культуры, истории развития индивидуальной и социальной духовности, позволяя пролить свет на те влияния, которые перечисленные эпохи накладывали на женский характер, на отношение к женщине в обществе.
Женский мир доиндустриальной России оказался весьма отличным от мужского. Женщины — за исключением некоторых, особенно деятельных и социально-амбициозных представительниц великокняжеского и царского дома — были ограничены в возможностях проявления своих талантов, особенно в таких сферах, как административная деятельность, внешняя политика, экономическое управление. «Прекрасный пол» был полностью исключен и из сферы военного дела. Здесь везде господствовали мужчины. Однако женщины опосредованно влияли и на эти сферы мужского господства, воодушевляя мужей, отцов, сыновей, братьев на различные действия и поступки, обсуждая их успехи и неудачи на службе. Иногда они прямо вмешивались «не в свои», мужские дела. Такое вмешательство усиливало взаимопроникновение частной и публичной сфер, их «перетекание» друг в друга, способствовавшее «изменению окраски» событий и явлений, превращению фактов жизни общественной — в факты жизни индивидуальной, частной и наоборот. В сфере же внепубличной — дома, в семье, где в доиндустриальную эпоху производились и распределялись предметы первой необходимости, осуществлялся надзор за челядью, рождались и воспитывались дети, где формировались эмоциональные связи и отношения, — женщины играли просто первостепенную роль.
Родственники (близкие и далекие), воспитатели и няни, слуги, соседи, «отцы духовные», «сердешные» (интимные) друзья — вот тот круг близких, который определял и ограничивал пространство частной жизни женщины в рассмотренный период. Отношения с мужчинами в процессе выбора брачного партнера, в повседневном быту, ежедневном и праздничном общении, в работе и на досуге, «взаимопритяжения» в интимной сфере, супружество и его оттенки оказывали более или менее равнозначное влияние на частную жизнь женщин всех социальных страт. Впрочем, и межличностные контакты вне семьи — то есть элементы социальной стратификации, как вертикальной (собственницы земли и холопов и зависимое население), так и горизонтальной (город, деревня, столица— периферия, жизнь в монастыре и жизнь в миру), которые возникали вне домашней сферы, то усиливаясь, то ослабевая, также создавали особое, трудно локализуемое в материальном мире пространство отношений и связей, отделенных от публичной сферы.
Реконструкция частной жизни женщины за десять веков (с X до начала XIX в.) оказалась возможной благодаря сопоставлению документальных, фольклорных, литературных (светских и церковных) памятников со свидетельствами источников личного происхождения (письмами, а применительно к XVIII столетию и мемуарами). Она позволила представить «идеал» (понятие доброй жены — то есть ценностность тех или иных индивидуальных и социальных достоинств женщины) и «реальность», которая этот идеал «проверяла» (верифицировала) и одновременно формировала.
Воссоздание образа идеальной жены и женщины, в свою очередь, оказалось ключом к содержанию понятия «частного», которое — вместе с образами добрых и злых жен менялось от столетия к столетию, превращая сферу индивидуального и личного во все более обособленную и ценностную. С другой стороны, интенсивное, подчас суггестивное, многократно повторяемое внушение обязательности стремления к идеалу (в чем немалую роль играло православие с его строгими нравственными критериями), побуждало женщин сопоставлять с этим идеалом свою жизнь, что, в свою очередь, эмоционально ее обогащало. К концу XVIII в. определяющим в содержании частной жизни женщины в любой семье, любого социального слоя стало стремление быть необходимой, нужной, полезной для всех близких (от мужа и детей до соседей и любовников), подчас даже служить своеобразным «оберегом», хранительницей семейных устоев. Отчасти это стремление стимулировалось идеей взаимных обязательств, которые навязывались установлениями обычного и писаного права. Но все-таки в большей мере женщины — матери, жены, сестры, дочери, любимые — становились вторым «я» для своих близких по зову сердца, по добровольной, эмоционально-обусловленной потребности.
В ранние эпохи — в X–XV вв. — такой эмоционально-обусловленной потребности у женщин в источниках не отразилось. Хотя, как показывают источники, присутствие самой сферы личного обособления — частного, интимного, сокровенного в мыслях, чувствовании и в поведении — характерно уже для эпохи средневековья. Обращение к истории частной жизни русских женщин во всей ее исторической долговременности (longue duree) позволило если не понять, то хотя бы увидеть, выявить ее. Анализ женской повседневности показал, что супругам и матерям, сестрам и бабушкам постоянно приходилось принимать решения — выбирать: как реагировать на просьбы близких, как строить отношения с родственниками, как находить своего единственного, «суженого», как называть любимое «чадо» и т. д. Разумеется, на большую часть этих случаев жизни имелись рекомендации обычаев и законов. Однако в частной сфере предписания их не всегда были жестки, и потому возможности совершения необычного поступка были довольно широкими. Различные по типам и видам исторические источники позволяют утверждать, что все факты принятия женщинами решений — от важнейших, способных определить дальнейшую судьбу (замужество) до мелких, повседневных, малозаметных в своей мимолетности и потому лишь проскользнувших в летописях или в документах — безусловно значимы для исследователя частной сферы. Были среди них и те, что совпадали с «нормой», с этической системой, и те, что выступали за ее рамки, являясь отклонениями от общепринятого. Они-то и меняли привычное, «взрывая» его.
Сквозь призму истории повседневности женщин, их житейских забот и тревог, их быта оказалось возможным разглядеть эволюцию мира чувств — менталитета самих женщин и общества в целом, его обогащение новыми переживаниями, усложнение за счет иных устремлений, эмансипацию от навязываемых требований и догм. Женские заботы и тревоги, которые лишь на первый взгляд кажутся «одинаковыми» во все времена и столетия, предстают окрашенными многообразными эмоциями — как общими, типичными для данного времени и характерных для него этических воззрений, так и индивидуальными, непохожими, отклоняющимися от нормативных. Такой подход к прошлому русских женщин позволяет отойти от традиционного метода сбора разрозненных сведений о безликих участницах изучаемых событий и перейти к исследованию частной жизни как к истории конкретных лиц, подчас вовсе не именитых и не исключительных. Этот подход дает возможность «познакомиться» с ними через литературу, делопроизводственные документы, переписку. Одни жизненные истории или, точнее, некоторые детали и эпизоды из них характеризуют ведущую — для данной эпохи — тенденцию, стереотип. Другие оказываются отвергающими его, т. е. исключительными. Подобные факты позволяют размышлять о мотивах пренебрежения общепринятым, о психологических импульсах, которыми руководствовались женщины, вступая, например, во второй и последующий браки (в то время как они осуждались церковной этикой), решаясь на адюльтер или проявляя нехарактерную, нетипичную теплоту и нежность в отношениях с близкими, прежде всего с детьми (которые запрещались, например, «Домостроем»).
