Наталья Пушкарева - Частная жизнь русской женщины: невеста, жена, любовница (X — начало XIX в.)
В крестьянской среде субъектами действий в сфере частного права оставались — как и в допетровское время — не только сами женщины, но и круг их близких. Нарушительнице семейно-родовых традиций мог грозить полный разрыв отношений с кланом; тем же, кто, напротив, следовал предписаниям «как исстари велось», была обеспечена защита, подспорье, поддержка. Крепкую связь всех членов рода по-прежнему отображали свадебные церемонии.
Новшества, правда, появлялись и в них. Церковное венчание стало важной неотъемлемой частью любой свадьбы, в то время как женоненавистнические постулаты православия и ритуалы, унижающие женское достоинство, постепенно становились либо достоянием прошлого (в дворянской среде), либо ритуализированной игрой (в среде крестьянской). То, что в допетровское время не казалось ни частным, ни интимным, стало требовать в XVIII столетии сокрытости от людских глаз (например, первая брачная ночь).
«Первейшие» мотивы заключения брака оставались старыми (необходимость продолжения рода, фиксации с помощью брака определенного материального и социального статуса). Тем не менее к ним прибавлялись новые, эмоционально-личные причины, отражавшие изменения, присущие Новому времени. В семьях образованных дворян идеалом жены становилась не просто и не только «покорная» и «тихая» хозяйка и мать, но супруга-единомышленница, способная не только обеспечивать здоровым потомством и удовлетворять телесные потребности мужчины, но и дарить удовольствия более высокого духовного уровня. Новое отношение к женщине находило поддержку и отражение в литературе, прежде всего в любовной лирике: индивидуальная интимная привязанность к конкретной избраннице все чаще стала выступать поводом к формальному закреплению супружеских уз. Литература XVIII — начала XIX в. заставила представителей привилегированных сословий признать факт большей эмоциональности женщин, утонченности их натур, существования самостоятельного женского мира, его «особости» и отдельности от мира мужчин.
Эмоциональный мир женщин XVIII в. оказался более зависимым от этикетных моделей и запретов, и эта зависимость, эта «расчисленность светил» (А. С. Пушкин) проступала тем ярче, чем чаще в среде столичного дворянства появлялись «беззаконные кометы», принадлежавшие к появившемуся во второй половине XVIII в. особому типу «модных жен». Для «модных жен» семья и воспитание детей всегда оказывались на втором плане. Именно такие нарушительницы спокойствия убыстряли превращение девиантного («отклоняющегося») в норму, делая, например, адюльтер сравнительно допустимым элементом повседневного быта, разрешительным в глазах общественного мнения (особенно, и прежде всего, в городах).
Преобразования и реформы, результатом которых стало новое отношение к семье и месту в ней женщины, не прошли бесследно и для непривилегированных слоев русского общества. Нормативно вводимые новшества в быту, образе жизни, внешнем облике, манере поведения углубили пропасть, отделявшую дворянку от крестьянки, «господскую» Русь от «крестьянской». В то же время новое и необычное в поведении представительниц привилегированного слоя стимулировало усложнение и преобразование отношений и в сфере социальных низов. Культурные достижения века постепенно затронули и деревню. Это и распространение браков, основанных на личной склонности, и сохранение и даже расширение возможностей развода (особенно в некрепостном сословии), и расширительное толкование взятого из православной концепции брака тезиса о взаимных обязанностях и взаимной ответственности супругов, утверждение его в обычном праве. Эмоциональный мир женщин непривилегированного сословия складывался под большим воздействием традиционной культуры, нежели литературы. Для него были характерны элементы патриархальности, признания формального и фактического главенства отца (мужа), в котором крестьянка видела опору и защиту и которого любила подчас из чувства долга, обязательности жизни «по любви». Тенденция к преодолению средневеково-патриархальных взглядов на «власть» мужа над женой нашла отражение в письмах крестьян друг к другу, вобравших в себя скорее атмосферу любви и лада, а отнюдь не конфликтов и ссор.
Заметные изменения произошли в семьях всех социальных слоев русского общества и в системе отношений мать — дитя. При сохранении традиционного взгляда на вынашивание детей и деторождение как обычную женскую долю, как на обязанность женщины, при будничном отношении к детским смертям и привычности многодетности, при некотором предпочтении, оказываемом мальчикам перед девочками, — в отношениях матерей и детей происходили определенные изменения. Так, усложнялись методы воспитания, особенно в привилегированных сословиях: центр тяжести в них оказывался перемещенным на убеждение, ласку и доброту (тем более что для традиционного воспитания была характерна большая мягкость материнского воспитания перед отцовским). К концу XVIII в. произошло осознание ценностности детства и естественного воспитания ребенка, нестрогого отношения к подвижным играм и шалостям малышей. Появилась сознательная ориентация дворянок на самостоятельное грудное вскармливание, стал бытовать отказ от кормилиц. Новыми, появившимися в рассматриваемое столетие, были и первые спорадические проявления кризиса старой системы семейного воспитания: незначительный, но все же наблюдаемый рост межпоколенной конфликтности, оказывавший влияние на статус женщины в семье, увеличение числа случаев воспитания в неродных семьях при живых и обеспеченных родителях, появление альтернативы домашнему воспитанию в виде воспитания и обучения девочек в институтах и пансионах. Заметным шагом вперед было признание необходимости специфики женского образования и первые шаги по реализации его планов. Женщины привилегированных сословий в России ХVIII — начала XIX в. становились читающими, говорящими на иностранных языках, умеющими красиво двигаться, танцевать, деликатно и остроумно поддерживать беседу.
В целом же содержание материнского воспитания, особенно девочек, оставалось традиционным. Мать пестовала в ребенке уважение к старшим в доме, в том числе к женщинам, закладывала нравственные основы его характера, учила азам грамоты, которые и ложились впоследствии в основу начального образования. Домашнее обучение девочек продолжали — вслед за матерями — гувернантки или преподавательницы в пансионах и институтах. Большую воспитательную роль продолжали играть в русских семьях всех сословий бабушки — хранительницы педагогического и жизненного опыта поколений. Традиционно крепкими оставались эмоциональные и иные связи матерей с выросшими детьми, поддерживаемые обычным приоритетом материнского слова и решения (в случае отсутствия в семье отца). Все эти традиционные элементы семейного воспитания были равно характерны и для крестьянских, и для купеческих, и для дворянских семей.
Образ жизни представительниц образованных классов, особенно в городах, стал разительно отличаться от образа жизни крестьянок. Тем не менее нельзя не признать, что изменения и преобразования, коснувшиеся «благородного сословия», сказались и на повседневной жизни женщин из трудовых слоев общества. Правда, проявились они с некоторым опозданием (по сравнению с привилегированными верхами) — примерно к концу рассматриваемого нами периода, в 10-е гг. XIX в. К этому времени стали более явственно заметны перемены, связанные и с бракоразводными процессами. Традиционное отношение к браку как к нерасторжимому семейному союзу начало претерпевать эрозию: об этом говорил и рост числа бракоразводных прошений, и увеличение положительных решений по ним, в том числе по прошениям, написанным женщинами; появившаяся в общественном мнении амбивалентность отношения к разводу, несколько большая — по сравнению с предыдущими веками — распространенность разводов даже в непривилегированных сословиях, в том числе по причине длительного отсутствия супруга. При чтении некоторых разводных писем, написанных крестьянками, а тем более обиженными дворянками, может возникнуть впечатление, что в те времена на востоке Европы набирала обороты эмансипация женщин. Но это — иллюзия. Инициаторами развода в России XVIII–XIX вв. выступали преимущественно мужчины, рассчитывавшие избавиться от старых жен, удержав в то же время их приданое. В подавляющем большинстве бракоразводных дел женщины выступали по-прежнему как страдающая сторона.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Характер частной жизни русской женщины своеобразно соотносится с особенностями эпохи. С одной стороны, женщины, с их напряженной эмоциональностью, всегда живо и непосредственно впитывали любые новшества, обгоняя подчас свое время. В этом смысле частная жизнь женщины, особенности ее повседневности чутко и точно отражали изменения в макроструктурах, в частности — в духовной жизни общества, появление в нем новых черт. С другой стороны, частная жизнь женщины неизменно отражала и прямо противоположные свойства женского характера. Женщина — невеста, жена, мать, хозяйка дома — всегда была в наибольшей степени связана с биосоциальными, надысторическими, общечеловеческими свойствами человека, с тем, что шире и глубже событийных отпечатков времен. И в этом смысле статус женщины в семье, взгляды на ее место и роль в обществе, особенности ее собственного мировосприятия отражали не новое, но традиционное, а зачастую консервативное. Взаимозависимость частной жизни женщины и культуры эпохи была, таким образом, противоречивой, неоднозначной и, можно сказать, гибкой.
