Древняя Греция. От Геракла до Перикла - Савельев Андрей Антонович
Таким образом, мы имеем скрытое изложение учения Сократа или тайной религиозно-философской секты, в которую он входил как «жрец» и гений – носитель знания. Учение «упаковано» в легковесный текст, где гомосексуальные мотивы отвлекают от ключевой идеи. При этом «Пир» обнародован спустя несколько десятков лет после смерти Сократа, оставаясь достоянием секты. При этом Платон мог быть либо хранителем учения, либо просто ответственным за публикацию.
Элементарная логика божественного
Диалог Платона «Евтифрон» внешне посвящен рассуждениям о том, благочестиво ли возбуждать судебное преследование в отношении собственного отца. Философ Евтифрон затеял это дело в связи с тем, что его отец приказал связать убийцу своего раба (свободного гражданина) и бросить в яму, где тот и умер. Сократ, как обычно притворно унижаясь, попросил Евтифрона разъяснить ему грань между благочестием и нечестием.
Поначалу Евтифрону кажется все примитивным. И он отвечает: благочестие – преследовать судом любого преступника, нечестие – не преследовать. В качестве примера он приводит сюжет из жизни богов: Зевс заковал своего отца за пожирание детей, а тот ранее оскопил своего отца за нечто подобное.
Этим примером Евтифрон сам загоняет себя в ловушку. И Сократ, притворно недоумевая, захлопывает ее: «И вправду между богами все это было – и междоусобные войны?» А потом подводит незадачливого собеседника к тому, чтобы его рассуждения перенеслись из мира людей в мир богов. Евтифрон тут же дает определение: что любезно богам – благочестиво, что богоненавистно – нечестиво.
Сократ ведет своего собеседника в тупик, рассуждая как недоумевающий простак: а что если боги заводят распри и несогласны между собой? И по какому поводу это несогласие? Ведь если несогласие было по поводу большего или меньшего, оно бы просто разрешилось через вычисление. Отчего же боги не могут прийти к согласию и становятся врагами? Как и среди людей, несогласие среди богов связано с гранью между справедливым и несправедливым, прекрасным и безобразным, добрым и злым. Одни считают справедливым одно, другие – другое. При этом расходятся во мнениях и затевают войну меж собой. Если это возможно среди богов, то одно и то же может быть и боголюбезным, и богоненавистным, а значит, одновременно и благочестивым, и нечестивым. Что любезно Зевсу, то Кроносу и Урану враждебно.
Ссылаясь на богов, Евтифрон уже не может опровергнуть общеизвестные сюжеты. И выходит из первого затруднения просто: по поводу некоторых вопросов есть согласие. Например: что убивший несправедливо должен держать ответ. Сократ напоминает: в суде не спорят об этом. Там спорят о том, справедливо или несправедливо кто-то поступил. То же и с богами. Никто не говорит, что поступающий несправедливо не должен дать ответ. Поэтому проблема в другом: как доказать, что данный факт все боги считают несправедливым? Чаще всего нетрудно найти противоположное: одни боги (люди) нечто любят, а другие это же ненавидят.
Евтифрон все еще упорствует: что все боги любят – благочестие, что все ненавидят – нечестие. Сократ: потому ли боги любят благочестивое, что оно благочестиво? Иначе говоря, если все боги нечто считают ненавистным для себя, то определяет ли это благочестие? Ведь зачастую боги по-разному относятся к одному и тому же. Что же они любят?
И следующий вопрос Сократа: любовь к богам гарантирует ли знание благочестивого? Ведь любимое – одно, любящее – другое. «Несомое несомо, потому что его несут», а любимое, соответственно, любимо, потому что его любят. Любят же, по логике Евтифрона, потому что оно благочестиво. Но, ведь боголюбезное боголюбезно, потому что его любят боги. Одно дело любить нечто, потому что оно благочестиво, другое – потому что оно боголюбезно. Одно чувство связано с богами, другое – с людьми. Любить любимое богами – одно, любить то, что благочестиво само по себе – это другое. «Одно вызывает любовь тем, что его любят [боги], другое любят потому, что оно вызывает любовь».
Логика ведет к тому, что ориентироваться на богов невозможно. Утверждение, что за стыдом следует страх – верно, что за страхом следует стыд – неверно. Страх касается большего числа случаев, чем стыд, поскольку стыд – часть страха, но не наоборот. Также и благочестие – часть справедливого. Так какую же часть справедливого составляет благочестие?
Снова Евтифрон попадает в ловушку. Он утверждает, что благочестива та часть справедливого, которая относится к служению богам. И Сократ тут же подхватывает очередное обращение к богам, чтобы аналогией сделать его смешным: пастух служит скоту к пользе этого скота, а какая польза от набожности богам? Делает ли это их лучшими? Евтифрон вынужден ответить: нет. И поправиться: речь идет о таком служении, которым рабы служат господам.
Сократ цепляется за понятие «служба» и вопрошает: так чему же служба богам могла бы служить? Что такое производят боги, пользуясь своими слугами среди людей? Евтифрону нечего ответить, и он – в порядке своего понимания благочестия – провозглашает: благочестивое, угодное богам – это совершение молитв и жертвоприношений! Сократ: понятно, что тогда служба – это просить и давать, давать и получать. Что-то вроде торгового обмена. Но что пользы богам от даров людей? Евтифрон выпаливает на это: почет!
Сократ возвращает своего собеседника к прежней мысли. Теперь вышло, что любезное богам – благочестиво. Но ведь раньше мы уже пришли к тому, что благочестивое и боголюбезное – не одно и то же. Евтифрону, попавшемуся на противоречии, приходится капитулировать: «Я кое-куда тороплюсь». И ретироваться.
Вернемся к причине, по которой Евтифрон попал в затруднительное положение. Боги в его и Сократа рассуждениях выступают как субъект: они создают то, что называется боголюбезным. Они любят нечто – объект. Благочестивое, напротив, обязывает людей – вызывает у них любовь. Люди в этом случае выступают не как субъект, а как объект. Соответственно, боголюбезное и благочестивое – не одно и то же.
Другое рассуждение связано с соотношением справедливого и благочестивого. Справедливое шире благочестивого – оно относится только к той части справедливости, которая служит богам (так утверждает Евтифрон). Но тогда создаваемый почет богам есть то, что придется назвать боголюбезным. И мы приходим к противоречию в сравнении с предшествующим рассуждением.
Каково же разрешение проблемы, которое Сократ не объявляет, но которое следует из его рассуждения? Разрешение может быть только одно: боги подобны людям. И тогда все встает на свои места. Божественное же должно быть уникальным и универсальным: в нем не может быть противоречий. Поэтому многобожие ведет к противоречиям в нравственном отношении – боги воюют меж собой, противоречат друг другу. Поэтому от людей богам остается только «почет» – ритуалы, из которых изгнан весь смысл.
Понятия или сущности, если они нетождественны, могут либо не совпадать, либо совпадать частично, либо одно поглощать другое. Если мир божественный и мир человека перекрываются частично, если понятия о божественном благочестии и человеческой справедливости нетождественны, то противоречия неизбежны. Вот что скрывается за наигранно недоуменными вопросами Сократа.
Именно благодаря элементарной логике Сократ приходит к тому, что его недоброжелатели (включая Евтифрона) называют «сочинением богов» и «демонием». Им кажется, что логика посягает на верования, признанные незыблемыми испокон веков. В то же время, это «незыблемое» на самом деле оказывается просто лукавством, уклонением от истины, которое с понятием божественного не может быть совместимо. А если так, то привычные взгляды на божественное, присущие древним грекам, оказываются ложными.
Античные истоки русского имени
(вместо заключения)
