Джеймс Бёрк - Пинбол-эффект. От византийских мозаик до транзисторов и другие путешествия во времени
Результаты этой работы были опубликованы в атласе «Атлантический Нептун» в форме пятнадцати больших карт, состоявших из двухсот девяноста гравюр. На картах были проставлены глубины, а также топографические описания, например, «скалистая местность» или «холмисто». В виде вкладок также присутствовали живописные пейзажи побережья. На карты «Нептуна» были нанесены мельчайшие детали береговой линии от Новой Шотландии до Флориды, а также дельта Миссисипи. Карты Дебарра и Холланда могли бы стать незаменимым подспорьем в войне с американскими революционерами, но по иронии судьбы атлас был опубликован всего за несколько недель до поражения англичан в Войне за независимость США.
Однако все обстояло не так уж плохо. Одним из самых прилежных учеников Дебарра и Холланда в Канаде был молодой морской офицер Джеймс Кук268 — 163, помогавший в обследовании окрестностей Квебека. Знания, полученные от знаменитых картографов, он использовал позже, когда произвел съемку побережий Австралии и Новой Зеландии и установил на этих территориях британский флаг. Никогда не знаешь — где найдешь, где потеряешь.
Единственным серьезным недостатком новых точных карт было отсутствие обозначений высот. Учитывая, что барометр был известен уже полвека, довольно странным представляется тот факт, что первые данные о высотах были нанесены на географическую карту только в 1787 году. Сделал это профессор Женевского университета Анри де Соссюр, одержимый горой Монблан. Он даже предлагал вознаграждение первому альпинисту, который покорит вершину горы (однако, когда в 1786 году было совершено первое восхождение, платить отказался). На следующий год де Соссюр стал третьим по счету покорителем Монблана. Его сопровождали восемнадцать помощников с грузом научного оборудования. В числе прочего Соссюр взял с собой барометр269 — 171, с помощью которого измерил точную высоту Монблана — 4807 метров. С того момента высоты стали обязательным атрибутом географических карт.
Де Соссюр провел на вершине всего четыре с половиной часа, но успел произвести десятки наблюдений и научных экспериментов, которые распалили воображение его современников (за эти опыты де Соссюра избрали почетным членом Лондонского королевского общества). Швейцарцы так гордились своим соотечественником, что предлагали переименовать гору в Мон-Соссюр. В 1796 году ученый описал свои эксперименты в четырехтомном труде «Путешествия по Альпам» и своей научной деятельностью практически единолично пробудил интерес к горному туризму и лыжам в Швейцарии.
Во время дальнейших путешествий по горам де Соссюр сформировал представления о геологии, в особенности о формировании гор в Швейцарии. В то время существовали две школы, по-разному объясняющие происхождение гор. Согласно первой теории, нептунизму, горы представляли собой поднятия древнего морского дна, а миллиарды лет назад землю покрывал один большой океан. Другая теория, плутонизм, предполагала, что внутренность земли состоит из расплавленной магмы, которая иногда вырывается на поверхность и образует горы. Со временем горы подвергались эрозии, вследствие чего в море образовывались осадочные породы. Сторонники обоих взглядов использовали в качестве аргументов останки ископаемых животных, которые альпинисты находили в горах. При этом, согласно теории плутонизма, Земля считалась гораздо старше библейских пяти-шести тысяч лет.
В конце своей книги Соссюр поместил раздел «Повестка», где привел список актуальных вопросов о геологии и возрасте Земли. Возможно, именно пример Соссюра вдохновил наблюдательного фермера и геолога-любителя Джеймса Хаттона на создание теории униформизма. Вкратце, согласно Хаттону, одни и те же геологические события повторялись во все геологические эпохи, и даже сегодня мы можем наблюдать те же самые процессы, что происходили в прошлом. В 1785 году Хаттон написал статью «Установление возраста Земли, событий ее прошлого и вероятного будущего» и попросил передать ее в Эдинбургское королевское общество своего друга Джозефа Блэка270 — 219, того самого, что надоумил Джеймса Уатта на усовершенствование паровой машины. В конце работы Хаттон заключал: «На формирование земной тверди в ее нынешнем виде потребовалось неопределенное время. <…> Столь же неясный отрезок времени ушел на создание поверхности прошлых эпох, из которой берут начало нынешние минералы. <…> На дне мирового океана сейчас покоится фундамент будущей Земли, которая образуется также через неопределенное время».
Писал Хаттон довольно неуклюже, поэтому известность его идеи приобрели только после публикации сокращенной версии его работы Джоном Плейфером в 1802 году под названием «Иллюстрация теории Хаттона о Земле». Одним из самых заядлых читателей Плейфера был геолог сэр Чарльз Лайелл, который также включил униформистскую теорию в свои собственные сочинения. После нескольких редакций он наконец издал книгу «Принципы геологии». Она произвела огромное впечатление на Чарльза Дарвина. По его словам, «пелена упала с его глаз». То, что геологические процессы на Земле проходили очень медленно и заняли огромный промежуток времени, подтверждало его теорию эволюции. В 1858 году была опубликована знаменитая работа Дарвина «О происхождении видов».
Следующий поворот в нашей истории о людях и их влиянии на события паутины связан с тем, что, по мнению Дарвина, во время природных катаклизмов успешнее всех проявляют себя те организмы, которые лучше всего приспосабливаются к новым условиям. Способность к адаптации, сильно или слабо выраженная, по мнению Дарвина, — это наследуемая черта, которая передается из поколения в поколение и либо помогает выживать потомкам, либо приводит к их гибели. Он считал, что близкородственное скрещивание неблагоприятно отражается на адаптивных качествах, по его словам: «Когда объединяются родственные особи… жизненная сила ослабевает».
Через десять лет после публикации эпохального труда Дарвина его кузен, Фрэнсис Гальтон, также увлекся темой наследственности. Он провел огромную работу по анализу объявлений о смертях в лондонской «Таймс» и отслеживал публикации о выдающихся людях, занимавших высокое положение в обществе. По его утверждению, число «выдающихся» людей составляло всего двести пятьдесят на миллион, что предполагало наличие определенного «природного равновесия». Он также отмечал, что число умственно отсталых в популяции примерно равно числу выдающихся людей. Сосредоточив свое внимание на судьях, родившихся в промежутке между 1660 и 1685 годами, Гальтон сделал вывод о том, что те из них, кто женился на единственных наследницах, были менее склонны к воспроизводству, поскольку уже сам факт наличия в семье невесты одной девочки говорил о низкой фертильности родителей, таким образом эту черту наследовали и последующие поколения. Судьи также передавали по наследству свои «выдающиеся качества», поскольку их дети, даже если не становились судьями, достигали успехов в какой-то другой области.
Гальтон изучил биографии ста восьмидесяти выдающихся ученых (все они были членами Лондонского королевского общества) и сопоставил их с данными такого же числа обычных людей той же возрастной группы. Он пришел к выводу, что соотношение «выдающихся» и «посредственных» людей составляет один к десяти тысячам, и решил разобраться в причинах такой диспропорции. Согласно выводам Гальтона, большинство выдающихся людей были «расово чисты» (например, оба родителя англичане или оба шотландцы). Основная масса выдающихся британцев происходила из юго-восточной Англии, а меньше всего среди них было выходцев с северо-востока и горных областей Шотландии. Большинство приходилось на старших сыновей больших семейств, более энергичных, здоровых и высоких, чем средний житель Британии.
В 1901 году Гальтон подвел итог своих исследований в лекции на заседании Лондонского антропологического общества. Лекция была озаглавлена «О возможном улучшении человеческого рода при современном состоянии законов и общества», и именно в ней впервые прозвучало название его теории — евгеника. Уже через три года существовало «Общество евгеники», которое проводило лекции на тему «Ограничения брака».
В 1907 году основанную Гальтоном должность профессора евгеники Лондонского университета занял Карл Пирсон. Он вывел идеи Гальтона и его кузена-эволюциониста на такой уровень, который они даже представить себе не могли. Пирсон утверждал, что высокая рождаемость в низших классах общества представляет угрозу для человечества, и высказывал расистские взгляды, которые были с энтузиазмом взяты на вооружение разработчиками американских законов об иммиграции 1924 года. В то время американцы страшно боялись преступников и умственно отсталых, которые могли попасть в страну с наплывом иммигрантов. Были приняты новые квоты, ограничивающие число въезжающих до ста пятидесяти тысяч человек, не более двух процентов представителей каждой нации. В 1935 году в двадцати семи штатах США, а также в Дании, Швейцарии, Норвегии и Швеции законодательно разрешалась стерилизация идиотов, эпилептиков, душевнобольных и иногда даже обычных преступников.
