Юрий Никулин - Почти серьезно
В один из выходных дней для участия в концерте в Центральном Доме работников искусств у цирка попросили несколько номеров программы. Байкалов уговорил Любимова, Гурского и Карандаша показать на сцене ЦДРИ клоунаду "Полет на Луну".
- Вы там со своей "водянкой" уложите всех, - сказал Байкалов клоунам.
Мы с отцом присутствовали на этом выступлении. Более позорного провала я не видел. Жалкое получилось зрелище. Все, что в цирке, как говорят, принималось на "ура", здесь шло почти при гробовой тишине. Клоунада оторвалась от родного манежа и потому сразу поблекла, стала глупой, грубой, бессмысленной.
Клоунов, обливающихся водой, зрители жалели. И артисты, не услышав привычного смеха, растерялись и сразу зажались. Антре, так блестяще проходившее на манеже, провалилось на сцене Дома работников искусств.
Я понял, что клоунада со всеми ее буффонадными трюками, громкими репликами, грубоватыми шутками органична только цирку. Большой круглый зал, манеж, ковер диктуют свои законы, и публика артистам верит. Наверное, на сцене могут выступать клоуны, но со специальным репертуаром и с особой подачей трюков. Уже позже, выступая на шефских концертах в небольших залах, мы поняли, что на сцене двигаться, говорить, общаться с партнером нужно иначе: все должно выглядеть сдержаннее, мягче, интимнее.
Когда мы уходили с того злополучного концерта, отец сказал:
- Цирковой клоун на сцене - это все равно что русалка, вытащенная на берег из воды.
Я часто заходил в гардеробную к Любимову и Гурскому. Принимали они нас, молодых, всегда радушно, особенно Любимов. Он рассказывал о старых классических антре, о клоунах, которых видел. Как-то, разбирая свой ящик с реквизитом, он подарил мне большую никелированную английскую булавку.
- Вот возьми. Она мне не нужна, а тебе пригодится.
Гурский же несколько свысока смотрел на нас и порой поучал:
- Помните, мальчики, главное в цирке-это добиться хорошей ставки.
Позднее, работая в коллективе известного артиста Валентина Филатова, я встретился с Сергеем Любимовым. Этого талантливого клоуна погубила страсть к вину, и он, к сожалению, рано сошел с манежа.
"МАЛЕНЬКИЙ ПЬЕР"В цирк привезли толстые бамбуковые шесты. Наверное, кому-нибудь будут делать реквизит. Мы уговорили кладовщика отрезать нам небольшой кусок. С такими бамбуковыми палками (в цирке ее называют "батон") работали старые клоуны. Один конец "батона" расщепляется. Если такой палкой ударить по голове, раздается сильный треск. Но говорят, что человеку не больно.
Мы с Мишей расщепили наш "батон", а потом с полчаса друг друга били по головам. Звук получался громкий. Но если ударить сильно, то все-таки больно.
(Из тетрадки в клеточку. Май 1951 года)
В Московском цирке работал аттракцион под руководством Эмиля Кио. Мне нравилось выступление прославленного иллюзиониста, и больше всего пантомимическая сценка "Домик". Действие сценки происходит за рубежом. На манеже стоял домик, в котором от полицейских скрывался рабочий (роль рабочего играл сам Кио). Полицейские тщательно обыскивали домик (когда рабочий входил в него, публике показывали, что там никого нет) и вместо рабочего обнаруживали в нем почтальона, повара, служанку и целую ораву детей, В конце сценки полицейские все-таки настигали рабочего и сажали его в клетку. Мгновение - и на глазах у зрителей в клетке вместо рабочего оказывались полицейские вместе с начальником полиции. Сценка шла без единого слова на фоне музыки и великолепно принималась зрителями.
Каждый раз, когда я смотрел "Домик", про себя мечтал: "Вот бы нам сделать такую клоунаду, какую-нибудь комическую сценку без слов".
Однажды я поделился своими мыслями с отцом. С ним я по-прежнему обговаривал все наши цирковые дела, и он оставался для меня главным советчиком.
- Ну что же, -сказал после некоторого раздумья отец. - Подобных пантомим-клоунад давно не ставили в цирке. Надо придумать тему и сюжет.
Через несколько дней, придя к отцу в Токмаков переулок, я застал его в радостном возбуждении.
- Сюжет есть! - торжественно сказал он, показывая мне обложку одного из журналов с репродукцией картины Ф. Решетникова "За мир", на которой художник изобразил двух французских мальчишек, расклеивающих листовки.
- Ну и что?-спросил я, внимательно рассмотрев картинку.
- Как "что"? Вы с Мишей полицейские, мальчик будет расклеивать листовки, а вы будете его ловить. Действие происходит в каком-нибудь французском городке на бульваре. На манеже поставим - пока я еще не придумал, что именно, но что-то такое, куда мальчик сможет прятаться.
Через неделю родилось название клоунады-пантомимы-"Маленький Пьер".
День за днем мы придумывали комические трюки, положения, составляли список возможного реквизита. Долго не могли решить, что же будет стоять в сквере. Возникла мысль о статуе, за которой или в которую сможет спрятаться мальчик, но от этого варианта, вспомнив статую Венеры у Карандаша, мы сразу отказались.
Отец каждый день ходил в читальный зал библиотеки имени Пушкина, где просматривал книги и журналы с видами Парижа. На одной из картинок он увидел скульптуру льва. За эту идею-использовать льва-мы ухватились и начали фантазировать.
Лев на пьедестале. Под пьедесталом можно пролезать, а у льва кто-нибудь отобьет голову. Мальчик спрячется в статую, прикроется отбитой головой, а лев потом "оживет".
Когда возник вопрос, кто нам клоунаду поставит, отец сказал:
- А что думать? Обратитесь к Местечкииу. Он режиссер тонкий, со вкусом. Знает цирк, и выдумка у него есть.
Прежде чем говорить с Местечкиным, по установившейся традиции мы пошли к Байкалову. Довольно подробно рассказали ему о своей затее, дали прочесть сценарий отца.
- Ну что же, детская клоунада, - сказал он, потирая свое полное лицо, -это хорошо. Детский репертуар нам нужен. Даю добро. И против Марка (так он всегда называл Местечкина) не возражаю.
Марк Соломонович внимательно прочитал сценарий, и он ему понравился. Через несколько дней начались репетиции. Больше всего мы промучились со статуей льва. Сначала никак не могли придумать, каким должен быть лев. Мы с Мишей ходили по Москве и искали у старинных домов подходящих львов.
Узнав, что школьный товарищ, ставший дипломатом, только что вернулся из Франции, я обрадовался. Более часа я пытал его, какие скульптуры львов он видел в Париже. Увы, ни одной статуи льва мой приятель толком не вспомнил. Но зато рассказал мне про львов французский анекдот.
Бродячий скрипач идет по пустыне. Вдруг его окружают львы. Они собрались беднягу разорвать. И тот с отчаяния заиграл печальную мелодию Мендельсона. Львы, потрясенные музыкой, мирно расселись вокруг музыканта. Они слушали скрипача, и слезы умиления катились из их глаз. Им стало стыдно, что они хотели съесть такого прекрасного музыканта. Вдруг из-за пригорка вышел старый лев. Он подошел сзади к скрипачу и спокойно откусил музыканту голову.
- Что ты наделал? - набросились на него львы. - Ведь он так прекрасно играл Мендельсона!
Старый лев, приложив лапу к уху, крикнул:
- Что?! Не слышу...
Старый лев был глухим.
Отцу анекдот понравился. Он рассмеялся и сказал:
- Будем надеяться, что вам с "Маленьким Пьером" никто голову не оттяпает.
В конце концов льва нарисовала художница Анель Судакевич, которая делала эскизы костюмов. Много часов мы провели в мастерских Большого театра, обсуждая с бутафорами, как сделать статую льва, чтобы при ударе стремянкой у нее отвалилась голова, но при этом не ломалась и не крошилась. (Отбивать-то голову придется на каждом спектакле.)
На репетициях стремились к тому, чтобы предельно обыгрывать каждый предмет реквизита. И реквизит "заиграл". Например, такая страшная по размерам в глазах некоторых скептиков деталь, как фигура льва, обыгрывалась нами больше всего. Собственно говоря, вокруг нее и строилось все действие. Именно в разбитую статую прятался от погони мальчик и, раскачивая головой льва, пугал полицейских, а через отверстие в пьедестале статуи пролезали все участники погони.
Несколько дней занял у нас трюк с кистью. По ходу пантомимы трусливый полицейский садится на кисть, забытую мальчиком на скамейке. Кисть в клее, она прилипает к штанам полицейского. Тот с силой отрывает ее от штанов вместе с куском материи. Никак мы не могли решить эту задачу. Испробовали буквально сотни вариантов (вплоть до магнита!). В конце концов придумали сложное приспособление с острыми гвоздями, торчащими у меня сзади. Я садился на кисть, в которую входили гвозди. Я вставал, и кисть висела у меня на штанах. (Потом, уже во время нашего выступления с клоунадой, кто-нибудь за кулисами, подходя ко мне близко, натыкался на гвозди и, конечно, с криком отскакивал.)
