Сергей Павлюченков - Военный коммунизм в России: власть и массы
В крупных городах центра и северо-запада России неизменным спутником классовой распределительной системы был голод среди значительной части обывательского населения. По сведениям Зиновьева, которые он привел на заседании ЦК 13 апреля, смертность от голода в Петрограде составляла 1/з от общей смертности[514]. В самые трудные зимние дни 1919 года Президиум Моссовета 9 декабря вынес специальное постановление о скорейшем удалении трупов умерших из жилых помещений[515].
Военно-коммунистическая политика централизации экономики обязывала государство принять на себя все бремя функций свободного рынка и приступить к плановому формированию цен на промышленную продукцию и продовольствие. В условиях жесткой борьбы со спекуляцией государственные цены не могли быть иными, кроме как твердыми, и степень их «твердости» напрямую зависела от экономической и полицейской силы государства. Последовательное проведение твердых цен на промышленную продукцию явилось бы очень сильным ударом по спекулятивному рынку, но подвох заключался в том, что это мероприятие не менее чувствительно ударило бы и по зарплате рабочих промышленных предприятий, которым свободные цены на продовольствие стали бы совершенно не по карману. Поэтому все опять-таки упиралось в главную, определяющую социально-экономическую проблему военного коммунизма — отношения большевистской власти с крестьянством.
В августе 1918 года, одновременно с повышением твердых цен на хлеб нового урожая Советским правительством была проведена попытка привести в стабильное соответствие цены на всю сферу товаров сельского хозяйства и промышленности. Надо отдать должное, работа была проведена тщательно и, можно сказать, виртуозно. Все было учтено. Не было учтено только отсутствие хлеба по твердым ценам. По известным причинам крестьяне продолжали саботировать государственные заготовки продовольствия. В итоге, в феврале 1919 года виртуозное соответствие августа было окончательно сломано повышением цен на изделия промышленности, которая была вынуждена приспосабливать зарплату рабочих к ценам на вольном рынке. Отсюда началась уже безудержная эмиссия, инфляция и разрушение денежной системы. Антирыночная идеология и классовая политика большевизма возымели обратный результат, укрепляя позиции спекулятивного рынка.
В статье «О свободной торговле хлебом», написанной в августе 1919 года, Ленин приводит цифру 105 миллионов пудов хлеба, как итог закончившейся продовольственной кампании 1918/1919 года[516]. В его глазах это представлялось как несомненный успех советской продовольственной политики по сравнению с предыдущим годом. «Точные исследования о питании городского рабочего доказали, что он только половину (приблизительно) продуктов получает от государства, от Компрода, другую же на „вольном“, „свободном“ рынке, т. е. от спекулянтов»[517]. В своих выводах Ленин опирался на таблицу о потреблении хлеба и других продуктов в 1918–1919 годах в 21 губернии Советской России, представленной ему из ЦСУ[518]. Однако цифры, приведенные в таблице, красноречиво свидетельствуют, что самые беспокойные подопечные Наркомпрода, рабочие Москвы, Петрограда и Иваново-Вознесенска — трех «красных», как тогда говорили, губерний в 1919 году получали по карточкам в среднем не более 29 % всех потребляемых продуктов. То есть намного меньше, чем половину. Таким образом, председатель Совнаркома поддался излишнему оптимизму, и прогресс в государственном снабжении основных потребителей по сравнению с летом 1918 года оказался очень невелик. Из этого следовало то, что, несмотря на широковещательные заявления и шумную борьбу с вольным рынком, у власти не было иного выхода, кроме как мириться с его существованием.
Относительно чего сохранились признания некоторых большевистских лидеров, сделанные ими в камерных партийных и советских аудиториях. Известный литературный классик А. И. Куприн, переживший годы гражданской войны в Гатчине, под голодным Петроградом, восклицал: «Памятник Мешочнику, спасшему в гражданскую войну многие тысячи жизней городского и сельского населения. Памятник ему!»
Более того, скоро опомнившись, правительство большевиков начало восстанавливать на пепелище декрета от 21 ноября 1918 года о государственном снабжении населения уничтоженную было легальную торговлю. Так, постановлением Президиума Моссовета от 30 апреля 1919 года была разрешена свободная мелочная торговля ненормированными (немонополизированными) продуктами, а также торговля всеми изделиями кустарного производства, заграничными товарами и т. п.[519]. Фактически же в ассортимент открывшихся мелких лавчонок сразу же пролезли и нормированные продукты, не подлежащие свободной купле-продаже[520].
В кустарном производстве заработки были намного выше, чем на государственных предприятиях. Рабочие в кустарной промышленности получали по 15–20.000 рублей (приблизительно в 10 раз больше, чем по государственным тарифам 1919 года) и бежали туда с государственных предприятий. Частные предприниматели обходили положение декрета от 26 апреля 1919 года, в котором им разрешалось иметь не более 10 работников. По сведениям комиссии ВЦИК по борьбе со спекуляцией, в 1920 году имелись кустарные предприятия, работавшие исключительно на вольный рынок и насчитывавшие до 2000 рабочих[521].
Легальная торговля ненормированными продуктами и изделиями кустарного производства с некоторыми коррективами властей продержалась весь период военного коммунизма, вплоть до своего полного освобождения НЭПом[522].
В годы гражданской войны Советская Россия была буквально поражена саранчой мешочничества. Мешочники, в основном молодые, здоровые люди, были главными конкурентами Наркомпрода в деревне. Они в значительной степени снабжали вольный рынок, придавая неповторимый колорит эпохе военного коммунизма. На вокзалах Совдепии была страшная скученность, антисанитария, воровство. «Не спи, товарищ, спать нельзя!» — делился своими впечатлениями один кооператор о своей поездке зимой 1919 года. Зима была временем снежных заносов, нарушения всяческого порядка движения. На вокзалах люди сходили с ума. Как описывает кооператор, один немолодой мужчина, потеряв рассудок, бросался на всех с кулаками, кусался и вопил:
«Я сошел с ума, я сошел с ума…»[523].
Тучи людей с мешками, забившие теплушки и облепившие крыши вагонов, сражения за места на вокзалах и при посадке — это движется армия мешочников, везущая свой драгоценный груз через кордоны заградительных отрядов.
На каждой крупной узловой станции располагались заградительные отряды продовольственной армии Наркомпрода. Они вели упорную борьбу с индивидуальным и организованным мешочничеством, которая нередко выливалась в самые ожесточенные сражения. Злополучная для мешочников станция Тихорецкая в Кубано-Черноморской области была свидетельницей самых упорных боев со стрельбой из пулеметов и метанием ручных гранат. Такие столкновения обычно заканчивались разоружением мешочников, но иногда заградотрядовцам приходилось идти на компромисс, пропускать часть продуктов на север, во избежание напрасной гибели людей. В годы гражданской войны мешочничество было хоть и прибыльной, но весьма опасной профессией. Опасности грозили предприимчивым коммивояжерам не только со стороны советских кордонов, но и кого бы то ни было, кто имел в руках винтовку, а за поясом запас гранат. Так, в августе 1918 года, во время боев за Казань, чехи и белогвардейцы затопили два парохода на Волге (против фабрики Поляри), битком набитые мешочниками[524].
За отсутствием продовольствия, а иногда и просто достаточного количества денежных знаков, предприятия и профессиональные союзы практиковали выдачу в качестве зарплаты рабочим изделий их собственного производства, которые немедленно препровождались на тот же спекулятивный рынок. Только во второй половине 1920 года ВЦСПС начал активно бороться с практикой подобной натурализации заработной платы. Несмотря на то, что политика военного коммунизма была направлена на искоренение свободной торговли, которая, по справедливому замечанию большевистских теоретиков, «ежечасно» порождала мелкую буржуазию и возрождала капитализм, на деле получалось то, что спекулятивная торговая лихорадка охватывала все новые слои населения, ранее не знавшие этого ремесла. Национализация торговли означает, что вся нация торгует, говорили остряки.
Да, мешочничество являлось существенным источником вольного рынка, но далеко не основным. 28 марта 1920 года московская газета «Коммунистический труд» статьей Мясникова (возможно, секретаря МК РКП (б) А Ф. Мясникова) вопрошала: «Откуда хлеб на Сухаревке?» И отвечала: «Ежедневно часть выпеченного хлеба, измеряемая сотнями пудов, утекает на Сухаревку». И в заключение делала вывод: «Разврат и разложение — вот что царствует в нашем хлебопечении».
