Эдуард Перруа - Столетняя война
Та же энергия и ловкость проявились в дипломатической подготовке, задача которой — вынудить противника к капитуляции или к войне. До восшествия на престол Генрих выказывал себя открытым сторонником бургундцев и противником принцев арманьякской группировки. Теперь он вел переговоры одновременно с обеими группировками, больше рассчитывая на вторую, потому что Иоанн Бесстрашный уже был всего лишь отщепенецем, изгнанником, бессильно грызущим удила у себя в доменах, тогда как арманьяки деспотической хваткой держат власть над французской монархией.
Укрывшись с сентября 1413 г. во Фландрии, Иоанн Бесстрашный грезил о мести ненавистным арманьякам. Но спешно собранная им армия потерпела поражение под Парижем в феврале 1414 г., после чего арманьяки увезли короля в Пикардию и подступили под стены Арраса, отнюдь не заявляя о намерении силой лишить Иоанна наследства. Равно как и его отец, он никогда не забывал, что он прежде всего принц из дома Валуа, вассал французской короны. Расширение Бургундского государства за счет Франции как чужой страны, от которой он объявил бы себя независимым, предварительно предав ее чужеземцу, не входило в планы герцога. Такой не станет, что бы ни говорили, и политика его сына. Иоанн хотел вновь занять в Совете Карла VI первое место, причитающееся ему по праву, управлять королевством, изгнать принцев-соперников. Но поскольку собственных сил для этого у него нехватало, он был вынужден запрашивать у Ланкастеров, на каких условиях те согласны ему помочь. Он посылал гонцов в Лондон, принимал в Лилле и Брюгге английских агентов. На конференции в Лестере в мае 1414 г. бургундцы уточнили свои предложения. Пока они замышляли лишь операции скромного масштаба. Иоанн собирался выставить всего тысячу бойцов и просил у Ланкастеров вдвое больше. Предполагалось, что они вместе поведут войну — не против Карла VI, а против мятежных принцев, как в 1411 г.; вместе они поделят и то, что захватят у побежденных. То есть Генрих конфискует в свою пользу аквитанские домены Альбре и Арманьяка, аннексирует Ангумуа, принадлежащее герцогу Орлеанскому; ему достанется также часть апанажей Бурбона, Алансона и Э. В августе эти переговоры возобновились в Ипре. Англичане, не слишком довольные этими сложными комбинациями, хотели знать, как далеко в своих уступках могут пойти бургундцы. Отдадут ли они великую Аквитанию, которую предусматривал мир в Бретиньи? И добавят ли к ней, согласно английским требованиям, Берри? Или даже признают титул короля Франции за английским королем? Испугавшись масштабов этих требований, Иоанн не рискнул согласиться и тем самым разрушить свои личные планы гегемонии. В последний момент он ушел в сторону, прервав обсуждения.
После этого английские переговоры с арманьяками приняли более благоприятный оборот. Как и его предшественники, Генрих V требовал корону Франции, но, тоже как его предшественники, давал понять, что при надобности удовлетворится территориальными уступками. Казалось, что в конфликте, где столкнулись два суверена, ничего не изменилось. Сначала речь шла о выкупе за Иоанна Доброго, выплаты которого полвека спустя вновь стали требовать; об Аквитании — мол, надо изменить ее границы согласно тому, как предписывал договор в Кале. Кроме того, повторяя жест Ричарда II, король из рода Ланкастеров просил руки Екатерины, дочери Карла VI. Но с каждой новой встречей: в Париже в августе 1413 г., в Лелингене в сентябре, в Лондоне в ноябре, снова в Париже в январе 1414 г. — территориальные требования англичан росли, разбухая до неимоверных размеров. Сначала говорилось только о бывшей империи Плантагенетов — Анжу, Мене, Турени, Нормандии — и оммаже за Бретань. Потом, требуя большего, чтобы получить меньшее, англичане заговорили о суверенитете над Фландрией и Артуа, который бы территориально отдалил Валуа от Кале и сделал герцога Бургундского вассалом Англии; от анжуйских принцев даже потребовали уступить Прованс, не входящий в состав королевства, — в силу прав, которые сто пятьдесят лет тому назад якобы имела жена Генриха III.[112] Устрашенные такими аппетитами, Людовик Гиенский и арманьяки тоже зашли по пути уступок дальше, чем было возможно. Они согласились вернуться к прискорбным временам Иоанна Доброго, выплатив остаток выкупа, оцененный в 1 600 000 экю; дать приданое за юной Екатериной в размере двух миллионов франков; допустить возникновение суверенной великой Аквитании. Но Генрих соглашался отказаться от французского трона, только закабалив его обладателя. Аквитания его не интересовала: он знал, что если Валуа останутся хозяевами провинций к северу от Луары, они рано или поздно сумеют избавиться от опеки. Будучи более тонким политиком, чем Эдуард III, он потребовал, чтобы ему в любом случае отдали Нормандию. Тогда французская монархия, зажатая между крупным фьефом, отобранным у Плантагенетов со времен Филиппа Августа, и бургундскими доменами, оказалась бы в полной зависимости от лондонского правительства и окончательно впала в ничтожество. В конце февраля 1415 г. Парижская конференция закончилась разрывом. Напрасно послы Карла VI в июле еще ездили в Винчестер, сетовали на английское коварство, перечисляли все былые унижения, изобличали все нарушения перемирия, которых за несколько месяцев набралось немало (гасконцы, подстрекаемые герцогом Кларенсом, вновь заняли все крепости, потерянные с 1403 г., захватили Сентонж, угрожали Ла-Рошели, а английские моряки тем временем произвели набег на Дьепп), и повторили свои предложения и уступки. Не получив Нормандии, Генрих выпроводил их, заявив, что скоро отправится за ними сам, и возложив ответственность за войну на Францию.
Конец теплого сезона был уже слишком близок, чтобы думать о долгом походе. Но коль скоро армия была готова, надо было ее использовать. Следовало воспользоваться и выгодным состоянием духа герцога Бургундского, все еще лютующего из-за «остракизма», которому его подвергли арманьяки. Еще осенью 1414 г. умеренные, нашедшие себе вождя в лице Людовика Гиенского, юного семнадцатилетнего дофина, еще раз активно попытались примирить группировки. Но Арраский мир, о котором договорились в сентябре и который с большим трудом удалось ратифицировать в феврале 1415 г., хоть и отменял приговор об изгнании Иоанна Бесстрашного, но не возвращал ему власть и даже не содержал компенсаций за оскорбление, столь необходимых для его тщеславия, а кроме того, под амнистию не подпадало пятьсот его самых верных сторонников. И Бургундец замкнулся, заняв позицию враждебного нейтралитета, хотя, конечно, не помешал своим братьям Антуану Брабантскому и Филиппу Неверскому примкнуть к королевскому войску, в рядах которого они и найдут свою смерть. Сам он не шелохнулся и отрядов не прислал.
Доверив регентство в Англии своему брату Джону, герцогу Бедфорду, и выпустив бесстыдные прокламации, где он бахвалился, что едет восстановить мир и процветание в истерзанной Франции, Генрих V 10 августа погрузил войско на корабли. Ночью с 13 на 14 августа он высадился в Шеф-де-Ко в устье Сены, в той самой Нормандии, которую хотел завоевать в первую очередь. Почти месяц ему понадобился, чтобы добиться падения Арфлёра, который, не получив вовремя подкреплений, 14 сентября капитулировал. Намереваясь сделать из этого города второй Кале, Генрих изгнал из него жителей и привез английских колонистов. Потом, как Эдуард III в 1346 г., он отошел к северу, не желая проводить холодный сезон на земле противника. Арманьякское правительство сумело собрать вокруг Руана армию вассалов, но из-за отсутствия бургундских и бретонских отрядов в ней с самого выступления возникли зияющие бреши. Тем не менее она была многочисленней и по боевому духу превосходила захватчиков, вынужденных оставлять по дороге гарнизоны и больных. Она лихо пустилась в погоню за отступающим противником, вопреки советам старого и осторожного герцога Беррийского, который предпочел бы тактику уклонения от боев в духе Карла V. И допущенная при Креси ошибка через семьдесят девять лет была повторена вновь. Генрих, увидев, что путь к отступлению ему отрезал маршал Бусико, шедший за ним по пятам, дождался своих преследователей на плоскогорьях Артуа, в Азенкуре, невдалеке от бургундской резиденции Эден. Его пехота выстроила укрепления, лучники отличались меткой стрельбой, к тому же почва была размыта от проливного дождя, и потому французским рыцарям пришлось сражаться спешенными. 25 октября их перебили. Победитель в первую очередь поспешил уйти в Кале и 16 ноября отплыть восвояси.
Однако азенкурский поход не оказал решающего воздействия на ход войны. Это был не более чем рядовой набег, как множество других. Побежденное, но не сломленное правительство Карла VI попыталось привлечь себе на помощь друзей извне. В то время как д'Арманьяк, назначенный коннетаблем, тщетно пытался отбить Арфлёр, было дано согласие принять посредничество императора Сигизмунда. Младший брат Вацлава Чешского Сигизмунд Люксембург, благодаря удачному браку ставший королем Венгрии, был монархом слабым, но тщеславным и пребывал в убеждении, что рожден для великих дел. Несколько лет судьба ему улыбалась. После смерти в 1410 г. Рупрехта Пфальцского, хотя Вацлав, все более и более спивавшийся, был еще жив, немецкие князья выбрали римским королем Сигизмунда. В его глазах сан императора наделял его высшим духовным влиянием на весь христианский мир. Он решительно взял в свои руки дело водворения единства в церкви, дело, которое Валуа оставили в небрежении после Пизанского собора и начала гражданской войны. Хотя большинство монархов признало Александра V, а после — Иоанна XXIII, ставших папами вследствие пизанского мятежа, но и оба других понтифика — Бенедикт XIII, укрывшийся в Перпиньяне, и Григорий XII, сидевший в Римини, — еще имели приверженцев. Чтобы положить конец «трехглавой» схизме, был необходим вселенский собор. Сигизмунд потребовал, чтобы он был созван на немецкой территории, в Констанце. Тут же он объявил себя его главой, опорой и руководителем. Он поддержал отцов церкви в борьбе с Иоанном XXIII и способствовал его смещению. Он вынудил баварских князей отступиться от Григория XII. В конце 1415 г. он приехал в Южную Францию, договорился в Нарбонне с испанскими монархами, добился от Кастилии и Арагона отказа от поддержки Бенедикта. В Констанце споры между бургундскими докторами университета и арманьякскими делегатами, между англичанами и французами могли бы затянуть дело избрания единого папы и реформирования церкви до бесконечности. Чтобы завершить начатое, Сигизмунд навязал Ланкастеру и Валуа свое посредничество.
