Уильям Аллен - История Украины. Южнорусские земли от первых киевских князей до Иосифа Сталина
Общее процветание при Разумовском коснулось и «низших» классов. На границах Украины было спокойно; в Германии против Фридриха Великого воевало лишь небольшое число казаков.
В это время запорожцы, не удовлетворившись возвращением в свой «старый дом», рассеялись по всем землям, которые, по их мнению, была «пожалованы» им Богданом Хмельницким. Сечевики строили паланки по берегам Буга и Ингульца к западу от Днепра и по берегам Самары и Кальмиуса — на востоке. «Владения» запорожцев простирались от устья Днепра до Азовского моря. Татары теперь редко нападали на эти земли, и в диких степях севернее Крыма, начали селиться люди. Запорожцы, по-прежнему дававшие приют беглецам, благодаря чему их число постоянно увеличивалось, оставили свои обычные занятия — рыболовство и охоту — и занялись земледелием и скотоводством. Эти запорожцы «нового образца», в число которых входили несколько десятков тысяч пришельцев, начали принимать меры по защите земель, которые они считали своими. Начались также бурные споры с донскими казаками по поводу земель по реке Донец в районе Луганска и Бахмута. На западе поселились несколько тысяч сербских иммигрантов, бежавших из Турции, — это тоже вызвало недовольство запорожцев. Поэтому российское правительство отвело им земли вокруг крепости Святой Елизаветы, и эти территории получили название Новая Сербия. Небольшой городок, который позже будет назван Елизаветградом, станет первой столицей Новороссии.
Екатерина II: исчезновение старой Украины
В 1762 г. в результате дворцового переворота на трон взошла Екатерина II, до замужества — немецкая принцесса София Ангальт-Цербстская. Россия играла решающую роль в Семилетней войне, и Екатерина поставила перед собой цель превратить Российскую империю в одну из ведущих стран Европы. «Императрица, — писал Сорель, — была красива, умна и любила удовольствия; ее взгляды на личную мораль были весьма свободными, но, в отличие от чувств, она держала свое сердце и ум в крепкой узде. Поэтому ей не составляло труда обольщать мужчин, сталкивать их друг с другом, унижать их, делая вид, что поднимает их до своего уровня, и подчинять их самим великолепием милостей, которыми она их осыпала». Подобно Фридриху Великому, она вела переписку с Вольтером, а на ее редкий ум оказали большое влияние идеи французских энциклопедистов, но она понимала русских, как, возможно, может понять только блестящая и необыкновенная иностранка. Она усиливала свою мистическую власть умением интриговать, устраивать красочные представления и крутить романы со своими подданными. «С греческим крестом в руках, — продолжал Сорель, — она подвигла свой народ на два величайших предприятия, которые были подготовлены ее предшественниками и претворение которых составляло в ее глазах историческую миссию царей, а именно: завоевание Польши, прокладывавшее [России] путь к европейской цивилизации, и овладение черноморскими портами, открывавшее дорогу к Византийской империи, чье величие призвана была возродить Святая Русь; весь русский народ и его правители искренне верили в это».
На коронацию Екатерины в Петербург прибыл головной атаман запорожцев Калнышевский, который был милостиво принят ею. Этот атаман не в первый раз появлялся в столице. Он приезжал к Разумовскому в Петербург в 1755 и 1759 гг. и всякий раз защищал территориальные притязания запорожцев, которые так сильно раздражали русское правительство.
Мнение Екатерины по поводу особых интересов в империи вскоре было изложено в написанных ею собственноручно инструкциях князю Вяземскому, генеральному прокурору Сената: «Малороссия, Лифляндия и Финляндия — это провинции, обладающие особыми привилегиями, которые были им дарованы. Резко урезать их или отменять полностью не следует. С другой стороны, рассматривать эти провинции как иноземные территории было бы не только ошибочно, но и глупо. С ними надо обращаться как со Смоленской провинцией. Их надо постепенно, самым осторожным способом переводить в положение русских областей, чтобы они перестали быть волками, смотрящими в лес. Достичь этой цели будет нетрудно, если только во главе этих провинций поставить умных людей. Что касается Малороссии, то, когда здесь больше не будет гетманов, необходимо сделать так, чтобы она забыла само слово „гетман“ и весь период гетманства. Это будет лучше, чем постоянно следить за людьми, которые займут это место».
Первым шагом, направленным на выполнение намеченного Екатериной, стал вызов Кирилла Разумовского в Петербург. Приезд гетмана был предварен появлением его верного слуги Теплова, рассказ которого о существующем положении дел на Украине полностью соответствовал мнению Екатерины. Когда Разумовский прибыл во дворец, Теплов бросился его обнимать, и Григорий Орлов, присутствовавший при этой сцене, громко процитировал Писание: «Он выдал его своим поцелуем». Граф Разумовский покинул свой пост — и стал «последним гетманом» Украины. В полноправное владение ему были дарованы Гадяч, часть меншиковских поместий и Батурин, где он жил до самой своей смерти, последовавшей 40 лет спустя.
Малороссию снова передали из Министерства иностранных дел в Сенат. Ею стала управлять коллегия, состоявшая из четырех представителей местной знати и четырех петербургских чиновников, призванных помогать генерал-губернатору, резиденция которого должна была находиться в Киеве. На этот пост назначили Румянцева. У него была репутация строгого администратора и прекрасного солдата.
Эти перемены не вызвали никаких протестов. Когда в 1767 г. казацким старшинам и помещикам предложили избрать депутатов в комиссию, которая должна была разработать новый свод законов, поступила лишь одна жалоба — от некоего Григория Полетики. Он указывал, по словам Нольде, на опасность «введения в Малороссии порядка, который не соответствует ее правам и привилегиям и нарушает тем самым святость соглашений». Дворяне Глуховской области велели своим депутатам «просить императрицу относиться к нам как к остальному российскому дворянству, разрешив нам поступать на службу, где захотим, и пользоваться полной властью над поместьями, которые были нам пожалованы или приобретены нами». В 1769–1774 гг., когда Россия воевала с Турцией, о комиссии как-то позабыли, но после заключения мира казацкая старшина и малороссийские дворяне снова обратились к Румянцеву с просьбой «представить наши самые насущные и жизненные нужды» на рассмотрение императрицы. Эти нужды сводились к вопросам равенства в правах с российскими помещиками и подтверждения звания владельцев своих поместий.
В то время как под влиянием централистской политики Екатерины «права и привилегии» Украины постепенно урезались, смерть Августа III, последнего короля Польши из Саксонской династии, породила кризис, который вскоре перерос в длительную агонию и финальный раздел этой католической страны. Екатерина посадила в Варшаве своего бывшего фаворита, послушного ей и довольно либерального Станислава Понятовского. Возмущенная шляхта сформировала в 1768 г. Конфедерацию в городе Баре, попытавшуюся вывести свою страну из-под опеки России, но было уже слишком поздно.
В программу конфедератов, которая имела девиз «Pro religione et libertate» («За религию и свободу». — лат.), среди прочих реформ, которых требовало возмущенное шляхетство, входил и пункт об отмене уступок диссидентам или, как их называли, «разномыслящим в вере», то есть православным и протестантам. Этих уступок добились от нового польского короля правители России и Пруссии. В Галиции, Волыни и на Украине вспыхнула война — национальная, социальная и межконфессиональная, и на страну снова, как четверть века назад, обрушились все ужасы, пережитые ею во время восстания гайдамаков.
Впрочем, в Польской Украине крестьянские бунты продолжались и после разгрома гайдамаков, и восставшее крестьянство нашло себе сильного лидера в лице игумена Чигиринского монастыря Мелхиседека Значко-Яворского. В мае 1768 г. многочисленный отряд гайдамаков собрался в глубокой, поросшей лесом долине Холодный Яр, расположенной неподалеку от Чигирина. Их вождем стал казак Максим Зализняк (Железняк), который жил на Сечи и провел некоторое время в монастыре кровожадного Мелхиседека. Последний считал Максима своим учеником. В этом диком месте игумен благословил гайдамаков на борьбу и передал им документ, «написанный золотыми буквами».
Вырезав в округе всех поляков и евреев, которые не успели спрятаться в городах и укрепленных поместьях, Железняк двинулся на Умань, где скопилось около 10 тысяч беженцев.
Умань была богатым городом с большими еврейскими, греческими и армянскими общинами. Базилианские монахи (униаты) имели здесь свою школу, где обучались 400 учеников. Весь город принадлежал князю Потоцкому, которые содержал на свои деньги отряд в тысячу казаков под командованием есаула Ивана Гонты. Беженцы возлагали свои надежды не столько на польский гарнизон, сколько на этих казаков, поскольку гарнизон состоял из 60 солдат и был вооружен несколькими старыми пушками. Гонта вышел из города навстречу Железняку и присоединился к нему. Соединенные силы восставших крестьян и казаков взяли город штурмом, после которого началась Уманская резня. Ее помнят до сих пор. По преданию, было убито около 18 тысяч беженцев и местных жителей. Основную часть жертв составляли евреи, но были среди них и представители польской знати. Погибли все ученики базилианской школы.
