Сесили Вероника Веджвуд - Тридцатилетняя война
Арниму было около сорока лет, он стал воином не в силу необходимости, а по призванию. Он главным образом и обеспечил победоносную силезскую кампанию 1627 года, принесшую славу Валленштейну. Глубоко верующий человек и преданный подданный курфюрста Бранденбургского, Арним поступил на службу к имперцам по той же причине, по которой Иоганн Георг примкнул к Фердинанду в 1620 году. Поначалу он тоже считал, что идет не религиозная война, а борьба с мятежниками и бузотерами, нарушающими мир в империи. «Эдикт о реституции» заставил и его, и Иоганна Георга изменить свое мнение.
У протестантской Германии наконец появились лидеры в лице Иоганна Георга и Георга Вильгельма, программа — Лейпцигский манифест — и полководец, знающий, как брать быка за рога. Курфюрсты Саксонии и Бранденбурга предложили Фердинанду поддержку объединенной и вооруженной протестантской Германии в обмен на отзыв «Эдикта о реституции». Если же он не согласится, то они не берут на себя ответственность за последствия. В условиях интервенции Густава Адольфа любой нейтралитет невозможен. Фердинанду не следует рассчитывать на то, что протестанты позволят, чтобы их раздавили в тисках между императором и шведским королем. Им придется выбирать: либо с ним, либо со шведами.
Фердинанд, возможно, понимал все это. Но скорее всего он недооценивал могущество и авторитетность Густава Адольфа, а Лейпцигский манифест воспринял как ставшую привычной демонстрацию протеста, помогавшую Иоганну Георгу сохранять лицо с самого начала войны[758]. Независимо оттого, осознавал ли он реальность угрозы или нет, император мог дать только один ответ. Он не политик, а вождь крестового похода, и для него отказ от «Эдикта о реституции» равнозначен отречению от Бога.
4 апреля 1631 года Иоганн Георг отправил манифест императору, сопроводив его личным письмом[759]. Тем временем шведская угроза неумолимо приближалась. Наступая по Одеру, король оттеснил имперские войска — армию Валленштейна без самого Валленштейна — к Франкфурту. Шведы овладели городом 13 апреля, пополнив свои запасы грабежом и разгромив, перебив или пленив последние восемь полков[760].
Через четыре дня Фердинанд послал на Лейпцигский протест расплывчатый ответ. Вероятно, император еще не знал о падении Франкфурта-на-Одере, поскольку вскоре он изменил свою тактику и отправил в Саксонию посла с поручением вести себя примирительно, но объяснить, что отзыв «Эдикта о реституции» невозможен. 14 мая Фердинанд уже перешел на командный тон и издал приказ, запрещающий подданным оказывать какое-либо содействие протестантским князьям в вербовке рекрутов[761]. Император отрезал пути к отступлению и себе, и курфюрсту Саксонии.
А король Швеции, не теряя времени, завоевывал север Германии. Его войска овладели Померанией, захватили Грейфсвальд и Деммин, и теперь он контролировал Балтийское побережье от Штральзунда до Штеттина и Одер на восемьдесят миль от устья. Шведы окружили провинцию Бранденбург с севера и востока. Герцоги Мекленбурга готовились к тому, чтобы вернуть свои земли с моря с помощью шведов. Магдебургуже числился союзником. Густаву Адольфу оставалось разобраться с Бранденбургом, и тогда в его руках окажется весь северо-восточный сектор империи с низовьями Эльбы и Одера и дорогами в самый центр страны Фердинанда.
Курфюрсту Бранденбурга хронически не везло. Весной 1631 года он снова оказался между Сциллой и Харибдой — между императором и интервентами. И Фердинанд, и Густав Адольф намеревались положить конец его деятельности от имени партии конституционалистов. Император собирался запугать шведского короля оккупацией Бранденбурга, Густаву Адольфу надо было лишить Иоганна Георга самого стойкого соратника и заставить обоих поборников конституционализма поодиночке вступить в его альянс.
Густав Адольф находился в лучшем положении вследствие неожиданных бед, свалившихся на голову Тилли зимой. Их виновником был человек, которого он заменил в армии. Валленштейн по звездам знал, что его непременно позовут, но был не так прост, чтобы полагаться лишь на звезды, и предпринял соответствующие меры для того, чтобы доказать свою незаменимость. Войска Тилли, расквартированные в Мекленбурге и по долине Одера, обеспечивались пропитанием в основном из амбаров Фридланда, Загана и самого Мекленбурга. Но все это были земли Валленштейна. И хотя он прекрасно кормил армию, когда сам командовал ею, у него не было никаких оснований поступать так же теперь, когда у войск появился другой хозяин. Валленштейн наотрез отказался поставлять провиант из Фридланда, за исключением тех случаев, когда за него платят наличными. Это, естественно, означало, что из Фридланда не поступало никаких продуктов. Немножко продовольствия Валленштейн отпускал из Загана и, пользуясь нехваткой, поднимал цены на зерно. Даже в Мекленбурге он распорядился сознательно затруднять пребывание войск Тилли[762]. Голодные солдаты убегали и шли к Арниму, лошади гибли, и армия, детище Валленштейна, таяла на глазах его незадачливого преемника. «За всю свою жизнь, — писал Тилли, — я не видел армию, испытывающую нужду практически во всем — даже в мелочах; не хватает тягловых лошадей, офицеров, нет исправных пушек, нет пороха, боеприпасов, нет кирок и лопат, нет денег, нет еды»[763]. Тщетно он взывал о помощи. Валленштейн не хотел, а Фердинанд не мог оказать ее.
Отчаявшись, Тилли послушался своего заместителя Паппенгейма и возложил надежды на Магдебург. Город не только занимал важное стратегическое положение на Эльбе, но и располагал, как казалось Тилли, несметными запасами продовольствия. Он уже предпринял один дерзкий прорыв между силами Густава Адольфа на Одере и Балтийском побережье, захватил Ной-Бранденбург, устроив там бойню[764], но отступил, видя, что у солдат нет ни малейшего желания идти дальше, и в апреле 1631 года присоединился к Паппенгейму, осаждавшему Магдебург.
Положение в самом Магдебурге осложнялось тем, что жители отказывались идти на жертвы. Лишь некоторые бюргеры изъявляли героическую готовность помогать Дитриху фон Фалькенбергу, гессенскому военачальнику, которого Густав Адольф прислал для организации обороны. Основная масса горожан демонстрировала недовольство, создавала помехи и делилась своими запасами с такой неохотой, что голодные кавалеристы Фалькенберга взбунтовались и их долго не могли усмирить[765]. «От нас здесь нет никакого толку, — писал он королю. — Мы живем одним днем». Густав Адольф попытался отвлечь Тилли, напав на Франкфурт-на-Одере, но безуспешно[766]. К маю 1631 года имперцы подошли к стенам города так близко, что могли переговариваться с осажденными, и самые главные бюргеры начали настаивать на капитуляции, чтобы уберечь Магдебург от разрушения и разграбления[767].
Вся протестантская Европа обратила свои взоры на короля Швеции. Газеты призывали Магдебург держаться, не пускать в город девы насильников[768]. Спасителя от жертвы отделяло всего лишь сто пятьдесят миль практически не защищенного пространства, и ему больше могли помешать решения, принятые в Лейпциге. Курфюрсты Бранденбурга и Саксонии воздвигли перед ними невидимые, но труднопреодолимые преграды. Густав Адольф, когда они заседали в Лейпциге, приглашал их вступить в альянс и пойти на освобождение Магдебурга, но его предложение было проигнорировано[769]. Король Швеции с возмущением говорил о германских правителях: «Им все равно, кем быть — лютеранами или папистами, имперцами или немцами, рабами или свободными людьми»[770]. Густав Адольф их не понимал. Но они знали, к чему стремились; они не хотели, чтобы их «спасал» шведский король, не хотели его вмешательства. Без содействия этих двух протестантских курфюрстов Густав Адольф не осмеливался двигаться дальше: крестьяне Бранденбурга бежали от его войск; местные власти, зная настроения курфюрста, не желали дружить, и армия короля, испытывая нехватку и людей и лошадей, постепенно хирела[771]. Без содействия Арнима вызволить Магдебург было бы неизмеримо труднее, а оба курфюрста не просто не хотели помогать, а, напротив, приготовились всячески препятствовать шведскому королю. Если он вдруг решит идти через Бранденбург, то армия, поддержанная Лейпцигским съездом, наверняка выступит против него и попытается вынудить шведов покинуть Германию.
В конце апреля Густав Адольф предупредил Фалькенберга, что он должен продержаться еще два месяца[772]. В мае король пошел в наступление на курфюрста Бранденбурга, взял крепость Шпандау и заставил его заключить временный договор об альянсе[773]. Первый акт по разобщению протестантских союзников был совершен. Иоганн Георг, без соучастия которого Густав Адольф не мог идти к Эльбе, остался в одиночестве. Но прежде чем и он сломался, должна была решиться судьба Магдебурга.
