Спиноза. Жизнь мудреца - Фёдоров Александр Митрофанович

Спинозе вспомнилось, как все начиналось...

Рефоэл... Да-да, конечно, Рефоэл стоял у истоков сегодняшней драмы, и он же стремился сегодня к кровавой развязке, попытавшись убить его...

Вскоре после того как Барух успешно разрешил тяжбу из-за наследства с родственниками, а потом отдал им все, как он рассказал об этом Мари, Рефоэл со своим приятелем, чье имя Спиноза не мог вспомнить, попытались вызвать его на откровенную беседу.

По собственной инициативе действовали они или их подстрекали руководители еврейской общины, которые испытывали все больший страх перед возможностью вредного влияния молодого отступника от веры отцов на своих ровесников? Теперь уж не узнать, да и так ли это существенно? Во всяком случае, они пытались выяснить, действительно ли он, Барух Спиноза, является еретиком, отступником от религии.

Чтобы вызвать Баруха на откровенный разговор, эти двое, Рефоэл и его приятель, умоляли его раскрыть им душу и заверяли, что он не должен их бояться, так как их любопытство вызвано лишь желанием поучиться у него и с его помощью разрешить собственные сомнения. Однако Спиноза, озадаченный столь необычным их поведением, счел за лучшее уклониться от откровенного разговора.

Когда же они продолжали настаивать, он с улыбкой ответил:

— Ведь Моисей и пророки давно уже разрешили все вопросы, и вам, как истинным евреям, остается только строго придерживаться их заповедей, не позволяя себе ни малейшего сомнения.

Рефоэл возразил:

— Но я хотел бы узнать ваше мнение, есть ли у Бога тело, существуют ли ангелы, обладает ли душа бессмертием?

— Думаю, — ответил Спиноза, — что поскольку в Библии нигде не упоминается о бестелесности Бога, то мы, согласно этому, имеем полное право считать, что Бог есть тело. И притом Бог велик, как говорят пророки. Следовательно, велико и его тело.

Что касается духов, то хорошо известно, что в Священном Писании нигде не говорится о них как о вечносущих субстанциях, а только как о фантомах, которым дали названия ангелов, потому что Бог употреблял их как средство для проявления своей воли по причине их относительной невидимости, зависящей от того, что тело их состоит из тонкой и прозрачной материи. Фантомах, которые удоборазличимы лишь настолько, насколько различают изображения в зеркале или призраки и видения во время сна, либо, например, насколько различал спящий Иаков лестницу с восходящими и нисходящими ангелами. Мы не знаем примера, чтобы иудеи отлучали от храма саддукеев, не верующих в существование ангелов, потому что в Писании нигде не говорится об их сотворении. Что же касается души, то в Писании везде обозначается этим именем просто жизнь или все живущее на земле. Поэтому было бы бесполезно искать в нем доказательство в пользу бессмертия души: сотни мест скорее доказывают противное. Впрочем, говорить об этом сейчас неуместно, да и времени нет.

Рефоэл снова возразил Спинозе:

— То немногое, что вы высказали сейчас, может, пожалуй, удовлетворить всякого, менее нас интересующегося данным предметом. Для нас же этого мало: нам нужно что-нибудь посущественнее и поосновательнее. К тому же материя, о которой мы ведем речь, слишком серьезна, чтобы отделаться от нее несколькими поверхностными суждениями.

Спиноза, испытывающий только одно желание — чтобы этот неприятный для него разговор поскорее закончился, обещал более обстоятельно обсудить затронутые вопросы в другой раз. Но сам он всячески избегал возобновления этого разговора. Решив про себя, что такого рода любопытство редко вытекает из чистого источника, он задался целью изучить характеры своих приятелей. И несколько дней внимательного наблюдения показали ему столько дурных сторон в характере тех, кто называл себя его друзьями, что он полностью прекратил с ними всякое общение, чтобы больше не развивать перед ними своих мыслей.

Поначалу эти его товарищи, предполагая, что он нарочно испытывает их терпение, в некотором недоумении ожидали возобновления отложенного разговора, но когда поняли, что он прервал с ними всякие отношения, дали себе слово отомстить ему за нанесенную обиду и с этой целью начали распространять о нем в обществе унизительные слухи, говоря: «Ошибаются те, кто думает, что этот молодой человек увеличит славу синагоги; напротив, гораздо вероятнее, что он будет способствовать ее разрушению, потому что он питает ненависть и презрение к закону Моисееву, в котором, по уверению его учителя Мортейры, он так сведущ. Им достоверно известно, что Спиноза — безбожник, и рабби Мортейра глубоко заблуждается, если имеет о нем такое хорошее мнение. На самом деле его образ мыслей, его действия, его слова могут привести истинно верующих людей только в содрогание и ужас.

Эти злые наветы, которые мнимые друзья Спинозы сначала распространяли тайно, скоро стали общей и громкой молвой. Когда почва в умах окружающих была подготовлена, бывшие товарищи подали на Спинозу начальникам синагоги формальный донос. Раввины, и до того разгневанные вызывающим, с их точки зрения, поведением отступника от веры отцов, приказали вызвать к ним Спинозу.

Он, не предполагая о причине вызова и не чувствуя за собой никаких грехов, охотно и с радостными чувствами направился в синагогу.

Ожидавшие его судьи, с выражением мрачного уныния на лице, с плохо скрываемым негодованием, объявили ему, что о нем, слывущем благочестивым Барухе Спинозе, подававшем столько надежд, ходят по городу дурные слухи, которые повергают их в глубокую печаль.

Один из раввинов так начал свою речь:

— Мы призвали тебя, Барух, чтобы узнать истину из твоих собственных уст. С сокрушенным сердцем мы вынуждены потребовать от тебя исповеди, полного отчета в твоих верованиях, ибо тебя обвиняют в самом страшном преступлении — поношении закона. Мы от души желаем тебе, чтобы ты смог оправдаться, но горе тебе, если обвинения будут доказаны, потому что нет такого наказания, такой жестокой кары, которая соответствовала бы твоему тяжкому преступлению. И если ты действительно виновен в том, в чем тебя обвиняют, заклинаем тебя чистосердечно сознаться и покаяться.

Спиноза, который не чувствовал за собой никакой вины, дал отрицательный ответ. Но присутствовавшие тут же бывшие друзья его, составившие донос, видя, что их ожидания могут не оправдаться, потребовали, чтобы им дали слово.

Представ перед начальниками синагоги, они заявили, что Барух высмеивал евреев как людей, исполненных суеверия, рожденных и воспитанных в невежестве, не знающих, что такое Бог, и при этом имеющих претензию утверждать, что они выше всех других наций, что являются богоизбранным народом. Что касается закона, то Спиноза утверждал, по их словам, будто он создан человеком, может быть, и понимавшим более других в делах политики, но в познании Бога ничуть не превосходившим простых смертных. Все это доносчики соединили с отзывами Спинозы о Боге, ангелах и душе. Вызвай&егодование присутствовавших, они довели дело до того, что на обвиняемого со всех сторон посыпались проклятия, прежде чем он смог сказать хоть слово в свое оправдание.

Наконец ему было дозволено ответить на предъявленные обвинения.

— Если вы призвали меня по доносу столь беспристрастных, по вашему мнению, свидетелей, — спокойным и выразительным голосом сказал Спиноза, — то попросите их хотя бы подтвердить свои показания более убедительными и неопровержимыми доказательствами.

Эти простые и справедливые слова обвиняемого лишь усилили возмущение присутствующих, и со всех сторон на Спинозу посыпалась унизительная брань.

Среди членов раввинского судилища находился и прежний учитель Спинозы Мортейра. Испытывая сочувствие к своему бывшему любимцу, он стал увещевать его не оскорблять своим поведением старейшин общины, родных и весь еврейский народ.

— Неужели, — спросил Мортейра, — ты успел уже забыть добрые примеры, преподанные тебе мною так недавно, неужели такова награда за мои труды, за мои заботы о твоем воспитании? Неужели ты не знаешь, что рука Всевышнего в один миг может поразить грешника? Зло и соблазн, — сказал он в заключение, — уже глубоко проникли в твою душу, но все же еще не настолько, чтобы невозможно было раскаяние.