Виталий Бессонов - Тарутинское сражение
Все это, в конечном итоге, заставило главнокомандующего при появлении войск противника оставить Красную Пахру и отойти по направлению к Калуге. Выбранная на этом пути Тарутинская позиция, возможно, могла стать местом нового сражения с Наполеоном.
Следовательно, можно говорить о том, что фланговый маневр не был заранее разработан и продуман Кутузовым. Он был совершен не по предварительно задуманному плану, а осуществлялся в зависимости от обстоятельств, складывавшихся на театре военных действий. Кутузов, в данном случае, выступал не в роле прозорливого полководца, имеющего тщательно разработанный план действий, который он всеми способами стремился сохранить в тайне (в том числе отправляя резервы и продовольствия в такое место, где он ими не мог оперативно воспользоваться), а блестящего импровизатора, способного тщательно взвесить складывающиеся обстоятельства и принять единственно правильное решение. Именно эта гибкость главнокомандующего в конечном счете и обеспечила успех флангового маневра, который стал важным шагом в достижении победы над противником.
Е.И. Меллер-Закомельский (1766–1830).
Арьергардные бои на Старой калужской дороге
Во время перехода русских войск к Тарутинской позиции давление на арьергард со стороны неприятеля заметно усилилось. Выполняя приказ Наполеона, Мюрат стремился оттеснить Кутузова как можно дальше от Москвы. После столкновений, происходивших 27 сентября, в действиях противников возникла небольшая пауза. «28 сентября, — отмечал капитан Брандт, — мы простояли в прежней позиции». 29 сентября со стороны деревни Чириково двинулся в наступление 5-й армейский корпус Понятовского, действия которого были поддержаны силами 2-го корпуса кавалерийского резерва. Служивший в этом корпусе Роос вспоминал, что «мы и поляки под командованием Понятовского сражались целый день, а к вечеру, при дожде, стали лагерем у деревни, от которой нас отделял ручей с крутыми берегами». Бой при Чириково начался утром с правого фланга русской позиции. Артиллерия и пехота арьергарда, прикрываемые кавалерией, вступили в оживленную перестрелку с наступавшими частями противника, но, уступая его давлению, начали постепенно подаваться назад. То же происходило и в центре, на Старой калужской дороге. В 2 часа дня Понятовский занял Чириково и, выставив впереди батарею, направил часть пехоты в лес, находившийся на правом фланге русского арьергарда. В бою за обладание этим лесом приняла участие 27-я пехотная дивизия 8-го корпуса. Подпоручик квартирмейстерской части Д.П. Бутурлин — автор «Истории нашествия императора Наполеона на Россию в 1812 г.», находившийся в 1812 г. при 4-м кавалерийском корпусе, в своих записках писал, что «едва эта дивизия, двигавшаяся двумя колоннами, начала выходить из лесу, как была встречена сильнейшим ружейным огнем и картечными залпами с батареи. По одной из тех случайностей, так часто бывающих на войне, эта дивизия, проявившая много мужества во всех делах, в которых она до тех пор участвовала, в настоящем случае дурно поддержала свою репутацию. С первых же залпов она не выдержала, отступила в лес, где лишь с большим трудом удалось привести ее в порядок». В центре движение противника было остановлено, и началась сильная артиллерийская перестрелка, сопровождаемая кавалерийскими атаками. Левый фланг арьергарда прикрывался казаками, которые действовали против кавалерии противника. К вечеру на правом фланге арьергарда удалось выбить неприятеля из леса и с наступлением темноты овладеть Чириковым. В этом деле разъездом Киевского драгунского полка был взят в плен марешаль де кан неаполитанской службы Г. Ферье, которого приняли за начальника Главного штаба Мюрата, и его адъютант. Кроме того, в плену оказался еще и адъютант Понятовского граф А. Потоцкий[59]. Согласно сводной ведомости о потерях русских войск с 28 июня по 26 октября, составленной в декабре 1812 г. дежурным генералом 1-й западной армии П.А. Кикиным, в бою при Чириково войска арьергарда лишились 804 человек (убит 1 офицер и 96 нижних чинов, ранено 10 офицеров и 336 нижних чинов, пропал без вести 361 нижний чин)[60].
Переход на Тарутинскую позицию. Движение русских войск от Красной Пахры к Тарутино. 25 сентября — 4 октября 1812 г. Карта выполнена В.М. Типикиным и В.А. Бессоновым.
30 сентября войска противников оставались на прежних местах и активных боевых действий не вели. Так же прошел и следующий день. Лишь к вечеру 1 октября Мюрат привел свои силы в движение. В 5 часов вечера, как рапортовал Милорадович, были атакованы аванпосты у Чирикова, которые отступили по Старой калужской дороге на 2 км к деревне Голохвостовой (Голохвастовой). На следующий день, 2 октября, к вечеру, арьергард русских войск, расположившийся впереди Воронова, был снова атакован. Части противника, при поддержке артиллерии решительно наступали на аванпосты и отбросили их к арьергарду. Стоявшие впереди Воронова основные силы вступили в бой с противником, который начал обходить правый фланг позиции. Видя серьезные намерения Мюрата сбить русские силы и имея за собой труднопроходимое Вороновское дефиле, Милорадович приказал отступать за деревню пехоте и артиллерии. Оставшись с регулярной кавалерией, казаками и конной артиллерией, он отразил обходное движение противника и удержал на время его продвижение к Воронову. «Мы сделали ошибку, — вспоминал Бутурлин, — заставив нашу пехоту проходить Вороновским дефилеем и допустив запрудить лежащую впереди этого селения небольшую равнину всею нашею кавалериею, которая для своего отступления могла воспользоваться лишь этим же самым, весьма трудным для прохождения, дефилеем. К счастью, неприятель не теснил нас сильно и дал нам возможность отступить без потерь». Отступив за Вороново более километра, Милорадович остановил арьергард, выставив в 500 м впереди главных сил аванпосты. По данным сводной ведомости Кикина потери в этот день со стороны русских войск были ничтожны — всего 21 человек (убито 8, ранено 9, пропало без вести 4 нижних чина)[61].
По свидетельству Бутурлина, поздно вечером, когда сражение казалось уже законченным, внезапно по всей неприятельской линии был дан залп. «Только впоследствии, — пишет он, — мы узнали причину этой странной пальбы. Граф Ростопчин, владелец Вороновского барского дома, оставил на нем надпись, оскорбительную для французов; лишь только они прочли ее, то чтобы отомстить за нее, они нас и угостили этой пальбою. Если бы граф Ростопчин был извещен об этом происшествии, то он раскаялся бы в бесполезной хвастовской угрозе, которая стоила жизни нескольким из наших». Эта надпись, заставившая солдат Наполеона прийти в ярость и демонстрировавшая продолжение бескомпромиссной борьбы, запечатлелась во многих воспоминаниях представителей Великой армии, переживших кампанию 1812 г. Например, Сегюр писал, что граф Ф. Ростопчин после сожжения усадьбы «твердой рукой начертал на железных дверях уцелевшей церкви следующие слова, которые французы позже прочли, содрогаясь от неожиданности: „Я украшал эту деревню в течение восьми лет и прожил в ней счастливо со своей семьей. Жители этой местности, числом 1700 человек покидают ее при вашем приближении, а я поджигаю дом, чтобы вы не осквернили его своим присутствием. Французы! Я оставил вам свои дома в Москве с обстановкой в два миллиона рублей, здесь же вы найдете только пепел!“». Подобный текст приводит в своих мемуарах и Коленкур, но он указывает, что слова Ростопчина были помещены в афише, прибитой на дорожном столбе. «Афишу, — пишет Коленкур, — принесли императору, который высмеял этот поступок. Он много говорил о ней в этом духе и послал ее на посмешище в Париж, но там, как и в армии, результат был совершенно противоположный. Афиша произвела глубокое впечатление на всех мыслящих людей и — по крайней мере поскольку речь шла о поступке Ростопчина, пожертвовавшего своим домом, — она встретила больше одобрения, чем критики». Иную версию увиденной надписи дал адъютант командира 2-й пехотной дивизии 1-го армейского корпуса Мишель. Он свидетельствовал: «Мы обнаружили на этой дороге деревню Вороново, в которой находился дворец генерала Ростопчина, который он сжег накануне, написав на стене, что „ни одна французская собака не будет здесь жить“, буквальный перевод выражения french dogs… Это все, что мы заметили, проходя через деревню»[62]. Как видно, надпись обнаруженная на стене, содержала английские слова. Можно предположить, что Ростопчин оставил в Воронове разные варианты посланий, подчеркивающих главную мысль, что он сознательно жертвует своим имуществом, чтобы оно не попало в руки врагов.
3 октября Мюрат продолжил свое наступление. В 2 часа дня (по воспоминаниям Бутурлина — в час) от Воронова неприятельские войска двинулись на арьергард Милорадовича по двум направлениям: по Старой калужской дороге и дороге, ведущей в обход правого фланга русских, через Богоявленское к Спас-Купле. Главные силы арьергарда, опасаясь быть отрезанными, начали отступать к Спас-Купле, у которой должны были соединиться отряды противника. Брандт так описал это движение: «3 октября мы продолжали марш почти безостановочно. Довольно открытая равнина позволяла видеть и наши, и неприятельские движения. Обе пехотные дивизии (Вислинский легион и 2-я пехотная дивизия 1-го армейского корпуса — В.Б.), построенные в каре, прикрывая фланги кавалерии, наступавшей отчасти в колоннах, отчасти в линиях. Вся артиллерия следовала в виду corps de bataille (кор-де-баталь — главные силы боевого порядка войск — В.Б.). Огромный вагенбург образовывал подвижную базу наших операций и мог быть признан за редюит»[63]. Отход русского арьергарда прикрывала кавалерия. Милорадович, извещая Коновницына о событиях 3 октября, отмечал, что неприятель на обеих дорогах был «удерживаем на всяком удобном месте»[64].
