Самир Хотко - Черкесские мамлюки
Мамлюкские султаны стали последней средневековой династией арабского мира. Их суверенитет над Хиджазом с его священными городами Меккой и Мединой, присутствие в Каире аббасидских халифов и четырех главных кадиев суннитского толка давал им повод претендовать на главенствующее положение в мусульманском мире. Они носили титул «султан ислама и мусульман», а свое государство рассматривали как центр мусульманства. По представлениям мусульман земля ислама всегда была единым целым. Мусульманин «повсюду находился под сенью своей веры, встречал того же бога, те же молитвы, аналогичные законы и схожие обычаи».
«Эта единая земля ислама, — пишет Н. А. Иванов, — должна была иметь единого вождя и наставника». Им считался самый могущественный правитель, борец за веру и защитник всех правоверных. Таковыми в глазах мусульман являлись мамлюкские султаны Египта, чья власть признавалась в Мекке и Медине, чьи воины охраняли паломников и чьи эмиры руководили хаджем. Кроме всего, мамлюкские султаны обладали исключительным правом отправлять священное покрывало для Каабы. Этой старинной халифской прерогативой обладали только Мамлюки и закреплена она была за ними почетным титулом: «служитель обоих священных городов». Это свое право они ревностно оберегали от посягательств других сильных правителей. Так, султан Барс-бай (1422–1438) несколько раз отказывал в присылке покрывала для Каабы сыну Тимура Шахруху (1404–1447), который поклялся добиться у мамлюков права на укрытие священного камня. Клятве этой не суждено было сбыться в правление Барсбая. Послы Шахруха встречали в Каире очень суровый прием. И когда в 1444 году было решено возобновить попытку, никто из приближенных Шахруха не осмелился добровольно взять на себя эту миссию. Так что спор разрешил жребий. Против ожидания султан Джакмак, слывший справедливым и мягким правителем, удовлетворил просьбу Шахруха, и «Кааба была покрыта тканью, приготовленной в Йезде; таким образом, по замечанию историка Абу ар — Раззака Самарканди, Шахруху удалось выполнить «великое дело», какое выпадало на долю немногим из прежних султанов».
В охранении своего права на титул «султан ислама» мамлюки не останавливались даже перед угрозой вооруженного конфликта. Придворный хронист аз — Захири (1372–1468) писал: «Суть дела в том, что поистине на титул султана имеет право только владетель Египта, да поможет ему бог; он теперь стоит выше всех царей и самый благородный из них, вследствие достоинства главы первых и последних (т. е. Мухаммеда) и вследст вие того, что эмир правоверных почтил его вручением ему султанства на законном основании, согласно постановлению четырех имамов (т. е. главных представителей четырех правоверных мусульманских толков)».
Д. С. Марголиус в своем предисловии к лондонскому изданию хроники Ибн Ийаса отметил, что «смерть султана Гури на поле битвы после поражения от войск Селима имела более роковое значение для мамлюкской империи, чем случись такое же несчастье с османами или любым другим правительством, имевшим за своей спиной родную нацию». Действительно, источник силы мамлюкского государства был весьма ограничен: до конца преданными режиму были только сами мамлюки. Поэтому любая крупная военная неудача была способна сильно подорвать могущество этой касты военных рабов и наемников.
Можно ли охарактеризовать черкесское государство на берегах Нила как неестественное образование, как химеру? Именно так охарактеризовал хазарский каганат Лев Гумилев и основа его обоснования заключена в словах: «Хазарам не за что было любить иудеев и насажденную ими государственность. Экономическое процветание Итиля не дало им никаких благ, а культура господствовавшего этноса была хазарам чужда и более того, противоестественна для них». На наш взгляд, возникновение черкесского, а в более широком плане мамлюкского государства носило закономерный и совершенно естественный характер. Исторически таи сложилось, что в Египте не было собственного военно — служилого сословия и даже более того — здесь не было базы, на которой это необходимое для создания государства сословие могло появиться. До мамлюков Египет становился легкой добычей завоевателей, которых прельщали сказочные богатства этой страны и ее ключевое положение на стыке Азии, Африки и торгового пути из Индии в Европу. Священные места христиан были расположены чуть к северу от Египта и рядом же к юго-востоку от Каира — священные места мусульман. Все эти факторы делали Египет в глазах завоевателей Запада и Востока лакомым и сочным куском, обладание которым сулило всевозможные выгоды. Соседняя Сирия из‑за своей политической раздробленности также была обречена на постоянные завоевания и опустошения. И вот в такой исторический момент появились неустрашимые воины, защитившие ислам и цивилизацию от полчищ варваров. Арабы, христиане и иудеи Сирии и Египта на долгих 250–300 лет вздохнули свободно: процветала культура, велось огромное по масштабам строительство, стремительно обогащались сирийские и египетские купцы. Государственное объединение Сирии и Египта пошло на пользу обоим странам: Сирию некому было защитить кроме мамлюков, а последние не могли существовать без своей египетской базы. Эпоху мамлюков можно назвать с полным на то основанием эпохой мусульманского ренессанса, который наступил после упадка Аббасидского и Фатимидского халифатов, вторжений крестоносцев и долгих кровопролитных войн Аййубидов. Джон Глабб отмечает тот факт, что мамлюки Бахри, возглавляя султанат, по сути дела, не были лично задействованы в сфере хозяйственного, финансового и пр. управления, доверив здесь административные функции местным нотаблям и улемам. Многие христиане были привлечены к управлению страной. В финансовой сфере первенствовали копты, слывшие за хороших математиков. С приходом к власти Бурджитов положение быстро изменилось, поскольку черкесы заняли все главные посты в государстве, не довольствуясь образом жизни военной олигархии.
Грюнебаум в своей работе «Классический ислам» пишет, что мамлюки интеллектуально были изолированы от подвластного им населения. Это утверждение кажется нам поверхностным и неверным в большей своей части. Единственной сферой относительной изолированности черкесских мамлюков была сфера религиозная. Благодаря своему этнопсихологическому складу черкесы, как правило, оставались довольно равнодушны к религии. В других же сферах черкесы и мамлюки вообще достигали больших высот, опираясь на собственную культуру и перенимая опыт местных жителей. Двор черкесских султанов был местом, куда стремились лучшие умы мусульманского мира, поэты, богословы и путешественники. Лучшие историки этой эпохи творили в Каире. Так, султан Баркук приютил ученого беглеца из Магриба Ибн Халдуна и сделал его воспитателем своего сына Фараджа. Сам Фарадж стал первым в мире правителем, запретившим рабство, хотя это и осталось благим пожеланием. Словом, Сирия и Египет имели в лице мамлюкских султанов мудрых и просвещенных правителей, которые в роковые минуты сами выходили на бой с врагами султаната. Грязневич в своем коммента рии к книге Босворта «Мусульманские династии» пишет следующее: «Правление мамлюков в Египте и Сирии отмечено подъемом экономического благосостояния и расцветом культуры и искусства, в особенности таких областей, как архитектура, гончарное производство и обработка металлов. К эпохе мамлюков восходит, по всей видимости, зарождение геральдики. Существовали тесные торговые связи с христианскими державами Средиземноморья».
Тот же Грюнебаум ставит вопрос о том, почему постоянное население терпело мамлюкское господство. И находит странный ответ — в жизни местных жителей «имела значение одна только религия — религия, совпадавшая с культурой». Надо заметить, что в жизни наиболее деятельных египтян первенствующее значение имела не религия, а экономическая выгода. Интересы грандиозной по масштабам индийской торговли требовали стабильности в военно — политической сфере. А это могли обеспечить жителям Сирии и Египта только мамлюки. Поэтому местному населению надо было терпеть потому, что это было выгодно для них же самих. Земледельческое население Египта — смиренные и трудолюбивые феллахи — искало защиты от буйных бедуинов опять‑таки у мамлюков. Они быстро и жестоко подавляли антиправительственные мятежи кочевников, чему были только рады богатые горожане и феллахи.
Необходимо отметить и тот факт, что мамлюкские султаны не шли на поводу у эмоций и религиозного фанатизма. Султан Бибарс I, например, в самый разгар военных действий против городов крестоносцев в Сирии заключил торговые договоры с Яковом I Арагонским и королем Сицилии Карлом Анжуйским.
В государстве мамлюков главенствующее положение занимала группа высших эмиров, эмиров сотни, которых насчитывалось не более двух — трех десятков одновременно. Они жили своими законами и предпочитали не руководствоваться нормами шариата.
