Эрнест Лависс - Том 1. Время Наполеона. Часть первая. 1800-1815
Слабый интерес редакторов к экономике, конечно, сказался наиболее вредно и больше всего при описании узловых событий истории классовой борьбы. Страницы, посвященные, например, июньским дням 1848 года или Парижской Коммуне 1871 года, не принадлежат к числу украшений восьмитомника Лависса и Рамбо. Конечно, как уже было отмечено, редакторы и авторы стараются проявить «объективность». Читатель не найдет на этих страницах и сколько-нибудь углубленного анализа тех социально-экономических условий, которые породили огромные движения эксплуатируемых против эксплуататоров. Да и нельзя о Коммуне и ее причинах сказать сколько-нибудь обстоятельно и отметить хотя бы самое главное, посвящая этому событию несколько беглых страниц. Следует заметить, что обойден молчанием и I Интернационал и начало II Интернационала, которое, однако, должно уже было бы хронологически войти в восьмой том. Правда, к счастью, у нас в СССР существует вполне доступная читателю русская и переводная литература и о Коммуне, и о июньских днях, и о I и II Интернационалах, которая прекрасно возместит все эти пропуски.
Новейшее французское издание Лависса и Рамбо, вышедшее в 1925 и следующих годах, в общем считается с приобретениями и открытиями исторической науки, сделанными до 1925 года, хотя и не всегда. Конечно, научная литература 1925–1938 годов кое-что прибавила к тому огромному багажу фактических знаний, которыми располагали авторы и редакторы последнего французского издания. Постараемся в самых кратких словах коснуться хотя бы некоторых мест коллективного труда Лависса и Рамбо, знакомство с которым особенно рекомендуется читателю пополнить самостоятельным чтением. Начать с того вопроса, по которому и до 1925 года существовала огромная литература, оставшаяся вне поля зрения редакторов. История рабочего класса, история I Интернационала, история II Интернационала, история утопического и научного социализма и все сопредельные темы — все это, конечно, так мало и так поверхностно затронуто у Лависса и Рамбо, что совершенно необходимо обратиться к самостоятельному чтению. Авторы и редакторы игнорируют всю огромную литературу по этим вопросам. Наконец, вне поля зрения редакторов и авторов остались произведения основоположников революционного марксизма. Огромный материал, заключающийся в трудах классиков марксизма, материалистическое мировоззрение и острота их мысли оказались недоступными той группе либеральных историков, которых, объединяет «История XIX века». Следовательно, новый этап в исторической науке, открытый «Манифестом коммунистической партии» Маркса и Энгельса, продолженный ими во всех последующих трудах и развитый в эпоху империализма Лениным и Сталиным, не нашел себе места у Лависса и Рамбо. Труды классиков марксизма-ленинизма оплодотворили науку, они дают возможность вскрыть многие сокровенные тайны исторических явлений.
Нечего и говорить, что вне поля зрения редакторов и авторов французского издания осталась, конечно, и вся огромная документация, выпущенная в свет советским правительством и до и после 1926 года. А в этой документации немало драгоценных данных по истории как внутренней, так и внешней политики России и Европы в XIX веке. Но тут читателю помогут ориентироваться как наши примечания к главам, касающимся России, так и приложенный к нашему изданию очерк революционного движения в России в XIX веке.
Отметим немногие примеры некоторой «отсталости» труда Лависса и Рамбо, вызванной и обилием новой документации и ростом монографической литературы, вышедшей уже за последние 12–13 лет, т. е. после появления новейшего издания Лависса и Рамбо.
По наполеоновской Европе и по времени Реставрации за годы, прошедшие после появления последнего французского издания, появились последние два тома труда Дрио «Napoleon et Еuгоре» (1927), труды Анри Сэ «Esquisse d'une histoire economique et sociale de la Prance depuis les origines jusqu'a la guerre mondiale» (1929), Дешана «Sur la legende de Napoleon» (1931), последние пять томов исследования Кирхейзена «Napoleon I», моя работа, подводящая итог исследованиям об этом времени (Е. В. Тарле, Наполеон, Соцэкгиз, 1938). Появилось в 1928 году мое исследование об экономике Италии при Наполеоне «Le blocus continental en Italie». Вышли за эти годы вновь найденные письма Наполеона к Марии-Луизе («Lettres inedites de Napoleon I к Marie-Louise»), три тома «Memoires» королевы Гортензии (1926–1927) и целый ряд книг, указания на которые читатель найдет в библиографических приложениях.
Теперь Лависс и Рамбо едва ли оставили бы в неприкосновенности свой отзыв о 18 брюмера, слишком розовую характеристику положения Италии при Наполеоне, слишком одностороннее воззрение на 1812 год и на обстоятельства падения Империи. Наука внесла за эти последние годы также поправки в концепцию Лависса и Рамбо о церковной политике Наполеона. Монографии Латрейля «Napoleon et le Saint-Siege» и «Le catechisme de 1806», вышедшие в последние два года, вносят значительные поправки в соответствующее изложение Лависса и Рамбо: строжайше утилитарное воззрение Наполеона на церковь, фактическое ее использование в чисто полицейских и пропагандистских целях может теперь считаться не только вполне доказанным, но и должно быть признано богато иллюстрированным конкретными фактами. Объединительный процесс, приведший к созданию Германской империи в 1871 году, и вся история «бисмарковской Германии» освещены в настоящее время публикациями, вышедшими и до и после появления последнего французского издания Лависса и Рамбо, гораздо обстоятельнее и имение поэтому правильнее, чем у Лависса и Рамбо. Новейших публикаций редакторы и авторы естественно не могли знать, а с некоторыми из вышедших до 1925 года они недостаточно считались. Они не могли, прежде всего, использовать ряд томов огромной германской публикации документов «Die grosse Politik der europaischen Kabinette», а также французских публикаций, предпринятых после мировой войны французским правительством и уже давших ценнейший материал. Эти и другие документы заставляют гораздо глубже всматриваться в историю подготовки и проведения Бисмарком тех войн, которые привели к созданию Германской империи и к ее успехам после 1871 года. Механика провоцирования войн германской дипломатией вскрыта теперь с несравненно' большей глубиной и основательностью, чем это сделано у Лависса и Рамбо. Фейт-Валентин и другие исследователи новейшей истории Германии уже могли осветить ряд вопросов^ оставшихся в тени в то время, когда составлялся труд Лависса и Рамбо. У новейших исследователей уже нет и слишком положительной, почти хвалебной характеристики внутренней политики бисмарковской и вильгельмовской Германии. Точна так же шагнула наука вперед и в деле разработки некоторых вопросов истории Франции. Появились специальные монографии о буланжизме, о Панаме, о деле Дрейфуса.
Лависс и Рамбо не дают по истории Соединенных Штатов, той отчетливой картины, которую могли бы дать, если бы знали, например, вышедшую в 1929 году капитальную работу Кларка по истории мануфактурной промышленности в Соединенных Штатах Америки (Clarke, History of the manufactures in the U. S. A. I860—1914, Washington) или Кэрмэна (Carman, Social and economic history of the U. S. А., первые два тома).
Вся ранняя история Соединенных Штатов и причины гражданской войны получили бы у Лависса и Рамбо более реальное и отчетливое освещение, и экономические причины описываемых явлений стали бы гораздо яснее читателю^
Вообще именно в последние годы (1930–1938) экономическая история XIX века разрабатывается на Западе гораздо усерднее, чем это имело место до войны и во время войны. Лависс и Рамбо (точнее, авторы, работавшие по подготовке их нового французского издания) не могли воспользоваться интереснейшим материалом, собранным Порьиром (Puryear-, International Economics and Diplomacy in the Near East, 1834–1853, London, 1935), много дающим для понимания экономических причин Крымской войны. Немало пришлось бы пересмотреть редакторам и авторам и вообще по ряду вопросов британской внешней политики, если бы они могли знать издания Гуча и Темперлея или книгу Алэви (Halevy, Histoire politique du peuple anglais au XIX sificle, четыре тома).
Теснейшая связь между агрессивностью британской внешней политики в XIX веке и растущими с каждым десятилетием планами и потребностями английского экспорта была, бы читателю яснее представлена, чем это сделано в труде Лависса и Рамбо. И тогда шовинизм Пальмерстона, о котором столько говорится, получил бы реальное объяснение.
При свете новейшей литературы и документации слишком положительной и даже отчасти слащавой является и характеристика роли и личности Виктора-Эммануила, первого короля воссоединенной Италии, и его министра, «великого политика» Кавура. Все, что мы теперь знаем, — хотя бы из документов, касающихся переговоров Кавура с Наполеоном III до и после Крымской войны, до и после покушения Орсини, перед войной и после войны 1859 года, — подтверждает не воззрение французского автора, а скорее взгляд нашего Добролюбова, который в своей статье (1861) «Жизнь и смерть графа Камилло Бензо Кавура» с истинно гениальной проницательностью, не располагая еще никакими документами, дал точный и яркий портрет этого тонкого и пронырливого политика, о котором метко было сказано, что он принадлежит к тем умеренным либералам, для которых более характерна умеренность, чем либерализм.
