Владимир Земцов - 1812 год. Пожар Москвы
С русской стороны имеется одно любопытное свидетельство, правда косвенное, да и зафиксированное много лет спустя человеком, пережившим французский плен. Оно принадлежит В.А. Перовскому, тому самому, которого под именем Базиля вывел в романе «Сожженная Москва» Г.П. Данилевский. 16 сентября (н. ст.) в доме Баташова Перовский говорил с офицером из свиты Мюрата, голова, часть лица и правая нога которого были перевязаны. Этот офицер с нескрываемой злобой поведал, как при вхождении в Кремль сопровождавшие Мюрата были встречены ружейными выстрелами. «Это была толпа вооруженных жителей; выстрелы ранили несколько человек из свиты короля; не успели еще опомниться, как отчаянные с криком ура! бросились на французов… один большой сильный мужик бросился на него, ударил штыком в ногу, потом за ногу стащил с лошади, лёг на него и начал кусать в лицо; старались его стащить с офицера, но это было невозможно, на нём его и изрубили». «Искусанный француз с негодованием уверял меня, — вспоминал Перовский, — что от мужика пахло водкой». «Французы принуждены были выдвинуть два орудия и выстрелить по толпе несколько раз картечью; последние сии защитники Кремля все были побиты»[85].
Никольская улица в Кремле (Вид в Кремле у Никольских ворот на здания Сената и Арсенала). Худ. Ф.Я. Алексеев и ученики. 1800-е гг.
Со стороны москвичей (правда, не русских, но иностранных) имеется еще 2–3 свидетельства этого эпизода. Наиболее убедительное принадлежит французскому эмигранту Ф. д’Изарну. Оно звучит так: «Проходя в ворота Кремля, выходящие к Никольской улице, генерал (Себастьяни — В.З.) увидел около двухсот вооруженных граждан, которые собрались толпою в Кремле; он обратился к какому-то любопытному, находившемуся вместе с ним под воротами, и сказал ему: “Вы говорите по-французски. Подите и скажите этим людям, чтобы они положили оружие, — иначе я велю стрелять по ним”. Любопытный, очень смутившись этим поручением (он очень мало знал по-русски), но побуждаемый чувством сострадания, которое его приглашали доказать на деле, отправился к русским с переговорами, чтобы предупредить слишком неравный бой. Несмотря на это, французы, все продвигаясь вперед, были встречены несколькими ружейными выстрелами, на которые они ответили двумя пушечными; но, благодаря переговорщику, сражение остановилось на этом. Русские побросали ружья и мирно разошлись»[86].
Близкую версию событий излагает и театральный режиссер А. Домерг со слов бывших в городе во время оккупации французов. Речь у Домерга тоже идет о «воротах, выходивших на Никольскую улицу», правда количество «мужиков» увеличивается с 200 до 300, которые после двух пушечных выстрелов «разбежались в разные стороны»[87].
Третий свидетель из числа московских иностранцев (немец А.В. Нордгоф) говорит о пяти орудийных выстрелах, прозвучавших со стороны Кремля: «четыре маленькие пушки в отдалении, и тотчас же после этого одна большого калибра выстрелила у Кремля (sur le Kremlin)». Спустя некоторое время Нордгоф и его товарищ увидели «идущих французов с военной музыкой»[88].
Какую же версию или, лучше сказать, какие же версии предлагают нам свидетели со стороны армии Наполеона? Без сомнения, самая красочная версия принадлежит, конечно же, перу Сегюра. Он повествует о том, что когда голова колонны авангарда подошла к Кремлю, она обнаружила ворота его запертыми, а из-за его стен «доносился какой-то свирепый рёв». «Несколько вооруженных мужчин и женщин, отвратительного вида, показались на стенах. Они были пьяны и изрыгали ужасные ругательства. Мюрат обратился к ним со словами мира, но всё было напрасно. Надо было пробить ворота пушечными выстрелами. Волей-неволей пришлось проникнуть в толпу этих бездельников. Один из них чуть было не бросился на Мюрата и пытался убить одного из его офицеров». Мужика обезоружили, но он бросился опять, повалил офицера на землю и хотел его задушить. «Когда же его схватили за руки, он пытался кусаться». По словам Сегюра, за этими сценами совершенно индифферентно наблюдали «500 новобранцев, забытых на площади Кремля». После первого же требования они разбежались[89].
Несмотря на чрезмерную «художественность» картины, нарисованной Сегюром, она в своей основе кажется достаточно правдивой (вспомним хотя бы эпизод с искусанным офицером, о чем писал и Перовский), чего нельзя сказать о версии бравого сержанта полка фузилеров-гренадеров из Молодой гвардии А.Ж.Б.Ф. Бургоня. По мнению последнего, Мюрат якобы обратился к Наполеону с вопросом, что ему делать с засевшими в Кремле русскими, на что император ответил: «Выбить ворота пушкой», что и было сделано пушечными выстрелами[90].
Дивизионный генерал О.Ф.Б. Себастьяни де ла Порта. Гравюра Фальке по оригиналу Жерара. 1830-е гг.
Стоит упомянуть, что ни Сегюр, ни, тем более, Бургонь не могли быть свидетелями этого эпизода! Не был им и известный историк кампании, в 1812 г. капитан гвардейской артиллерии, Ж. Шамбрэ, и капитан Ж.Ф. Фриан, хотя и служивший во 2-й пехотной дивизии, двигавшейся в авангарде, но в событиях 14 сентября не участвовавший. Вряд ли был им и капитан К. Турно, адъютант генерала К. Турно, командира 29-й бригады лёгкой кавалерии, которая, хотя и входила в колонну авангарда Мюрата, но была явно далеко от его головы[91], и многие другие «очевидцы» Великой армии. И всё же… Четверо чинов армии Наполеона, оставившие воспоминания, не без оснований могли претендовать на роль свидетелей и участников интересующего нас эпизода в московском Кремле 14-го сентября. Это обер-лейтенант Муральт, капитан Солтык, врач Роос и бригадный генерал А.Б.Ж. Дедем ван де Гельдер.
Обер-лейтенант баварского 5-го шеволежерского полка «Ляйнинген» А. Муральт оказался в тот час недалеко от Неаполитанского короля. Муральт увидел, как Мюрат и один из его адъютантов приблизились на 40–50 шагов к Кремлю, когда из ворот, «а также из одной, находившийся напротив, церкви», вывалилась «толпа пьяных солдат и горожан», и прозвучали выстрелы. Толпой руководило несколько офицеров. Один из них, видимо, старший, был на лошади; в одной руке у него была сабля, другой он сжимал бутылку. Так как призывы Неаполитанского короля прекратить сопротивление оказались безрезультатными, было произведено один или два выстрела картечью, после чего «толпа совершенно разбежалась в разных направлениях». Эта стычка продолжалась «едва одну минуту»[92]. После этого Муральт, не въезжая за стены Кремля, немедленно покинул место столкновения.
В памяти врача Рооса, в отличие от Муральта, запечатлелось то, что произошло дальше, уже в самом Кремле, у стен Арсенала: «Арсенал был открыт, и всякого рода люди — в большинстве, по-видимому, мужики — выносили оттуда оружие, некоторые старались пробраться внутрь. На улице и на площади, где мы теперь остановились, валялось множество всякого оружия разного вида, по большей части нового. В воротах арсенала возникла перебранка адъютантов короля с выносившими оружие. Несколько адъютантов въехало внутрь здания, перебранка стала очень громкой. Тем временем было замечено, что на площади позади арсенала собралось много народа, шумного и беспокойного. Всё это заставило короля придвинуть ко входу на площадь наши пушки и дать залп. Трёх выстрелов оказалось достаточно, чтобы толпа с невероятной поспешностью рассеялась по всем направлениям»[93].
Когда же все-таки прозвучали орудийные выстрелы: когда надо было высадить ворота, по всей видимости, Троицкой башни, или когда разгоняли толпу у Арсенала? Что говорит третий претендент на роль свидетеля, капитан Солтык? Он пишет: «Внезапно, когда наш авангард оказался возле Кремля, он был встречен ружейными выстрелами нескольких сот гражданских лиц, которые укрылись за его стенами и которые были совершенно пьяны. Теперь король посчитал, что перемирие нарушено; он высадил ворота цитадели, которая и была занята без сопротивления подразделением пехоты, в то время как наш передовой авангард бросился атаковать задние пелотоны вражеского арьергарда…»[94] Странно… Все последующие события говорят о том, что вплоть до поздней ночи или даже утра следующего дня перемирие, в целом, соблюдалось.
Что же пишет четвертый свидетель и, возможно, участник стычки, генерал Дедем, чья пехота, по словам Солтыка, и захватила ворота Кремля? Вот его слова: «Мы остановились перед деревянным мостом через Москву-реку. Тотчас же адъютант короля передал приказ двигаться к Кремлю, куда жители и своего рода национальная гвардия отступили и заперлись в арсенале. В нас стали стрелять из амбразур. Выстрел из пушки смел все, что было, и затем по приказу Мюрата я собрал всех, кто носил мундир, в императорском дворце и выделил роту вольтижеров для охраны этих заключенных»[95]. По- видимому, пехота Дедема (из дивизии Дюфура) прибыла на место уже после того, как стычка закончилась или подходила к завершению.
