А Спиридович - Великая Война и Февральская Революция 1914-1917 годов
"Ваше высокопревосходительство, простите. Но когда солнце всходит - все звезды меркнут".
Государь прошел на центральный пункт управления огнем крепостной артиллерии, где командир таковой подполковник Рябинин доложил на плане о расположении наших и неприятельских батарей, а Шварц сделал подробный доклад о всех событиях обороны. Осмотрев затем отнятые у немцев тяжелые орудия, снявшись группой с офицерами гарнизона, Государь поехал на линию фортов левого берега. Государь вошел в полуразрушенный снарядами костел фольварка Опатство, который был сравнен снарядами с землей. Ксендз начал молебен. А сырой ветер пронзительно гулял и гудел по заваленному кирпичами храму, придавая происходившему характер чего-то необычайного, театрального. Государь поблагодарил ксендза и сделал пожертвование на восстановление костела.
Осмотрев затем укрепления вокруг фольварка, Государь проехал на форт Ванновский, где слушал объяснения коменданта и инженеров. В это время Шварцу подали телеграмму. Государь спросил: "Ну, что там?" Шварц доложил, что генерал Алексеев сообщает ему о назначении, его инспектором инженеров особой армии, формируемой для осады крепости Краков.
"Очень рад", сказал Государь, "желаю вам и там вписать в нашу историю такую же светлую страницу, как вы это сделали здесь."
Уже совсем стемнело, когда Государь вернулся в поезд.
Шварц был приглашен к Высочайшему обеду. Государь продолжал расспрашивать про отдельные моменты обороны. После обеда, узнав, что на станции остановился поезд с ранеными, Государь посетил его, разговаривал с ранеными, раздавал медали. На другой день, с 7 утра Государь начал смотры Гвардейск. экипажа, крепостной артиллерии и других войск, раздавал награды и затем вновь объезжал места недавних боев. Государь спускался в окопы, осматривал блиндажи, смотрел места, где только груды развалин да торчавшие одиноко трубы указывали, что там были поселки, настолько все было сметено ураганным огнем. На одном таком пожарище Государь подошел к костру, у которого грелись двое крестьян и мальчик. Государь спросил, где их дом, откуда они. Один ответил, что дом сожгли немцы. "Они и собаку мою убили, а я за нее и пяти рублей не взял бы". "Чем же она мешала немцам?" Спросил Государь. "Да они думали, что я шпион, а она мне помогает".
Видя простоту Государя, крестьянин Осип Мазурек попросил Его Величество, чтобы ему дали более удобную землю под избу, чем та, где лежали только груды развалин. Государь обещал, о пока приказал выдать обоим пособия. Продолжая осмотр, Государь посетил вновь строившийся костел в Брженницах и дал денег на достройку, после чего вернулись завтракать. Вновь был приглашен Шварц. Также были приглашены подполковник Рябинин и командир моряков.
После завтрака осмотр продолжался до вечера. Уже при огнях вернулись в поезд. Перед обедом Шварц был приглашен в кабинет Государя. Подойдя к генералу, Государь взял его обе руки и сказал:
"Я еще раз хотел поблагодарить вас за доблестную одухотворенную оборону. Вот возьмите это на память". И, взяв со стола футляр с Георгиевским крестом на саблю, подал генералу, обнял и дважды поцеловал.
Уже в эмиграции, вспоминая это, генерал со слезами на глазах и дрожью в голосе, рассказывал мне про эти незабвенные для него минуты.
В 10 ч. вечера Государь покинул Ивангород.
При объездах фронта, из бесед с самими участниками боевых операций, Государь многое узнавал в ином свете, чем представляла ему Ставка. В армии очень не любили некоторых генералов Ставки и причины этого делались известны Государю. В последнюю поездку особенно много пришлось услышать про ту самую операцию, которой Ставка так гордилась и за которую высшие ее чины получили Георгиевские кресты.
Много пришлось тогда услышать про массовый шпионаж евреев в пользу немцев. Жаловались военные, жаловались обыватели. Приводились бесчисленные примеры. Под Ивангородом простые польские крестьяне безыскусственно рассказывали, как евреи шпионили и рассказывали, какая и где стоит часть и т. д.
Военные были озлоблены. Отдельные случаи обобщались. Вина отдельных изменников переносилась на все еврейское население. Евреев стали выселять из районов военных действий. Стали гнать внутрь России. В Ставку летели донесения и жалобы со всех сторон, и Ставка обрушилась на еврейство рядом строгих репрессивных мер. Душою их был генерал Янушкевич. Многим в тылу эти меры казались жестокими и несправедливыми, на фронте же часто их считали еще недостаточными.
1-го ноября в 10 ч. утра Государь прибыл в Гродно, а полчаса спустя туда прибыла Государыня с двумя старшими дочерьми. Была торжественная встреча на вокзале. После завтрака Государь осматривал форты. Погода была убийственная. Дул сильный холодный ветер. Государь, как бы не замечая этого, ездил с форта на форт и спокойно выслушивал доклады ген. Кайгородова. И здесь немцы были отбиты с большими потерями.
2-го ноября Их Величества посетили Двинск и осмотрели несколько госпиталей. В одном из них оказался пленный 74-х лет. Он был подводчиком. Государь приказал освободить его из плена немедленно. Старик, заливаясь слезами, упал перед Государем на колени.
Вечером того же дня вернулись в Царское Село.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
На другой день, после возвращения, я был в Петрограде и наслушался самых невероятных рассказов в связи с войной, которые, тем более, казались нелепыми, т. к. мы только что вернулись с фронта, где все горело порывом вперед.
В Охранном отделении я узнал о предстоящем аресте большевиков. Начальником О. О. был Попов. Это был честный и трудолюбивый офицер, но весьма ограниченный. Казак, с хитрецой, любимец генерала Джунковского. Времена Судейкиных и Герасимовых прошли. Такие офицеры, заставлявшие дрожать революционное подполье, были не под силу теперешним возглавителям министерства внутренних дел. Молодой, несерьезный, но шустрый, министр Маклаков, передал дело борьбы с революцией всецело в руки своего помощника Джунковского. Последний же, в угоду общественности. боролся больше с Корпусом жандармов, чем с надвигавшейся революцией. И не даром, добившись права докладов Государю, он не доложил, в свое время, только одного: не доложил о том заговоре, который замышлялся против Государя и Царицы еще в 1915 году.
Работа большевиков в России во время войны началась с совещаний, созванных по приказу Ленина, Розенфельдом, он же Каменев, в Финляндии в Мустомяках. Там, по соседству, жил и Горький. 30-го сентября, у Каменева, собрались 14 большевиков и в том числе члены Гос. Думы: Бадаев, Муранов, Петровский и Самойлов. Каменев делал доклад по текущему моменту.
Большевики должны были вести борьбу против войны. Решено было созвать конференцию вначале ноября. Она и собралась в Озерках 3 ноября. На нее съехалось 11 членов большевицких организаций и члены Г. Думы: Петровский, Бадаев, Самойлов, Муранов и Шагов. Главную роль играл Каменев. Обсуждались знаменитые тезисы Ленина с их главным положением: "Лозунгами социал-демократии в настоящее время должна быть всесторонняя, распространяющаяся на войска и на театр военных действий, пропаганда социалистической революции и необходимость направить оружие не против своих братьев - наемных рабов других стран, а против реакционных и буржуазных правительств и партий всех стран." Рекомендовалось организовать на местах и в войсках группы для пропаганды повсюду республик. Обсуждались и другие революционные вопросы.
По данным Московского О. О., 5-го ноября жандармерия арестовала конференцию, в том числе и пять членов Г. Думы.
Большевики были взяты с поличным, которого было вполне достаточно для осуждения арестованных по законам военного времени. Однако, к сожалению, этого сделано не было. Высшие военные власти, в угоду общественности, проявили необыкновенную мягкость к делу, высшие же представители Министерства внутренних дел, видимо, не понимали зловредности работы большевиков. О связи же их с немецким генеральным штабом не знали. Ведь главный осведомитель о большевиках (о чем рассказано во 2-м томе) был провален и разоблачен по профессиональному невежеству все того же генерала Джунковского. Судили большевиков лишь в начале 1915 года и присудили к весьма мягким наказаниям.
