Степан Шешуков - Неистовые ревнители. Из истории литературной борьбы 20-х годов
Как видим, шла ожесточенная борьба на идеологическом фронте. Буржуазные элементы действительно активизировались. И Советское государство принимало решительные меры по пресечению антисоветской деятельности, вплоть до административных. Так, в 1922 году Советское правительство вынуждено было выпроводить за границу большую группу буржуазных интеллигентов, в их числе: Бердяева, Франка, Степуна, Изгоева, Осоргина, Кускову, Прокоповича. Наша партия мобилизовалась сама и мобилизовала все свои резервы на борьбу с буржуазной идеологией. Вот почему своевременным было выступление МАПП с тезисами г. Лелевича о борьбе с контрреволюционной идеологией.
Но, к великому сожалению, тезисы г. Лелевича оказались одним из самых незрелых и опасных для развития литературы документов напостовцев. Если бы линия, проводимая в тезисах г. Лелевича, восторжествовала (а напостовцы яростно добивались того, чтобы партия целиком одобрила их позицию), то советская литература была бы загублена на корню. Но этого не могло случиться, хотя рапповцы, меняя тактику, искажая решения партии, довели свою линию в 1931 году до абсурда – до лозунга «Союзник или враг». На протяжении десяти лет шли сражения на литературном фронте главным образом по вопросу об отношении к так называемым попутчикам. Вот еще почему следует особо остановиться на этом документе.
В тезисах говорится: «Общественно полезной является в наше время только такая литература, которая организует психику и сознание читателей, и в первую очередь читателей пролетарских, в сторону конечных задач пролетариата как творца коммунистического общества, т. е. литература пролетарская. Всякая иная литература, иначе воздействующая на читателя, в той или иной мере содействует возрождению буржуазной и мелкобуржуазной идеологии»[35].
Вот каким образом здесь трактуется правильное положение из платформы «Октября». Там определяется понятие пролетарской литературы, здесь используется это определение, чтобы противопоставить пролетарскую литературу классической и советской литературе, как враждебной пролетариату. А под пролетарской литературой тогда подразумевалась, по существу, лишь группа «Октябрь» да кое-кто из «Кузницы».
Дальше. «Мелкобуржуазные группы писателей, «приемлющих» революцию, но не осознавших ее пролетарского характера и воспринимающих ее лишь как слепой анархический мужичий бунт («Серапионы» и т. п.), отражают революцию в кривом зеркале и неспособны организовать психику и сознание читателя в сторону конечных задач пролетариата. Поэтому положительного воспитательного значения для рабочего класса они иметь не могут»[36].
С 1923 года, с легкой руки Троцкого, мелкобуржуазных писателей стали называть «попутчиками». К этой категории относилась основная масса советских писателей, по существу, все, кто не входил в РАПП.
Уровень пролетарской литературной критики был тогда низок, подход к творчеству того или иного писателя со стороны коммунистов-критиков – различным, критерии оценок – не всегда научными. У напостовцев в оценках творчества непролетарских писателей проявлялся субъективизм и вульгарный социологизм. Выводы из тезисов г. Лелевича о писателях-попутчиках, что они «неспособны организовать психику и сознание читателя в сторону конечных задач пролетариата» и что «поэтому положительного воспитательного значения для рабочего класса они иметь не могут», были опасными. Они отталкивали огромную массу трудовой интеллигенции, в том числе и художественную интеллигенцию, которая приняла революцию, в процессе ее развития многое осознала и пошла за Советской властью. В этом смысле тезисы Лелевича шли вразрез с политикой партии, которая заключалась в том, чтобы не отталкивать, а перевоспитывать честную трудовую интеллигенцию. Партия верила, надеялась, что великие идеи Октябрьской революции, опыт начавшегося строительства новой жизни могут перевоспитать даже буржуазную интеллигенцию, если она не стоит во враждебной позе к Советам, а готова честно служить народу. Всего этого не понимали напостовцы. Исходя из своих тезисов, они, как мы увидим дальше, будут третировать всю непролетарскую литературу. Беда заключалась еще в том, что к этой «непролетарской литературе», «вредной» для рабочего класса, напостовцы относили творчество Горького и Маяковского, не говоря уже о творчестве многих и многих замечательных художников, которые в те годы прославляли революцию.
ГЛАВА 3
На 1-й конференции МАПП, где присутствовало 74 делегата, было избрано правление, куда вошли: А. Безыменский, X. Гильдин, г. Коренев, А. Исбах, г. Лелевич, Ю. Либединский, В. Плетнев, С. Родов, А. Соколов. Был избран президиум правления: секретарь президиума – Ю. Либединский, члены – С. Родов и А. Соколов. Все это были молодые писатели, начавшие свое творчество в годы революции.
Александру Безыменскому исполнилось тогда 25 лет, он был уже автором двух книжек стихов – «Октябрьские зори» (1920 г.) и «К солнцу» (1921 г.), которым присущи характерные черты абстрактной поэзии «Кузницы». Лишь с 1923 года он порывает с «планетарной» поэзией и пишет по этому поводу свое известное стихотворение «Поэтам «Кузницы», ставшее поэтической декларацией напостовцев: «Откиньте небо! Отбросьте вещи! Давайте землю и живых людей». Именно отсюда берет начало пресловутый «живой человек» рапповцев. Безыменский в 1923 году стал одним из популярных комсомольских поэтов. Его «Молодая гвардия», ставшая одной из любимейших песен комсомольцев двадцатых годов, и до сих пор остается популярной среди советской молодежи и революционной молодежи мира.
Юрий Либединский к этому времени опубликовал лишь первую повесть «Неделя», своей правдивостью и революционным пафосом сделавшую имя автора широко известным. Да и сейчас мы оцениваем «Неделю» как самое яркое и волнующее произведение Либединского. Это произведение и выдвинуло его в ряды авторитетных руководителей РАПП. Через много лет в письме к своему другу А. Фадееву откровенно об этом расскажет сам Либединский: «Я в молодости попал в положение одного из руководителей литературы только потому, что совпадение благоприятных случайностей выдвинуло меня вперед, так как я один из первых написал произведение, которого ждал народ, – и на первых порах пожал лавры за всех вас – и за Фурманова и за тебя. Теперь все стало на свои места»[37].
Г. Лелевич (Калмансон Лабори Гелелевич) и Семен Абрамович Родов играли в напостовском движении особую роль. Эту роль никак нельзя признать положительной. Серьезные ошибки, допущенные рапповцами в первом периоде, связаны прежде всего с этими именами.
Семен Родов родился 12 января 1893 года в г. Херсоне в семье служащего. В 1918 году вступил в РКП(б) и принимал участие в революции, выступил как поэт еще до революции и в год своего вступления в партию опубликовал первый сборник стихов «Мой сев». Второй сборник «Стальной строй» вышел в 1921 году, когда Семен Родов уже был членом «Кузницы». Вот что об этих двух сборниках сказал А. Воронский в 1923 году (его оценку нельзя не признать справедливой): «Очень любопытен в этом отношении т. Родов, изобличающий и не дающий никакого послабления попутчикам и их попустителям. Родов пришел к «Стальному строю» от «Моего сева». «Мой сев» – это Игорь Северянин, Блок плюс Бальмонт не только по форме, но и по содержанию.
Я стал пред нею на колени.
Впервые – юноша победный.
Я жаждал радости смирении —
Печальный мальчик, мальчик бледный.
Или:
Молитвы смутные слова,
Полузабыв, я бормотала,
И четки скользкая рука
Замедленно перебирала.
И так далее. Словом, поэзия Северянина о мальчике бледном без взаимности. Конечно, быль молодцу не в укор, и очень хорошо, что поэт от этих поэз перешел к воспеванию стального строя. Но, вспомнив и перечитав «Мой сев», вышедший в 1918 году, начинаешь понимать, почему в «Стальном строе» так много барабанного боя… Воспевать стальной строй похвально в высшей степени, но только в том случае эти гимны доходят до сердца читателя, когда они идут от сердца поэта»[38]. Попробовав вместе с г. Лелевичем создать новый жанр лирики «коммунэры» и убедившись, что из этого ничего серьезного не получается, Семен Родов полностью переключился на критическую и организаторскую деятельность.
Г. Лелевич родился 17 сентября 1901 г. в г. Могилеве. Отец его был поэтом и революционером, в советское время выступал вместе с сыном на страницах журнала «На посту» под псевдонимом «Перекати-поле». Лелевич, не окончив реального училища, ушел в революцию. До 1922 года был на различной партийной работе. Стихи писал с детства. В 1921 году в Гомеле вышла поэма «Голод» и сборник стихов «Набат». Попытка Лелевича внедрить в пролетарскую поэзию свои «коммунэры» не увенчалась успехом, так как ничего оригинального они с собой не принесли. К примеру, его «Коммунэра об агитаторе» хоть и повествовала о героизме комиссара, ворвавшегося с пламенным словом в мятежную толпу и погибшего от вражеской пули, но поэтическая форма ее была заимствована у поэтов-акмеистов и не соответствовала героическому содержанию:
