Светлана Кузьмина - История русской литературы ХХ в. Поэзия Серебряного века: учебное пособие
Поэта завораживает «поэтика бесконечного небытия», которая равносильна поэтике абсолютного бытия, за тем лишь исключением, что в небытии возможно все, в бытии – нет. Словосочетание «бесконечное небытие» вводится как подзаголовок к стихотворению «Звонить – Лететь» (1930). Мир освобождает от законов тяготения, летят дом, собака, человек; освобожденный мир звенит; время переходит в вечность; жизнь продолжается, но уже по совершенно другим законам:
Мы лететь и ТАМ летать
Мы звонить и Там звенеть.
В 1930-е гг. Хармс работал в условиях крайне неблагоприятных: он отчаянно голодал, был дважды арестован, испытывал негативное отношение со стороны официальной литературной власти, его имя перестало появляться на страницах печати, даже в качестве писателя для детей. Он написал стихи, рассказы, случаи, пьесы, в которых обнажался распад и разрушение оснований и символических точек опор, на которых держится человеческое существование. Мотив «случая» и «случайности» раскрывает трагикомическую и фарсовую «подкладку» жизни, которой свойственно проявлять себя «механистически». Однако в финале своих рассказов-случаев автор часто вмешивается в происходящее, давая понять, что жизнь выше и богаче всех представлений о ней, несмотря на экзистенцию ужаса и абсурдность мира. Помня максиму Тертуллиана «Верую, ибо абсурдно», Хармс в стихотворении «Молитва» просит Господа:
…Многое знать хочу,
Но не книги и не люди скажут мне это.
Только ты просвети меня, Господи,
Путем стихов моих.
Разбуди меня сильного к битве со смыслами,
быстрого к управлению слов
и прилежного к восхвалению имени Бога
во веки веков.
С помощью Л. Чуковской в 1960 г. имя Хармса начинает появляться в печати. Он был посмертно реабилитирован. В 1962 г. переиздана его детская книга «Игра», в 1966 г. была поставлена пьеса «Елизавета Бам» (вначале в Варшаве, затем в Москве), в 1978 г. выпущено собрание произведений, сохраненное в рукописях. Поэтика Хармса выстроена на алогизмах, нарушении автоматизма восприятия, смеховой эффект возникает из-за тотального отказа от привычных доводов. Экзистенциально-трагический характер мироощущения Хармса выражается в мотивах ужаса перед немилосердными жизнью, временем и смертью, абсурдностью и алогизмом бытия. В конечном счете Хармс может восприниматься не как автор комического, а как автор трагического, которое «разлито» повсюду, в самой человеческой жизни, не тождественной со «сверхцелью» разумного и совершенного бытия.
СочиненияХармс Д. Собрание произведений: В 4 т. М., 1998.
ЛитератураАлександров А. ОБЭРИУ // День поэзии. Л., 1965.
Жаккар Ж. Ф. Даниил Хармс и конец русского авангарда. СПб., 1995.
Мейлах М. ОБЭРИУ – Диалог постфутуризма с традицией // Русский авангард в кругу европейской культуры. М., 1993. С. 163–170.
Скоропанова И.С. Поэзия в годы гласности. М., 1983. С. 29–34.
Флейщман Л. Маргиналии к истории русского авангарда. Бремен, 1975.
Николай Заболоцкий
Объединение реального искусства, или ОБЭРИУ, вместе с молодыми ленинградскими поэтами «левого» фланга (Д. Хармсом, А. Введенским, И. Бахтеревым и др.) организовывал Николай Алексеевич Заболоцкий (1903, Казань– 1958, Москва), поэт, чей жизненный и творческий путь во многом отразил трагические судьбы русской литературы XX в. Он принял участие в составлении программы и декларации группы, был автором манифеста, опубликованного в 1928 г. Название группы расшифровывал как «Объединение единственно реалистического искусства», а «у» – это украшательство, «которое мы себе позволяли». Поэт прошел путь от модернизма в обэриутский период творчества до классически ясного стиля в зрелый период. В настоящее время воспринимается как поэт-классик XX в.
Впервые стихотворения Заболоцкого «Красная Бавария», «Футбол», «Поход» были опубликованы в конце 1927 г. в ленинградской периодике. Известность пришла после книги стихов «Столбцы» (1929), в которой поэт создает гротескно-примитивный мир, совмещая натурализм и сюрреализм, иронию и своеобразную философию. Автор в своих авангардные поисках, экспериментировании со смыслами соприкасается с Д. Хармсом. Нарушая привычную логику, Заболоцкий очеловечивает животных и «анимализирует» людей. В стихотворении «Битва слонов» поэт описывает «борьбу со смыслом», используя возможности бурлескной метафорики:
Воин слова, по ночам
Петь пора твоим мечам!
<…>
Битва слов! Значений бой!
В башне Синтаксис – разбой.
Европа сознания
В пожаре восстания.
Невзирая на пушки врагов,
Стреляющие разбитыми буквами,
Боевые слоны подсознания
Вылезают и топчутся,
Словно исполинские малютки.
Однако торжество зауми, победившей в битве, приводит к поражению поэзии: «Поэзия, сраженье проиграв, / Стоит в растерзанной короне». Отказываясь от выработанных культурой правил, автор обнаруживает, что «Синтаксис домики строит не те, / Мир в неуклюжей стоит красоте. / Деревьев отброшены старые правила, / На новую землю их битва направила. / Они разговаривают, пишут сочинения, / Весь мир неуклюжего полон значения». Гармонизировать мир значит исказить его и проиграть битву творческого мышления с косностью материи, тогда как, по мысли поэта, важно воплотить парадоксальную несуразность и сочную свежесть обнаруженной «новой земли». Работая над «Столбцами», Заболоцкий пишет стихотворение «Свадьба» (1928), в котором прозорливость поэтического зрения, смелые метафорические образы, статичные картины, переданные в динамике движения, сарказм и ирония автора, его любовь к бытию и беззлобный смех над его убогостью и красочной роскошью достигают сюрреалистической остроты и неожиданности. Пафос оды, высокого жанра классицизма сочетается с гротескно-сатирическим стилем.
Сквозь окна хлещет длинный луч,
Могучий дом стоит во мраке.
Огонь раскинулся, горюч,
Сверкая в каменной рубахе
<…>
Они едят густые сласти,
Хрипят в неутоленной страсти
И распуская животы,
В тарелки жмутся и цветы.
Прямые лысые мужчины
Сидят, как выстрел из ружья,
Едва вытягивая шеи
Сквозь мяса жирные траншеи.
<…>
Огромный дом, виляя задом,
Летит в пространство бытия.
А там – молчанья грозный сон,
Седые полчища заводов,
И над становьями народов —
Труда и творчества закон.
Поэт подчеркивал, что это не пародия, это – «мое зренье» [282]. Принцип контраста, противопоставление миров «здесь» и «там», двухполюсность воссоздаваемой картины рождает эффект синтеза комического и трагического, Их взаимопроникновение передается через гротеск и одновременно использование «памяти» торжественного звучания одического ямба, восходящего к одам М. Ломоносова и Г. Державина. Высокая литературная лексика – «венец», «блистая», «дивный» – вступает в разительный контраст с системой «низких» образов и прозаизмов того «омерзительно вещественного», которым упиваются герои «Свадьбы». Поэт утверждал, что «предмет не дробится <…> в стихах», напротив, он «сколачивается и уплотняется до отказа». Характер «зрелищности» образной картины мира, созданной Заболоцким, заключается в необычном ракурсе зрения. Поэт называл себя «поэтом голых конкретных фигур, придвинутых вплотную к глазам зрителя» [283].
Творчество периода «Столбцов» связано с эстетическими поисками таких русских художников, как П. Филонов, Н. Гончарова, М. Ларионов, уходящих от раздробленности мира, ищущих архетипы подсознательного и формы их выражения. Стихотворный орнамент изукрашен воображением автора, смело обращающегося с традиционными тропами и стилистическими фигурами. Слушая стихотворение «Движение», соратник по ОБЭРИУ И. Бахтерев вспоминал, что «думал о Филонове» [284]:
Сидит извозчик, как на троне,
Из ваты сделана броня,
И борода, как на иконе,
Лежит, монетами звеня.
А бедный конь руками машет,
То вытянется, как налим,
То снова восемь ног сверкает,
В его блестящем животе.
В «Столбцах» проявилось резко индивидуальное восприятие жизни. Заболоцкий позже писал, что его темой был враждебный ему «хищнический быт всякого рода дельцов». В ранней поэзии не случайно возникают черты абсурдизма, реалистическая конкретность соседствует с гиперболизацией и алогизмом образов. Поэт протестует против физиологически безобразного, тупого и бездуховного бытия.
Продолжая традиции авангардистов, Заболоцкий создает в «Столбцах» негативную картину города, в котором изуродованы и природа, и человек. Контраст природной естественности и городской цивилизации обозначает особое, «перевернутое состояние» мира, где по улицам Москвы ведут под уздцы покойника, а кот кончает жизнь самоубийством. Витальная энергия людей и животных обессмыслена: «Нагие птицы верещали, скача неверными ногами»; «Тут пуля вьется сосунком», а «бедный конь руками машет». Заболоцкий использует речевые формы.^которые подчеркивают деформацию смысла и обнажают трагическую суть бытия. Стиль гротескного примитива, одноплановый синтаксис при многоплановой семантике, гротескные несовпадения между лексической и стилистической окраской слова и его логическим содержанием создают смысловую какофонию, которая как раз и отражает «реализм» абсурда и сознания «маленького человека».
