Марина Сванидзе - Исторические хроники с Николаем Сванидзе. Книга 2. 1934-1953
Молотов вспоминает: "Когда сняли Литвинова и я пришел на иностранные дела, Сталин сказал мне: "Убери из наркомата евреев"". До подписания пакта с Германией Молотов успеет взять к себе в замы старого знакомого, еврея по национальности, Лозовского. Лозовского расстреляют в 1952-м в ходе так называемой борьбы с космополитизмом. Жена Молотова, Полина Жемчужина, член Еврейского антифашистского комитета, будет арестована за сотрудничество с Михоэлсом.
Незадолго до смерти письмо Сталину пишет Крупская: "Дорогой Иосиф Виссарионович! Пишу Вам о волнующем меня вопросе. Мне сдается, что начинает показывать рожки великодержавный шовинизм. Среди ребят появилось ругательное слово "жид"".
Отец фашизма Бенито Муссолини в октябре 1939 года говорит: "Большевизм в России исчез. На его место встал славянский тип фашизма".
Осенью 1939 года в театре Михоэлса запрещают принятую к постановке пьесу Маркиша "Клятва". Пьеса повествовала о судьбе еврейской семьи, бежавшей из гитлеровской Германии в Палестину.
В 1942-м году 24 июля в ставке под Винницей за ужином Гитлер вспоминает о беседе Сталина с Риббентропом после подписания пакта. Сталин тогда сказал Риббентропу, что "ждет лишь того момента, когда в СССР будет достаточно своей интеллигенции, чтобы полностью покончить с засильем евреев, которые пока еще ему нужны".
Михоэлс продолжает работать.
Театр — это его среда обитания. Еще его учитель литературы предсказывал ему будущее великого актера. Правда, другой учитель обещал ему славу большого поэта. Михоэлс на самом деле чрезвычайно одарен от природы.
С. М. Михоэлс
Он отлично учился и успевал сам как частный учитель давать уроки по разным предметам. Только в тринадцать лет он начал обучаться русскому языку. Он увлекся Лермонтовым. В пятнадцать лет Михоэлс решает перевести лермонтовского "Демона" на иврит, потому что не удовлетворен переводом. И делает этот перевод. По отзывам — блестящий. Михоэлс никогда не терпел небрежности в языке. Русский язык любил и преподавал. Вспоминает друг Михоэлса режиссер Юрий Завадский: "Если вас затруднял какой-либо речевой вопрос — ударение, происхождение слова, его многогранный смысл, у Михоэлса вы получали ответ подробный, увлекательный. Михоэлс чувствовал, понимал, знал русский язык во всем богатстве и красоте".
Он вышел из патриархальной еврейской семьи, где профессия актера считалась зазорной. И он решил сделать адвокатскую карьеру.
Михоэлс поступил на юридический факультет Петербургского университета. Потом — Октябрьский переворот, который заставил Михоэлса усомниться в необходимости адвокатской деятельности. Он решает перейти на математический факультет и мог бы это легко сделать. Но вместо этого становится учеником только что созданной Первой еврейской театральной студии под руководством Алексея Грановского. Потом студия переезжает в Москву. В 1919 году появляется московский Государственный Еврейский театр, который играет на идише. Сначала театр в особнячке на улице Станкевича. Здесь же общежитие для актеров. Стены и потолок маленького зрительного зала расписывает не кто-нибудь, а Марк Шагал. Он же делает грим и костюм Михоэлса к премьерному спектаклю.
Из воспоминаний: "Перед самым выходом Михоэлса на сцену Шагал вцепился ему в плечо и тыкал в него кистью как в манекен, ставил на костюме какие-то точки и выписывал на картузе никакими биноклями неразличимых птичек и свинок".
Взлет театра блистательный. Публика в зале и еврейская, и русская. Вспоминает жена академика Петра Леонидовича Капицы Анна Алексеевна:
"В Еврейском театре было очень занятно. Там было очень мало людей, которые знали идиш, и все друг другу шептали, объясняли. Весь театр шептал.
Петру Леонидовичу очень понравился Соломон. Соломон не мог не понравиться. У него было необыкновенное обаяние. Он был очень умный, настоящий, какой-то мудрый человек и в то же время необыкновенно остроумный и талантливый как актер".
В 1928-м ГОСЕТ едет на гастроли в Европу.
Из рецензий зарубежной печати: "Этому театру следовало бы побывать во всем мире. Это не еврейский театр, а настоящий мировой театр". Успех театра вызвал неприязнь у советских властей. Руководитель театра Грановский в СССР не вернулся. Во главе ГОСЕТа становится Михоэлс.
В 1935 году Михоэлс ставит "Короля Лира". Он сам играет Лира. На одном из первых спектаклей присутствует английский режиссер и знаток Шекспира Гордон Крэг. На следующий день в газетах опубликована статья Крэга: "Я шел на спектакль с нескрываемым недоверием Я даже попросил Михоэлса, чтобы мне оставили такое место, с которого я мог бы уйти. Но я сразу понял, что с такого спектакля уходить нельзя. Теперь мне ясно, почему в Англии нет настоящего Шекспира в театре. Потому что там нет такого актера, как Михоэлс".
Как-то в период репетиций "Короля Лира" Михоэлс ночью зимой возвращался домой. Он поймал себя на том, что вслух громко на идише читает монолог Лира. В этот момент он попался на глаза трем пьяным парням, которые с криком "бей жидов" начали его избивать. Михоэлсу отбили легкие.
Гордон Крэг пришлет Михоэлсу приглашение исполнить на идише роль короля Лира в Шекспировском театре "Глобус". До Михоэлса это приглашение не дойдет. За Михоэлса ответят, что он болен и приехать не может.
Потом был 37-й год.
В один из вечеров Михоэлс попросил старшую дочь не отрекаться от него, если его заберут. Михоэлс ни в коем случае не подозревал свою дочь. Но в это время слишком многие отрекались от самых близких. Солженицын пишет про 1937 год: "Именно этот под залил нашу душу массовым растлением". Сталин впрямую откровенно шел на это растление душ, и оно ему удавалось.
Члены семьи Михоэлса в то время спали урывками. Ждали, что за ним придут, и боялись, что не удастся попрощаться.
Когда началась война, Михоэлс просился в ополчение. Ему сказали, что "ему найдут другое применение".
Его назначают главой Еврейского антифашистского комитета Известный на Западе деятель еврейской культуры Михоэлс должен заниматься просоветской настройкой мировой общественности.
О какой-либо деятельности ЕАК внутри страны даже речи нет.
ЦК ВКП(б) выдает ЕАК разрешение на издание газеты "Единение" на еврейском языке. Организуется отправка за границу статей о трагедии и героизме советских евреев. Внутри страны подобная информация подвергается жесткой цензуре и строго дозируется. Когда в мае 1945 года заговорят о лагере смерти в Освенциме, о евреях, уничтоженных в нем, не будет ни звука.
Для Михоэлса работа в Антифашистском комитете связана с конкретными человеческими судьбами. К нему домой приходят чудом уцелевшие беженцы из оккупированных областей. Михоэлс оставляет их ночевать, кормит. В Антифашистский комитет стекается информация о концлагерях. ЕАК разыскивает без вести пропавших.
К Михоэлсу домой приезжают люди из партизанских отрядов. Он говорит с ними дома и прямо на бульваре. Один из партизан сумел вывезти на освобожденную территорию группу еврейских сирот. Он рассказывал Михоэлсу о проявлениях антисемитизма в отношении этих несчастных детей, уцелевших от фашистов. Дочь Михоэлса Наталья вспоминает: "Отец только повторял: "Говорите, говорите. У вас есть передо мной большое преимущество — вы можете говорить, я же могу только слушать"".
Михоэлс трезвый человек, но 18 февраля 1943 года на 2-м пленуме Еврейского антифашистского комитета прямо заявлено о росте антисемитизма в стране. Член ЕАК, писатель и публицист Илья Эренбург скажет: "Ради пропаганды против фашизма среди евреев за рубежом нечего было создавать Еврейский антифашистский комитет, главная задача — в борьбе против антисемитизма у нас в стране". Но Михоэлса перемещают на другой фронт. Его командируют в США и Англию в целях сбора средств для Красной армии. Перед Михоэлсом ставится конкретная задача: собрать деньги на строительство как минимум тысячи самолетов и 500 танков. Задача выполнена. На грандиозных митингах, которые проводили международные еврейские организации, собрано 16 миллионов долларов, несколько миллионов выделяет "Джойнт". Очень скоро в связях именно с этой благотворительной организацией будут обвинены члены ЕАК. Фонд жены Черчилля дает 15 миллионов. Деньги давали простые люди: по пятьдесят центов, по доллару, по десять, — кто сколько мог. О Михоэлсе в США вспоминает Марк Шагал: "Я видел постановки, которые делали на площадях, на стадионах, на аренах цирков крупнейшие режиссеры нашего времени. Но такое действо, как антифашисткий митинг в Нью-Йорке в 1943 году" мог поставить только Михоэлс. Требовать от правительства США — не просить, требовать — открытия второго фронта — этого не позволил бы себе сам президент".
Марк Шагал
Михоэлс посещает Эйнштейна, На митингах Михоэлс неустанно повторял, что антисемитизма в СССР нет. Эйнштейн при личной встрече с Михоэлсом в дискуссию по этому поводу не вступал. Эйнштейн просто сказал: "Антисемитизм — это тень еврейства".
