Франсуа Гизо - История цивилизации в Европе
Всем известно первоначальное происхождение свободных учреждений в Англии; всем известно, каким образом в 1215 году союз высших баронов исторгнул у короля Иоанна великую хартию (Magna Charta). Менее известно то, что хартия эта от времени до времени была подтверждаема большинством королей. Между XIII и XVI веками насчитывается более тридцати таких подтверждений. Кроме того, к ней прибавлялись новые статуты, которыми она поддерживалась и развивалась. Поэтому она жила, так сказать, без перерывов и без промежутков. В то же время образовалась палата общин и заняла место в верховных учреждениях государства. Собственно говоря, она укоренилась в Англии еще при Плантагенетах, хотя и не играла при них особенно важной роли; управление государством еще не принадлежало ей, не находилось даже под ее влиянием; она принимала в нем участие только по приглашению короля и то нерешительно, неохотно, опасаясь запутаться и навлечь на себя нарекание, почти не желая увеличить свою власть. Но когда дело шло о защите частных прав, достояния или домашнего спокойствия граждан – одним словом, личной свободы, – тогда палата общин с величайшею энергиею и настойчивостью исполнила свой долг и полагала начало тем принципам, которые легли в основание английской конституции.
После Плантагенетов, и в особенности при Тюдорах, палата общин, или лучше сказать весь парламент, представляется в совершенно ином виде. Он уже не так успешно, как при Плантагенетах, защищает личную свободу граждан. Произвольные аресты, нарушения частных прав встречаются гораздо чаще и чаще оставляются без протеста. Зато в общем управлении страны парламент занимает гораздо более видное место. Чтобы изменить государственную религию, чтобы установить порядок наследования, Генрих VIII нуждался в орудии, в общественной опоре; таким орудием послужил для него парламент, и в особенности палата общин, при Плантагенетах она была центром сопротивления, гарантиею частных прав; при Тюдорах она сделалась средством управления общей политики. Вот причина, по которой так усилилось значение палаты общин, несмотря на все виды тирании, которым она подчинялась, которым она даже служила. К концу XVI столетия положены уже были основания настоящей ее власти, – той власти, на которой, собственно говоря, и основывается представительное правительство.
Итак, свободные учреждения Англии в конце XVI века представляются в следующем виде: 1) издревле существующие правила, принципы свободы, которых никогда не теряли из виду ни население, ни законодательство, 2) примеры, воспоминания свободы, смешанные, правда, с примерами и воспоминаниями противоположными, но достаточные для того, чтобы узаконить и поддержать народные требования, чтобы служить опорою для защитников свободы в борьбе с произволом и тираниею, 3) местные, частные учреждения, богатые зародышами свободы: суд присяжных, право соединяться, носить оружие, независимость муниципальной администрации и суда, 4) наконец, парламент и его сила, в которой больше, нежели когда-либо, нуждалась королевская власть, расточившая большую часть своих независимых доходов, домен и феодальных прав, и принужденная обращаться для собственного содержания своего к содействию страны.
Из этого видно, что политическое состояние Англии в XVI веке значительно отличалось от состояния материка. Несмотря на тиранию Тюдоров, несмотря на систематическое торжество абсолютной монархии, Англия не лишилась твердой точки опоры, надежного способа действий для вновь появившегося в ней духа свободы.
В Англии в эту эпоху совершилось, следовательно, одновременное развитие двух национальных потребностей: с одной стороны, в недрах начавшейся реформации проявлялась потребность религиозного переворота, религиозной свободы; с другой стороны, успехи абсолютной монархии возбуждали потребность в политической свободе; и потребности эти в дальнейшем развитии своем могли ссылаться на то, что было уже сделано ранее в этом направлении. Они вступили между собою в тесный союз. Партия, стремившаяся к религиозной реформе, увидела в политической свободе средство защиты своей веры и совести против короля и епископов. Друзья политической свободы в свою очередь стали искать поддержки в народной реформе. Обе партии соединились для борьбы с абсолютною властью как в светском, так и в духовном мире, – властью, вполне сосредоточенною в руках короля. Таково происхождение, таков смысл английской революции.
Итак, она преимущественно имела в виду защиту или завоевание свободы. Для религиозной партии свобода была средством, для политической – целью; но для обеих все дело шло только о ней, и по необходимости они соединили свои силы, чтобы достигнуть ее. Между партиями епископальною и пуританскою не было религиозной распри в строгом смысле слова; борьба завязалась не из-за догматов, не из-за предметов, относившихся к самой вере. Конечно, мнения их различались между собою по многим весьма существенным пунктам; но не в этом заключался главный повод спора. Политическая свобода – вот что пуританская партия хотела исторгнуть у партии епископальной, вот что было причиною и предметом борьбы. Существовала и другая религиозная партия, желавшая положить основание особой системы, доставить преобладание своим догматам и обрядам, своему особому церковному устройству: это была партия пресвитерианская; но несмотря на все усилия, она не могла собственными средствами достигнуть исполнения своих желаний. Поставленная в оборонительное положение, теснимая епископами, она ничего не могла сделать без действия политических реформаторов, ее естественных вождей и союзников; господствующим интересом ее также была свобода. Итак, свобода – вот общая мысль, общая цель всех партий, участвовавших в движении, как бы велико ни было их взаимное различие. Поэтому английская революция, рассматриваемая с общей точки зрения, представляется событием по преимуществу политическим; она совершилась среди религиозного народа в религиозном веке, действовала с помощью религиозных идей и страстей; но первоначальное побуждение и окончательная цель ее одинаково запечатлены политическим характером; везде преобладает стремление к свободе, к уничтожению всякой абсолютной власти.
Рассмотрим теперь различные фазисы этой революции, изучим те великие партии, которые одна за другою участвовали в ней; затем укажем связь ее с общим ходом событий в Европе и определим ее место и значение в европейской цивилизации. Подробное рассмотрение фактов, точно так же как и беглый обзор их покажет вам, что английская революция была первым столкновением свободного исследованья с абсолютною монархиею, первым взрывом борьбы между этими двумя великими силами.
В замечательном кризисе, занимающем нас, проявляются три главные партии, которые заключают в себе как бы три революции, последовательно выступавшие на сцену исторического мира. В каждой партии, в каждой революции соединяются и действуют за одно две партии – политическая и религиозная; первая стоит во главе движения, вторая следует за нею, но обе необходимы друг для друга, так что двойственный характер события отражается на всех фазисах его.
Первою по времени партиею, под знаменем которой сначала шли все остальные, была партия законной реформы. При начале английской революции, когда в 1640 году созван был долгий парламент, все говорили и многие думали, что достаточно только одной законной реформы, что в старинных законах и обычаях страны существуют средства для искоренения всех злоупотреблений, для установления правительственной системы, вполне сообразно с требованиями народа. Эта партия громко порицала и чистосердечно желала предупредить противозаконные поборы, произвольное взятие граждан под стражу, одним словом, все действия, несогласные с действующими законами страны. В идеях этой партии скрывалось верование в верховную державность короля, т. е. в абсолютную власть его. Тайное, инстинктивное чувство, конечно, говорило ей, что в этом начале есть нечто ложное и опасное, поэтому она и старалась никогда не упоминать о нем; но доведенная до крайности и вынужденная к решительному объяснению, она допускала в королевском сане власть, стоящую выше всякого человеческого происхождения, всякого контроля и, в случае необходимости, защищала эту власть. Она думала вместе с тем, что власть, абсолютная по своему принципу, должна действовать по известным правилам, в известных формах и пределах и что эти правила, формы, пределы достаточно определены и обеспечены великою хартиею, подтвердительными к ней статутами и вообще древним законодательством. Таковы были ее политические верования. В религиозном отношении партия законной реформы была того мнения, что епископы слишком расширили круг своих действий и присвоили себе слишком большое политическое значение, что юрисдикция их слишком обширна, что необходимо ограничить ее и наблюдать за ее отправлением. Однако она твердо держалась епископского сана, не только как церковного учреждения, церковной, правительственной системы, но и как необходимой опоры для королевской прерогативы, как средства защищать и поддерживать преобладающее влияние короля в делах религиозных. В политическом мире – верховная власть короля, действующая с соблюдением законных форм и в законных пределах; в религиозном мире – преобладание власти короля, применяемой и поддерживаемой епископами, – такова была двойственная система партии законной реформы, главнейшими вождями которой были Кларендон, Кольпеппер, лорд Кэпель, даже лорд Фольклэнд, самый горячий приверженец общественной свободы. В рядах этой партии находились почти все члены высшего дворянства чуждые рабской преданности двору.
