Гали Еникеев - Великая Орда: друзья, враги и наследники
Впрочем, и сам известный казачий атаман Ермак, по обоснованному мнению казахского историка А. Ш. Кадырбаева, был ногайцем (то есть, из «ногайских» татар, кто они – см. также в Части I), – как и большинство его казаков. Прозвище-имя «Ермак» – это татарское слово, буквально означает «промоина», «овражек». В переносном смысле, в качестве прозвища, слово «Ермак» означает на татарском языке: «тот, который делает что-либо кое– как, не доводя дело до конца». Впрочем, известно и другое прозвище-имя Ермака – «Токмак», тоже татарское слово, означает в переводе «колотушка». Ну и поясним об имени-прозвище «Кучум» – тоже слово татарское, означает в переводе «кочевой» (в смысле – «непостоянный, скитающийся, склонный к перемене мест», «пришлый»).
Поясним также, что согласно сохранившимся в памяти некоторых ногайских татарских родов сведениям, хан Кучум был разгромлен, и позже судим и казнен именно «ногайскими» татарами. Притом Кучум был свергнут и уничтожен именно за более чем усердное «продвижение» в Сибири и на Урале интересов бухарцев и хивинцев (и соответственно, их «учителей» персов и других ближневосточных купцов и духовенства), ну и, само собой, также за убийство соплеменника ногайских татар Ермака. Понятно, что эти сведения никто из «научных работников» не записывал у стариков, не собирал у них исторические документы об этом и не «вводил в научный оборот» эти сведения – поскольку они никак не «вписывались» в официальную романовскую теорию «об отвоевании Сибири русскими у плохих татар».
Но вернемся в Московию, где установилось прямое правление ордынского царя Бориса. Вместе с войсками московских бояр и князей, татарских ханов, царевичей и мурз вся армия Бориса Годунова составляла «полмиллиона войска, как уверяют, в движении стройном, быстром, с усердием несказанным, с доверенностью беспредельною» (58, с. 183), (там же, с. 215). Также и крымский царь Казы-Гирей извещал Бориса Годунова, что «желает вечного союза с Россиею, возобновляя договор, заключенный в Федорово царствование: будет в воле Борисовой и готов со всею Ордою идти на врагов Москвы» (там же, с. 185).
«Самый могущественный из всех татарских мурз-карачи»[119], ордынец Кадыр Али бек, соратник ордынского хана Ураз Мухаммада, писал в конце XVI века о Борисе Годунове: «Пусть с минуту на минуту приближается взятие Рума, Китая, обладанье странами семи климатов. Да пьет он вина из [руки] Кравчия Вечности, и в этом бренном мире пусть достигнет он богатства и счастья!.. У всех – русских, татар, немцев и поляков есть один хан с именем Борис!» (109).
В советском издании, где приводятся выдержки из этого малоизвестного татарского «Сборника летописей Кадыр Али бека»[120], комментируется: «Автор, представитель высшей татарской (уточним – сибирско-касимовской)[121] светской аристократии, Кадыр-Али бек, вышедший из повиновения хану Кучуму в 1582 г.» (109, с. 40–43), (там же, с. 51), хочет изобразить русского царя общим отцом и главой для всех разноязычных народов, даже не входивших в состав русского государства» (там же, с. 71).
Вообще-то, советский историк, мягко выражаясь, далеко не всю правду нам сообщает в своем комментарии – как хорошо видно по приведенному тексту из татарской летописи, мурза Кадыр Али бек о царе Борисе Годунове пишет, вообще-то, не как о «русском царе», или о «татарском хане».
Кадыр Али бек пишет именно о хане Борисе, который есть общий хан для народов Евразии – для русских, татар, немцев и поляков. То есть, мы видим еще одно подтверждение того, что Борис Годунов был именно ордынским царем, и дело шло, по всей видимости, к единению державы Монгол – Великой Татарии.
Заметим также, что приведенный пример говорит о том, что татарский мурза-ордынец Кадыр Али бек вовсе не был «захвачен в плен русскими» в ходе якобы «отвоевания русскими Сибири у татар», как напишут потом историки-западники. Ордынец Кадыр Али бек просто не стал подчиняться Кучуму, который в свое время объявил себя ханом над значительной частью населения Сибири и Урала. Тем самым Кучум, как видим, вошел в конфликт не только с татарами Ногайской Орды (см. чуть выше), но также и со многими другими ордынцами, включая «самого могущественного из татарских мурз-карачи» Кадыр Али бека и его сторонников.
Доказательства того, что Борис Годунов был именно законным наследником престола державы из рода ордынских царей, правнуком Ивана III и близким родственником Ивана IV, приводятся в работе Г. В. Носовского и А. Т. Фоменко (81, с. 221–227). Приведенные чуть выше сведения из татарского исторического источника – также дополнительный аргумент в поддержку высказанной указанными исследователями версии о том, что царь Борис – законный царь старой Ордынской династии. Хотя, повторю, не со всеми выводами названных авторов, по моему мнению, можно полностью соглашаться, но необходимо признать, что в их работах приведено множество сокрытых от нас ценнейших фактов из подлинной истории Отечества. Также немало в трудах указанных историков-исследователей сведений, говорящих об искажении, более того, – как совершенно верно выразились эти исследователи – об искажении и очернении истории русских и татар романовскими историками-иностранцами, подобными Миллеру, и их подручными.
В официальной историографии, наряду с объективными фактами, в том числе и в работах Н. М. Карамзина и В.О Ключевского, о царе-ордынце Борисе Годунове и его делах, естественно, приводится также и масса дезинформации, как выразился сам В. О. Ключевский, «политической клеветы на царя Бориса» (61). Вся эта клевета – из содержания пропагандистского материала тех, кто готовил Смуту и свержение Ордынской власти в Московии и Великой Татарии, в том числе и путем проведения соответствующей агитационной войны и агентурной деятельности. Распространение сей клеветы входило в подготовительную часть очередного этапа грандиозного наступления Западного мира на Восток, организованного и осуществляемого католиками.
Последующие события, развернувшиеся в Московии и Великой Татарии в следующем, XVII столетии, и продолжившиеся с возрастающей интенсивностью и в XVIII в., полностью подтверждают сказанное: это, в первую очередь, военное вторжение войск «Лжедмитрия» в Московию и захват власти Романовыми. Это и насильственное обращение романовским правительством «ордынцев – предков большинства русских, тех, чья родина южнее широты Москвы-реки», в «греческую веру» (2, с. 938), (64), а также политика насильственного крещения татар, исповедовавших Ислам. Это и установление Романовыми и их подручными крепостного рабства в России, и проводимая ими политика изведения татар и чингизизма – в том числе при помощи мусульманского духовенства, организованного в «духовное управление» под «скипетром Романовых». Это и последующие кровопролитные войны России «с турками, со шведами, с персами, даже с самой собой, с астраханцами, казаками» (61, с. 538). В этих войнах, которые практически непрерывно велись в интересах наиболее влиятельных западноевропейских политических кругов, романовская Россия выполняла роль поставщика как «пушечного мяса», так и «материальной части» в громадных масштабах, расплачиваясь жизнями, здоровьем и благополучием русских, татар и других их земляков, населявших добрую половину Евразии-Татарии.
Все эти факты говорят о том, что Смута в России была устроена именно с целью установления в Московии власти, угодной самой могущественной западноевропейской державе того времени – сверхдержаве Папы Римского. «Запад был готов на все, чтобы завладеть Русью – этими огромными воротами на Восток. <…> Московская Смута – шаг к колонизации Востока. Этот замысел еще в 1584 году излагал в письме кардиналу ди Комо папский легат Поссевино. Он контурно дал сценарий Смуты, предложив трехлетний срок завоевания Польшей Московии <…>. В штрихах иезуит показал контуры внешней политики, которую потом почти три века проводили в жизнь цари Романовы. Персидские и турецкие войны, унесшие тысячи жизней, велись по заказу Рима. Они были выгодны только ему» (2, с. 1029).
Но вернемся к более детальному рассмотрению событий Смутного времени в Московии. Как мы видели чуть выше, во время царствования Бориса дела в Московии обстояли более чем благополучно. Московия возобновила союз с другими «осколками» Великой Орды, в это время растет ее могущество. Да и внутреннее положение Московии при царе Борисе только укрепляется, как и его авторитет. Притом учтем, что «первые два года правления Бориса» – это практически половина времени его «официального» пребывания на престоле Московии (1598–1604 гг.). Эти годы «казались лучшим временем России с XV века: она была в вышней степени своего нового могущества, безопасная собственными силами и счастием внешних обстоятельств, а внутри управляемая с мудрою твердостию и с кротостию необыкновенною» (58, с. 220–221). Были значительно уменьшены налоги, отменена смертная казнь, все сословия общества «могли быть довольны за себя и еще довольнее за Отечество, видя, как Борис в Европе и Азии возвеличил имя России без кровопролития и без тягостного напряжения сил ее; как радеет о благе общем, правосудии, устройстве» (там же).
