П Сталь - Новый швейцарский Робинзон
Трудясь над ним, мы заботились как бы о приятном; Фриц напомнил нам предприятие полезное: - постройку караульни и постановку пушки на возвышенной площадке острова Акулы. Предприятие было трудное; однако мы выполнили его, хотя не без продолжительных и стеснительных усилий. Я начал с того, что устроил на скале возможно крепкий ворот и сложный блок, которые дали мне возможность поднять на скалу снятую с лафета пушку. Эта работа заняла нас в течение дня, потому что высота площадки была от пятидесяти до шестидесяти футов.
Позади пушки, вновь положенной на лафет, мы построили большой шалаш из досок и бамбуковых стеблей; подле него была поставлена мачта с бечевкой для поднимания флага, по условию, белого в спокойное время и красного - в случае тревоги. Когда и починка нашего воздушного жилища, и постройка караульни, и постановка пушки были успешно окончены, то есть по прошествии двух месяцев, мы были до того довольны, что решили отпраздновать окончание работ с некоторой торжественностью, при чем в первый раз подняли на мачту швейцарский флаг, при громе пушечного выстрела.
XXXVII
СОСТОЯНИЕ КОЛОНИИ ПО ПРОШЕСТВИИ ДЕСЯТИ ЛЕТ.
ПОЕЗДКА ФРИЦА НА КАЙЯКЕ. ГНЕЗДА.
ЖЕМЧУЖНАЯ БУХТА. ТЮЛЕНИ. АЛЬБАТРОС
В моем дневнике глава сменяется главой так же незаметно и однообразно, как на деле годы сменялись для нас годами. И немудрено: - я рассказываю о своей жизни, или, точнее, о жизни моей семьи в течение десяти лет, проведенных вдали от родины и людей, без других средств к существованию, кроме нашего собственного труда, без иного утешения, кроме нашей искренней веры в благость Бога и нашей взаимной привязанности, укрепленной всякими испытаниями.
В течение этого десятилетия сколько совершилось важного для нас и ничтожного! сколько наш маленький мир испытал важных и ничтожных событий! Каждый день приносил свои заботы и свои удовольствия, потому что труд, наиболее тяжелый для рук, дарил нас и наибольшей радостью, и потому что мы никогда не проклинали труда, доставлявшего нам и насущный хлеб, и покой души. Каждый вечер, перед сном, вспоминая протекший день, мы благодарили Бога за Его неисчерпаемую милость к нам. Каждое утро, готовясь приступить к тяжелым дневным работам, мы просили Бога благословить наши усилия, укрепить наше здоровье, единственное богатство, и любовь к труду, единственную нашу гордость.
И в течение этих десяти лет, столь долгих для людей незанятых или больных и столь коротких для тех, кому, как мне, предстояло прокормить семью, воспитать детей, беречь их, любить, - все способствовало благосостоянию нашей маленькой колонии. При наших возобновлявшихся усилиях, при постоянном труде, все наши начинания венчались блестящим успехом. Что было совершено здесь помощью моих четырех детей того, я думаю, в Европе, при тамошней обстановке, не выполнили бы сто искусных работников. Каждый год сопровождался каким-либо усовершенствованием, расширением наших владений, увеличением нашего благосостояния. Мы жили, в точном смысле, среди дел рук наших. После Бога, мы сами были творцами нашего маленького мира. Как велико могущество человека, когда он повинуется закону труда! Помимо нескольких неизбежных ошибок и промахов, помимо нескольких также неизбежных припадков нездоровья, все вокруг нас развивалось и крепло, растения наших плантаций и наши дети. Орлята стали орлами. Все четверо были, или, по крайнем мере, казались мне, прекрасными и добрыми, конечно, с различиями, вытекавшими из их природы и характера. Они нежно любили друг друга, в то же время детски и мужественно работали как взрослые, играли как дети. Фрицу исполнилось двадцать три года, Эрнесту двадцать один, Жаку девятнадцать, Франсуа шестнадцать. Время едва коснулось лица моей подруги, которая оставалась ангелом нашей пустыни; прекрасная душа жены по-прежнему отражалась в ее кротком взоре. Дети обожали свою мать и соревновались друг перед другом в осыпании ее ласками. Всякий старался предохранить ее от неприятности и утомления, доставить ей удовольствие, поразить ее приятной нечаянностью. "Никогда не бывала я так счастлива, - говаривала она мне иногда: - это более чем счастье, и если б нам суждено было жить для этих детей вечно, если б смерть не должна была разлучить нас с ними, если б нам не суждено в этой пустыне исчезнуть одному за другим, оставляя пережившим нас печаль и одиночество, то я благословляла бы небо, создавшее для нас весь этот рай на земле. Но, увы, увы, придет день, мой друг, когда глаза наши закроются навсегда.
Я старался ободрить жену мыслью, что Бог, оберегавший нас доселе, не покинет и впредь, что Он завершит Свою милость и что Ему следует доверить заботу о дальнейшей судьбе нашей и наших детей.
- Ты прав, - отвечала она, - мои жалобы богохульство. Да простит мне их Бог, и да оправдает Он твое упование на Него.
Что касается меня, то волосы мои побелели, но я сохранил здоровье и силу, старость не ослабила ни одной моей способности, и моя вера в Бога сохранилась всецелой. Я сознавал себя под Его защитой.
Наши домашние животные, то есть наши товарищи, друзья, тоже благоденствовали. Мычок достиг полного своего роста; корова наша каждый год телилась, и из этого приплода мы сохранили две особи: - одна стала доброй дойной коровой, другая - сильным быком. Корову, по ее светлой шерсти, мы назвали Белянкой, а быка - Ревком, по его грозному голосу. Ослица дала нам двух осленков, из которых одного мы назвали Стрелой, а другого Живчиком. Наконец, от многочисленного приплода шакала мы сберегли только одного детеныша, который становился отличной ищейкой и которому Жак дал шуточное имя Коко. Конечно, я не упоминаю ни о нашем мелком скоте, который также размножился, ни о нашей живности, которая изобильно снабжала наш стол мясом и яйцами. Словом, не было фермера богаче меня, и наше счастье было бы полно, если б, как говорила жена в минуты слабости, мы жили не вдали от людей, наших ближних, и если б дети наши могли пользоваться сельской роскошью в населенном крае.
Однажды, когда Фриц уехал на своем кайяке с самого утра, мы после обеда отправились к караульне, чтобы оттуда взглянуть на море и попытаться увидеть нашего искателя приключений. На мачте развевался швейцарский флаг, и пушка была заряжена, готовая потрясти даль своим грозным гулом. Мы озирались, ждали; но ничто не появилось вдали. Наконец, по прошествии довольно долгого времени, я, при помощи подзорной трубки, различил черную точку, которая скоро приняла очертания: - то был наш дорогой Фриц. Он работал веслами, но, сколько я мог судить на далеком расстоянии, медленнее обыкновенного, направляясь к заливу Спасения.
Жак подошел к пушке с зажженным фитилем в руке.
"Пли!" - скомандовал Эрнест в качестве артиллерийского офицера.
Жак поднес фитиль к затравке, и вслед за громом орудия наш мореходец мог слышать наши радостные "ура", приветствовавшие его возвращение. Затем все мы поспешно спустились на берег, чтобы опередить Фрица и принять его на земле, подле нашего жилища. В это время я разглядел причину медленности кайяка. На носу челна, то есть на бивнях моржа, я увидел большую вязку, по-видимому, всклоченных перьев. К корме также был привязан большой мешок, свободно полоскавшийся в воде. Наконец, на одном боку кайяка висела большая масса, которую мы еще не могли разглядеть.
- Добро пожаловать, Фриц! - крикнул я ему. - Откуда плывешь? Не подвергался опасности?
- Нет, папа, слава Богу! - ответил Фриц. - Напротив, это путешествие было самое счастливое, как вы узнаете это.
Когда кайяк был вытащен на берег и разгружен, мы подошли к Фрицу в ожидании рассказа об его похождениях, которые ему и самому хотелось сообщить нам.
- Прежде всего, папа, прошу простить меня за то, что я уехал сегодня утром без твоего разрешения. С тех пор, как у меня такое легкое и удобное судно, я не умею противиться желанию выезжать на нем на приключения. Уже давно хотелось мне ближе познакомиться со страной к западу от пещеры и с местностью, на которой я убил моржа. Если б ты запретил мне эту поездку, то я не захотел бы ослушаться тебя, и потому сегодня утром я отправился без твоего ведома. На случай непредвиденных встреч, которые могли продолжить мою поездку, я захватил с собой, кроме готовой пищи, багор, гарпун, удочки, топор, ружье, пистолеты, компас и моего орла.
Погода благоприятствовала моему предприятию: - море было спокойно, и небо безоблачно. Я воспользовался минутой, когда вы были заняты в пещере, сел в кайяк и отдался течению ручья, который скоро унес меня из ваших глаз. На том месте, где десять лет тому назад погиб наш корабль, чистота воды дозволила мне рассмотреть на некоторой глубине большие пушки, ядра, полосы железа и другие предметы, которые мы можем вытащить, когда построим водолазный колокол, который, как кажется, ты, папа, намерен это сделать. Отсюда я поплыл на запад, к берегу, и, обогнув мыс, состоящий частью из груды скал, наваленных одна на другую, частью из обломков, едва торчащих из воды, я увидел бесчисленное множество птиц и, на некотором из них расстоянии, значительное число морских млекопитающих, нерепух, моржей и других.
