Евгений Анисимов - Россия в середине XVIII в.: Борьба за наследие Петра.
Как и положено фавориту, у Яковлева были свои причуды и капризы. Хлопотавших, как Болотов, о получении офицерского чина он принуждал часами молиться вместе с ним в церкви и выдавал офицерские патенты в зависимости от усердия испытуемого в отбивании поклонов. В фаворитах Яковлев продержался несколько лет, и уже другой проситель — мемуарист М. В. Данилов застал его в 1758 г. утратившим «силу». Шувалов «избрал себе в любимцы из канцелярских переписчиков подьяческого сына Макарова», который «своим проворством как для письменных дел способным, так и в других нежных услугах графу понравился: граф пожаловал Макарова своим адъютантом»13.
На чало выдвижения Петра Шувалова в ряды первых сановников Елизаветы относится к середине 40-х годов XVIII в. Этому в немалой степени способствовала его женитьба на немолодой, некрасивой, но любимой фрейлине Елизаветы Мавре Егоровне Шепелевой. Веселая и умная Мавра на протяжении десятков лет являлась ближайшей подругой Елизаветы. Досконально изучив привычки и непростой характер своей госпожи, она смогла до самой своей смерти в 1759 г. сохранить доверие императрицы и научилась тонко и ненавязчиво, играя на слабостях Елизаветы, извлекать из своего влияния реальные выгоды. Я. П. Шаховской в своих записках повествует, как Мавра, выполняя задание мужа, поссорившегося с Шаховским, сумела настроить против Шаховского Елизавету и добиться его наказания14. M. М. Щербатов писал, что Петр Шувалов достиг служебных успехов и богатства, «соединяя все, что хитрость придворная наитончайшая имеет, то есть не токмо лесть, угождение монарху, подслуживание любовнику Разумовскому, дарение всем подлым и развратным женщинам, которые были при императрице (и которые единые были сидельщицы у нее по ночам, иные гладили ноги), к пышному, немного знаменующему красноречию»15.
После женитьбы на Шепелевой в 1742 г. Петр Шувалов быстро пошел в гору. В 1744 г. он уже генерал-лейтенант и сенатор, через два года — камергер и граф. Особенно возросло влияние Шувалова в 50-е годы, когда фаворитом Елизаветы стал его Двоюродный брат Иван Иванович. В отличие от Ивана Петр Шувалов совершенно не вмешивался во внешнюю политику, но прочно завладел внутренними делами государства, верховодя в Сенате, в военном и финансовом ведомствах. Конечно, Петр Иванович был силен не только связями своей жены или двоюродного брата. Ярый ненавистник Шувалова генерал-прокурор Я. П. Шаховской признавал за ним «острые проницательства», а ядовитый M. М. Щербатов, поместивший на страницах своей знаменитой книги карикатурную галерею фаворитов, писал о нем так: «Петр Иванович Шувалов был человек умный, быстрый, честолюбивый…» и т. д.16 Думается, эти характеристики справедливы, ибо, как известно, первое, в чем стремятся отказать человеку его враги, — это в уме.
Анализ многолетней деятельности Петра Шувалова позволяет отметить присущее ему и довольно редкое у его современников качество — чувство нового. В сочетании с честолюбием, энергией, властной уверенностью в правоте (а иногда и в безнаказанности) это свойство ума и характера выдвигало Петра Шувалова из среды его коллег по Сенату, предпочитавших, по словам Я. П. Шаховского, «ставить парусы по ветру», избегать всякой инициативы и — как следствие этого — ответственности. Шувалов действовал иначе. После смерти Петра Великого в России, пожалуй, не было другого государственного деятеля, который бы подобно Петру Шувалову так живо откликался на всякое предложение, новую идею и поощрял на этом пути своих подчиненных.
М. В. Данилов, натерпевшийся в своей жизни от Шувалова, в мемуарах отмечает эту черту своего начальника и пишет, что «граф был охотник (до проектов. — Е. А.) и сего требовал от всех офицеров, кто может что показать». Заметив в молодом Данилове склонность к изобретательству, Шувалов приблизил его к себе, «так что когда за столом при обеде случалось ему, графу, разговаривать и советовать об артиллерии, то, оставя всех с ним сидящих, требовал» от Данилова «своему разговору одобрения и изъяснения. Я, — продолжал мемуарист, — ему отвечал на все его слова по приличности и, видя хорошее о себе мнение, утешался тем не мало»17. Чтобы оценить эту черточку характера и широту натуры Шувалова, нужно на минуту представить себе пышность и церемонность обедов первейшего сановника России и то, как этот увешанный бриллиантами генерал-аншеф, оставив самое изысканное общество, увлеченно обсуждал с безвестным артиллерийским поручиком устройство орудий.
По словам Данилова, «графский дом наполнен был тогда весь писцами, которые списывали разные от графа прожекты». Действительно, с 1744–1745 гг. и вплоть до самой смерти в начале 1762 г. Петр Шувалов представлял на рассмотрение Елизавете и Сенату огромное количество разнообразных проектов по многим отраслям внутренней политики. Современники отмечали необычайную велеречивость Шувалова, выражавшегося высокопарно и витиевато. Вот, к примеру, выдержка из его проекта «О разных государственной пользы способах» (1754 г.): «Не всяк ли чювствует общее добро, которое, протекая от края до края пределов империи, напаяет, питая обитателей, так обильно, что сверх чаяния и желанию человеческому свойственных вещей неописанныя милосердии от руки ея ниспосылаются. Отечество возрастает из силы в вышних сил пределы, народ и все общество благоденствует, плавая в полезностях, произведенных им, заключение небесное судьбы свои нам открывает, на какой конец их определило…»18
На этом, щадя читателя, прервем Цицерона елизаветинских времен, но отметим, что Шувалов писал так совсем не для того, чтобы словесным кружевом скрыть пустоту своих проектов. Его проекты были подчас на редкость содержательны, оригинальны и в ряде случаев опережали время. Так что словесные кружева предназначались для усиления воздействия идей на читателей, придавали проектам характер самостоятельных произведений. При этом нужно учитывать, что Шувалов, имея под рукой целый штат переписчиков, распространял в столице большое количество копий своих проектов, «о коих тогда везде в знатных домах разговоры употребляемы были»19.
Проектов было так много, что уже М. В. Данилов пытался классифицировать их: «Некоторые из них были к приумножению казны государственной, которой на бумаге миллионы поставлено было цифром; а другие прожекты были для собственного его графского верхняго доходу»20. Такая классификация не совсем верна, хотя и остроумна.
Действительно, многие предложения Петра Шувалова предполагали увеличение доходов казны и по своей сути были проектами, типичными для «прибыльщиков» времен Петра I. Например, Шувалов предложил чеканить из пуда меди монеты не на 8 руб., как раньше, а на 16 руб. и затем на 32 руб., аналогично тому как при Петре выпускались для покрытия военных расходов новые деньги с уменьшенным количеством серебра. Разумеется, казна получила от чеканки новой медной монеты учетверенную прибыль, но, как отмечал С. М. Троицкий, это было лишь временным выходом из финансовых затруднений, «а в дальнейшем вело к нарушению экономической жизни и полному расстройству денежного обращения в стране»21. Конечно, сказано несколько сильнее, чем следовало, — расстройства финансов, да к тому же полного, в результате порчи монеты Шуваловым не произошло, но одно несомненно: в течение XVIII в. такие и им подобные мероприятия привели к общему обесцениванию денег в стране в 5 раз.
Как сугубо фискальные можно было бы рассматривать и проекты Шувалова о винной и соляной торговле, реализация которых привела к росту цен на вино и соль, если бы не цель, которую они преследовали, — постепенно заменить прямое обложение Косвенным, как более прогрессивным и эффективным средством Увеличения государственных доходов. Так же обстояло дело и с шуваловскими проектами по торгово-промышленной политике: хотя многие из них были выдержаны в традиционном духе протекционизма и меркантилизма и несли в себе мало нового, однако предложенная Шуваловым отмена внутренних таможен являлась для своего времени необычайно смелой реформой и имела принципиальное значение для будущего развития национальной экономики.
Пожалуй, однозначно следует оценить лишь те проекты Петра Шувалова, которые вводили монопольное право самого Шувалова на различные промыслы. В 1748 г. он взял на откуп сальный промысел, затем прибрал к рукам китоловный, тюлений и другие промыслы на Севере. Став крупнейшим «монополистом», он подорвал основу мелкого предпринимательства и промыслов на Севере и Каспии. Откупа, приносившие Петру Шувалову огромные доходы, сделали его имя весьма известным в народе. Екатерина II вспоминала, что вынос тела покойного фельдмаршала затянулся и замерзшие люди рассуждали: «…иные, вспомня табашной того, Шувалова, откуп, говорили, что долго его не везут по причине той, что табаком осыпают; другие говорили, что солью осыпают, приводя на память, что по его проекту накладка на соль последовала; иные говорили, что его кладут в моржовое сало, понеже моржовое сало на откуп имел и ловлю трески. Тут вспомнили, что ту зиму трески ни за какие деньги получить нельзя, и начали Шувалова бранить и ругать всячески. Наконец, тело его повезли из его дома на Мойке в Невский монастырь. Тогдашний генерал-полицмейстер Корф ехал верхом пред огромной церемонией, и он сам мне рассказывал в тот же день, что не было ругательства и бранных слов, коих бы он сам не слышал противу покойника, так что он, вышед из терпения, несколько из ругателей велел захватить и посадить в полиции, но народ, вступясь за них, отбил было, что видя, он оных отпустить велел, чем предупредил драку и удержал, по его словам, тишину»22.
