Борис Акунин - Часть Европы (с иллюстрациями)
В 1253 году крестовый поход был действительно объявлен. Даниил принял от папского легата королевский венец, именуясь отныне Rex Russiae («король Руси»). Однако крестоносное войско так и не собралось, поэтому обращать своих подданных в католицизм Даниил не стал. Звучный титул, впрочем, оставил за собой и передал потомкам.
К сожалению, преемники великого Даниила уже не обладали его талантами. Галицко-Волынская Русь еще некоторое время именовалась в европейских хрониках и документах то «Русским королевством», то «Королевством Малой Руси», но постепенно слабело, не выдерживая конкуренции с Литвой, которая в конечном итоге поглотила весь русский юго-запад.
Северная Русь
Владимиро-Суздальское княжество
Государство, именуемое сегодня Российской Федерацией, зародилось в Новгороде, окрепло в Киеве, однако является прямым наследником не новгородской вечевой республики и не киевской монархии, а северо-восточного княжества — одного из ответвлений разъединившейся древнерусской державы.
Край это лесной, речной, болотный. Все процессы — хозяйственные, социальные, общественные — здесь протекали медленней, чем на юге. На раннем этапе отечественной истории этот глухой медвежий угол был заселен не славянами, а финно-уграми. На протяжении IX–XI веков коренные племена, меря, мурома и весь, постепенно вытеснялись или поглощались словенами, кривичами и вятичами. Так же медленно сдавало позиции христианству изначальное язычество.
Волхвы, жрецы Велеса и других языческих богов, еще долгое время после крещения страны сохраняли свое влияние по всей лесной Руси, но в ростово-суздальской земле их власть была настолько сильна, что иногда вступала в соперничество с княжеской. В XI веке по меньшей мере дважды волхвы возглавили крупные народные волнения. Оба раза восстания произошли из-за голода, вызванного неурожаем.
В 1024 году в Суздале по наущению волхвов толпа убивала «старую чадь» (местную знать), которая укрывала «гобино» — запасы продовольствия. Бунт пришлось подавлять самому Ярославу Мудрому, хотя у него в тот год хватало и других проблем — он как раз готовился к большой войне с братом Мстиславом.
Если эти беспорядки были не столько антихристианским, сколько социальным возмущением, направленным против злоупотреблений власти, то события, о которых «Повесть временных лет» рассказывает в записи 1071 года, выглядят как мятеж сугубо языческий.
Два ярославских волхва объявили, что «гобино» заколдовали «лучьшия жены» (знатные женщины). Очевидно, кудесники обладали какими-то гипнотическими способностями: они «прорезали» у подозреваемых женщин «за плечами» и на глазах у толпы вынимали оттуда зерно, рыбу, меха. После этого несчастных убивали на месте. (Языческий обряд «прорезания за плечами» сохранялся у некоторых угро-финских народов вплоть до Нового Времени. Женщины считались хранительницами изобилия, и этот ритуал должен был «освободить гобино». Правда, в позднейшие времена женщин не убивали, а лишь слегка кололи ножом).
Боярин Ян Вышатич подавил мятеж оружием, причем во время столкновений был убит состоявший при боярине священник, что подтверждает антихристианскую направленность восстания.
Восстание волхвов (С. Иванов)
По завещанию Ярослава северо-восточная окраина досталась третьему сыну Всеволоду, но тот предпочитал жить в более престижном Переяславле, а в Ростове держал посадника.
Почвы здесь были не такими плодородными, как в Приднепровье; главные торговые артерии проходили стороной; немногочисленные города — Ростов, Суздаль, Ярославль, Муром, Рязань — не могли сравниться богатством и красотой с Киевом, Черниговом или Смоленском. Долгое время, вплоть до половецкого разорения и эпохи кровавых междоусобиц, Северо-Восток был не только беднее, но и гораздо малонаселенней других частей Руси.
Название региона всё время менялось. В IX–XI веках он был известен как Ростовская земля; во времена Ярослава и Ярославичей — как Ростово-Суздальское княжество; с середины XII века, после переноса столицы из Суздаля во Владимир-на-Клязьме, княжество стало называться Владимиро-Суздальским. Накануне монгольского нашествия, в период наибольшего расцвета, государство именовалось Великим княжеством Владимирским.
Новый политический центр стал усиливаться по мере ослабления Киева. С упадком балтийско-черноморской торговли выросло значение другого товарного маршрута, проходившего с севера через Волгу и Булгарию на Каспий и дальше, в Азию. Усилился приток славянского населения, которое уходило в суздальские леса от половецких набегов. Важной причиной подъема Северо-Востока стало и то, что он отошел в «отчину» Мономашичей и перестал переходить из рук в руки.
Во времена Юрия Долгорукого (ок. 1091–1157), шестого Мономахова сына, правившего здесь с 1113 года, княжество превратилось в самую могущественную область Руси и стало претендовать на политическое лидерство.
У Долгорукого хватало ресурсов и на борьбу с булгарами, создававшими трудности волжской торговле, и на соперничество с Новгородом, с которым князь вел беспрестанные войны. С половцами Юрий в основном жил мирно, поскольку был женат на дочери хана Аепы, и часто использовал степняков как союзников.
Разумеется, в эпоху непрекращающихся княжеских раздоров изрядно доставалось и Суздальщине. В 1134 году ее разграбили новгородцы с Мстиславичами, в 1146 году — рязанцы, в 1149 году опять явились Мстиславичи с новгородцами и смоленцами, увели 7 тысяч жителей. Но всё же эти бедствия были несопоставимы с разорением центральных и южных русских областей, длившимся десятилетиями.
В конечном итоге русский Север взял верх над русским Югом потому, что был политически стабильнее, а со временем стал экономически сильнее.
Будучи сыном великого Мономаха, Долгорукий последние двадцать пять лет своей жизни главные усилия тратил на то, чтобы занять отцовский престол. Несколько раз он захватывал столицу и вновь терял ее. В конце концов, в 1155 году, уже в старости, все-таки сел в Киеве, но это не принесло ему власти над всей Русью.
В.Татищев описывает Юрия довольно нелестным образом: «Сей великий князь был роста немалого, толстый, лицом белый, глаза не весьма великие, нос долгий и искривленный, борода малая, великий любитель женщин, сладкой пищи и пития; более о веселиях, нежели об управлении и воинстве прилежал, но все оное состояло во власти и смотрении вельмож его и любимцев. И хотя, несмотря на договоры и справедливость, многие войны начинал, однако сам мало что делал, но больше дети и князи союзные, потому весьма худое счастье имел и три раз от оплошности своей из Киева изгнан был».
Да, Долгорукий не отличался государственной мудростью и полководческими талантами. Он неоднократно бывал разбит врагами, но обладал преимуществом, которого не имели другие Рюриковичи: надежной «отчинной» базой, которая позволяла ему подниматься вновь и вновь.
Имя Юрия Долгорукого прославлено в истории и известно всякому современному россиянину благодаря событию, которого, собственно, не было.
Этот маловыдающийся князь считается основателем Москвы, в самом центре которой возвышается величественная конная статуя, протягивающая длань по направлению к мэрии.
Однако Юрий Владимирович Москвы не основывал и даже не собирался этого делать. Если у него и имелись планы основать новую столицу (Киев к князю был неласков), то они могли касаться личной резиденции Долгорукого — городка Кидекша близ Суздаля. Этот замок Юрий усердно отстраивал и укреплял, кажется, придавая ему большое значение. Москва же князя совершенно не интересовала. Это было дальнее и маловажное сельцо, принадлежавшее боярину Кучке. Обычно оно называлось Кучково, иногда — Москов, по названию реки, на берегу которой стояло.
Слава основателя российской столицы досталась Долгорукому из-за того, что впервые этот населенный пункт упоминается летописью в правление Юрия. Здесь он встречался со своим союзником новгород-северским князем Святославом (отцом героя «Слова о полку Игореве»). «И прислав Гюрги к Святославу, рече: приди ко мне, брате, в Москов». Там князья «любезно поцеловались», Юрий получил в подарок охотничьего барса (был тогда такой аристократический способ охоты, позаимствованный из Византии), ну и, конечно, состоялся «обед силен».
Вот, собственно, и всё.
Известно также, что князь за что-то осерчал на хозяина Москова боярина Кучку и велел его убить, после чего село было присоединено к личным владениям Долгорукого, но долго еще называлось Кучковым. В этой совсем неромантической истории Карамзину видится некое символическое величие: «Капитолий заложен на месте, где найдена окровавленная голова человеческая; Москва также на крови основана и к изумлению врагов наших сделалась Царством знаменитым». На самом деле, конечно, почти всякий старинный город основан на месте того или иного кровопролития.
