Лив Нансен-Хейер - Книга об отце (Нансен и мир)
Нансен был глубоко опечален. Он пошел к своему другу Роберту Сесилу и излил перед ним всю горечь: «Your damned rotten government!»—«Well, all governments are rotten»[229] — ответил ему лорд Сесил.
Через несколько дней Нансен в одиночестве гулял на берегу Женевского озера. Тут он нечаянно встретил армянского представителя в Лиге наций Аршака Сафрастяна. Оба были погружены в одни и те же мрачные мысли, и объясняться было не нужно.
«Кажется, правительства западных держав решили позабыть о договоре, заключенном с Арменией, и откажут в помощи беженцам,— сказал Нансен.— Когда-нибудь судьба им отплатит. А ваш народ возродится и завоюет свои исконные национальные права. Не сомневайтесь в этом».
В результате дебатов в Лиге наций была создана новая комиссия. Таким образом, дело могло тянуться еще много лет. Вернувшись из Армении, комиссия дала свое заключение, что план вполне реален, но вызывают сомнение возможности русского банка — сможет ли он представить необходимое обеспечение?
В 1926 году Нансен заставил Лигу наций вновь заняться армянским вопросом. Теперь он испрашивал всего лишь 300 тысяч фунтов — чтобы дать переселенцам хотя бы небольшое пособие. Германское правительство, не бравшее на себя никаких обязательств, предложило сумму в 50 тысяч фунтов; правительства Греции, Люксембурга и Норвегии тоже пообещали небольшую помощь. Но великие державы по-прежнему выступали против этого предложения, и, таким образом, весь замысел рухнул. К чему же тогда были все комиссии, спрашивал возмущенный Нансен. Зачем было их создавать, если правительства вовсе не собирались что-либо предпринимать? И если даже самые малые требования оказываются для них слишком большими?
Нансен не хотел сдаваться и отправился в Америку с чтением докладов. В этой долгой, напряженной поездке по Канаде и Соединенным Штатам его сопровождали жена и младшая дочь. Там Нансен защищал дело армян и Лиги наций. По счастью, в его распоряжение для этой поездки был предоставлен комфортабельный вагон принца Уэльского. Отец был, правда, ужасно огорчен, когда выяснилось, что столом его тоже обеспечил любезный хозяин. Вся поездка была для него испорчена, раз нельзя будет ходить в вагон-ресторан. Вагон-ресторан всегда казался ему самым интересным местом в поезде, и он сразу же туда наведывался, как только поезд трогался с места. Теперь он с завистью заглядывал туда, где в тесноте, за маленькими столиками, сидели счастливчики и выбирали блюда и вина по ресторанному меню.
Но, пожалуй, все-таки путешествовать, как принц Уэльский, было спокойнее. А отдых был Нансену действительно необходим, потому что в каждом городе приходилось выступать с речами и бывать на банкетах. Особенно на Среднем Западе, где жили выходцы из Норвегии; там его неизменно встречали огромные толпы народа. На вокзалах его приветствовали триумфальными арками из цветов, было много детей с норвежскими флажками, хоровые кружки распевали «Да, мы любим», у стариков и старух катились по щекам слезы. Трогательно было видеть, что корни всех этих людей по-прежнему в Норвегии, и отец отвечал на их приветствия словами, полными любви и благодарности.
Повсюду на его выступлениях залы бывали переполнены, те, кто не сумел попасть, стояли за дверями. Отца трогал этот сердечный прием, и из благодарности он никогда не отказывался прийти на банкет, который устраивался в его честь. Лишь однажды он позволил себе забыть о приглашении. Имми после рассказывала, как нехорошо тогда получилось. У них оставался час времени до банкета, и отец пожелал пойти в кино. К несчастью, фильм оказался очень интересным, и отец ни за что не хотел уходить. Как ни старались Имми и Сигрун, все было напрасно. Они трогали его за руку, напоминали, что уже пора, но отец вел себя как мальчишка: «Ну, еще пять минуток».
Опять они шептали: «Ведь люди тебя ждут».—«Пускай себе подождут».—«Но уже совсем пора».—«Ну, погодите немного, надо же посмотреть, чем все кончится».
Отец досидел в кино до самого конца. Довольно смущенный, даже не пытаясь оправдаться, пошел он на прием.
«Я думаю, что ему простили»,— сказала я сестре. «Ну что ты,— ответила Имми.— Все были страшно обижены и оскорблены. Вот уж действительно скандал тогда получился».
В Европе Нансен тоже выступал с речами в пользу Армении. И часто поездки оказывались более длинными, чем он предполагал. Однажды он уехал в августе, а вернулся только через три месяца, в том же легком летнем костюме, усталый, мрачный, измученный горем, которое пришлось видеть кругом.
Но приехав, он прислал к нам за Евой, и оказалось, что он привез для нее платьица, башмачки и всякую всячину, которую накупил за границей. И тут он на миг забыл о своих огорчениях.
В 1926 году ему удалось создать Объединенный армянский комитет, сам он стал его председателем. В комитет вошли друзья Армении из Америки, Англии, Франции, Бельгии и Италии, а также представители Красного креста, «Помощи Ближнему Востоку» и многих других организаций. Лига наций по-прежнему не желала идти навстречу, и Нансен был очень этим огорчен. В книге «По Армении» он высказывает свои чувства:
«Неужели Лига наций думает, что выполнила таким образом свой долг? Неужели, бросив дело на полпути, она не боится уронить свой авторитет? Когда Лига наций поручила заботу о беженцах своему комиссару, причем вопреки его возражениям, она помешала заняться этим вопросом другим, поскольку никому не придет в голову, что Лига наций может бросить начатое дело, не доведя его до конца.
Правительствам Европы надоел вечный армянский вопрос. Понятное дело. В этом вопросе они постоянно оказывались не на высоте. Сами эти слова приводят на память их дремлющей совести ряд обещаний, для выполнения которых они ничего не предпринимали. Ведь дело шло всего лишь о маленьком, измученном, но талантливом народе, который не имеет ни нефтяных источников, ни золотых приисков.
Горе армянскому народу, который оказался втянутым в европейскую политику! Для него было бы лучше, чтобы его имени ни разу не вспомнил ни один европейский дипломат. Но армянский народ не мог отказаться от надежды. Неустанно трудясь, он долго долго ждал. Он все еще ждет».
Странное впечатление оставляют постоянные отказы Лиги на ций помочь осуществлению планов Нансена, причем представи тели стран Лиги все же не решались сказать решительное «нет» в ответ на его призывы. Но в 1927 году он сам поставил вопрос ребром: если никто ничем не желает пожертвовать ради выполнения данных Армении обещаний, то Лига наций впредь недостойна заниматься этим вопросом, заявил он. Поэтому он поставил перед Советом требование прекратить заниматься Арменией. По крайней мере сам он откажется от этой работы. Он больше не смеет дурачить этот народ. Он может служить ему другим, лучшим способом. Он отказывается от должности верховного комиссара.
Но тут поднялся страшный шум. Один за другим вставали представители великих держав и упрашивали его остаться. Такого они не ожидали, они понимали, какую потерю означает для Лиги наций уход такого человека, как Фритьоф Нансен, и не хотели доводить дело до этого.
Совет единогласно принял решение просить Нансена еще раз обратиться к великим державам за необходимым займом. Профессор Як. С. Ворм-Мюллер, который тогда был представителем Норвегии в Лиге наций, после встречи с Нансеном написал в своем дневнике: «Измученный, седой, с морщинистым лицом, такой бесконечно усталый, с тоской во взоре, и все же прямой и стройный, по-прежнему решительный и энергичный, поскольку он знает, что стоит на верном пути и добро победит жестокость».
Итак, 26 сентября 1927 года Нансен снова обратился к членам Лиги с проникновенной речью. В результате ряд правительств обещал предоставить кредит, но и теперь Англия и Франция ответили отказом. Нансен продолжал работу с теми средствами, которые были в его распоряжении. В 1928 году он устроил в Армении 7000 беженцев, а в 1929 году подписал соглашение, по которому там должны были поселиться еще 12 тысяч человек. Для него это было большой радостью. Но к тому времени он уже заявил Совету Лиги наций, что не может продолжать работу, порученную ему Лигой, поскольку пассивное отношение великих держав мешает достать необходимые средства. Поэтому он вынужден вновь повторить свое предложение о том, чтобы Лига наций перестала принимать какое-либо участие в репатриации армянских беженцев. На сей раз его предложение было принято. Это был его последний год в Женеве.
В 1930 году, после смерти отца, в Королевском обществе искусств в Лондоне состоялось собрание памяти Нансена, на котором присутствовали представители маленькой армянской колонии в Англии.
«Бесстрашно, не думая о себе самом, этот человек взвалил на свои плечи дело, за которое не решился взяться ни один представитель великих держав,— сказал представитель армян.— Лишь те, кто близко с ним встречался, могут вполне судить о всей сложности этой задачи, о том, с какими огромными трудностями ему приходилось бороться, какое бесконечное терпение и какой такт он проявлял в самых сложных ситуациях. Только те, кто сам был связан с этой работой, могут понять, в каком огромном долгу перед ним весь армянский народ. Он был так глубоко потрясен трагедией армянского народа и несправедливостями, которые ему пришлось пережить, что, прекрасно сознавая, какие придется преодолевать препятствия и неприятности, он все же всей душой отдался делу армянского народа и ясно и недвусмысленно излагал истинные факты перед Лигой наций и великими державами.
