Владимир Бешанов - Год 1942 - «учебный». Издание второе
В этой обстановке по приказу Ставки 28-я, 38-я и 9-я армии передавались Южному фронту, которому ставилась задача остановить наступление противника. Однако это распоряжение осталось на бумаге, поскольку Юго–Западного фронта уже не существовало. Он был расчленен на отдельные группировки войск, которые самостоятельно пробивались на восток, Тимошенко не имел с ними связи и ничем не управлял.
Остатки 21-й армии Гордова ушли за Дон. От 40-й армии остался лишь бросивший свои войска бравый генерал-майор Парсегов; героя Финской войны практически сразу зафутболили на Дальний Восток, подальше от фронта. Обескровленные части 28-й армии выходили к станицам Казанская и Вешенская, имея в полках по 100–150 активных штыков. 9-я армия генерала Лопатина откатывалась на юг. Войска Москаленко, не имея связи с соседями, широким фронтом отходили к Кашарам. Здесь командарм-38 принял по радио приказ о передаче своей армии в подчинение Южному фронту, но связи с ним тоже не было, и Москаленко принял решение выводить дивизии на восток. 16 июля 38-я армия с боями пробилась к Дону в районе Серафимович.
Успеху германских ударных группировок способствовало абсолютное господство люфтваффе в воздухе. Несмотря на то, что с советской стороны в сражении были задействованы силы четырех воздушных армий — 2-й, 4-й, 5-й, 8-й — 29 авиадивизий и 12 отдельных авиаполков, «сталинские соколы» ничем не смогли помочь своим наземным войскам. Немецкая авиация концентрировалась на решающих участках фронта и применялась массированно, подвергая одновременной бомбардировке боевые порядки пехоты, танков, огневые позиции артиллерии, штабы, узлы и линии связи, дороги, мосты, переправы, расчищая путь своей бронетехнике и мотопехоте. В условиях «чистого неба» группы пикировщиков, сменяя друга, висели над советскими позициями часами. Об этом вспоминают все без исключения участники июльских боев:
«Вражеская авиация господствовала в воздухе. Потери нашего вооружения от ее действий составляли 50% общих потерь, а потери боеприпасов от бомбежки в несколько раз превосходили потери от действий артиллерии противника… авиабомбежки, продолжавшиеся без перерыва пять часов, поколебали стойкость гвардейцев. Некоторые в таком аду становились невменяемыми, утрачивали способность понимать команды» (К.С. Москаленко).
«Нас непрерывно бомбили с воздуха. Эскадрильи «юнкерсов» приходили и уходили, сменяя друг друга. Отразить эти налеты, к сожалению, было нечем» (Е.Ф. Ивановский).
«От массированной бомбежки у людей появилось какое-то безразличие к опасности. Многие просто сидели на бруствере своей ячейки, своего окопа и смотрели на самолеты… Из-за такого настроения увеличилось число убитых и раненых, в том числе и среди командиров» (К.И. Провалов).
Наркому обороны пришлось выпустить специальный приказ, в котором шла речь о применении истребительной авиации в первую очередь против бомбардировщиков противника «для уменьшения их ударной силы», об использовании штурмовиков для ударов по переднему краю противника, о привлечении истребителей для решения бомбардировочных задач на поле боя. «После того как эти документы поступили в войска, — сообщают историографы 8-й воздушной армии, — было категорически запрещено выпускать в бой самолеты-штурмовики Ил-2 без бомбовой нагрузки, как это делалось ранее при вылетах на штурмовку…» Летчикам-истребителям рекомендовалось также брать на подвески бомбы; оказывается, и устаревший И-153, и новейший Як-7 имели бомбодержатели. Поскольку пользоваться ими пилоты не умели, пришлось во фронтовых условиях организовывать «практическую отработку приемов и способов бомбометания».
В качестве мер материального поощрения были установлены денежные премии за каждый сбитый самолет противника и за боевые вылеты с полной бомбовой нагрузкой. При выдаче премий каждые два вылета с бомбами засчитывались за три боевых вылета без бомб.
Отсюда можно понять, почему советские наземные войска так редко видели свою истребительно-штурмовую авиацию и чем она занималась — в основном штурмовала (без бомб!) объекты и скопления войск в тылу противника.
Командующий Южным фронтом генерал Малиновский первоначально решил остановить немецкие войска на рубеже Миллерово, Петропавловск, Черкасское. Но от этого решения пришлось почти сразу отказаться: более маневренные части противника опережали в выходе на этот рубеж. Южному фронту пришлось загибать северный фланг на восток, чтобы не дать врагу охватить этот фланг и прорваться в тыл. Выдвигаемым из резерва в район Миллерово соединениям 24-й армии пришлось с ходу вступать в бой с прорвавшимися немецкими танками и мотопехотой. И хотя немцы были поголовно пьяны — генерал Провалов, командовавший 383-й стрелковой дивизией, сообщает, что «перепившиеся фашисты шли на позиции… во весь рост, во взводных колоннах, даже не прикрываясь танками» — остановить их не удавалось.
К этому времени в германской стратегии начали проявляться патологические черты, вызванные влиянием Гитлера, принявшим на себя многочисленные виды командования. Непогрешимый фюрер решил, что главные силы Тимошенко отходят на юг, чтобы спастись от германских «клещей» за Доном, и решил устроить им гигантский «котел» севернее Ростова. С этой целью 13 июля он приказал обеим танковым армиям ускоренным маршем двигаться по обоим берегам на юг к устью реки Донец и поворотом на запад вдоль Дона отрезать русских от переправ, а затем уничтожить противника совместно с 17-й армией.
При этом 4-й танковой армии, за неделю до этого форсировавшей Донец в направлении на северо-восток, пришлось переправляться обратно. Все это стоило драгоценного летнего времени. Возражавший против скоропалительного изменения планов командующий группы армий «Б» генерал-фельдмаршал Бок был смещен со своего поста, его место занял генерал Вейхс.
Таким образом, наступление танковых и моторизованных дивизий на Сталинград откладывалось, на восток вниз по течению Дона продолжала продвигаться только 6-я полевая армия. По мнению немецких генералов, это была крупная ошибка Верховного командования: «Никогда до этого и после этого обстановка не была такой благоприятной для наступления на Сталинград. Этот шанс был потерян ради проведения «битвы в котле», хотя окружать тогда, собственно говоря, было некого».
Таким образом, когда германские войска достигли среднего течения Дона, их танковые армии повернули со сталинградского направления на ростовское с целью окружения войск Южного фронта в районе севернее и северо-западнее Ростова. К исходу 15 июля немцам удалось прорвать советскую оборону между Доном и Северским Донцом в полосе до 170 км и выйти в большую излучину.
15 июля Ставка приказала отвести войска Южного фронта за Дон в его нижнем течении и во взаимодействии с 51-й армией Северо–Кавказского фронта организовать прочную оборону по южному берегу реки от Верхнекурмоярской до Багаевской. Одновременно войска 28-й, 38-й и вновь сформированной 57-й армий передавались в состав созданного 12 июля Сталинградского фронта, командовать которым назначили маршала Тимошенко.
К исходу 19 июля главные силы Южного фронта отошли на рубеж Синегорский, Зверево, Дьяково.
20 июля 1-я танковая армия, с боями форсировав Донец, нанесла удар из района юго-восточнее Каменск–Шахтинский на Новочеркасск. Через сутки из района севернее Таганрога в наступление перешел 57-й танковый корпус генерала Кирхнера. 23 июля соединения Клейста ворвались в Ростов, но «котел» не получился. Войска Малиновского отступили-бежали на левый берег Дона («Часть войск Южного фронта, идя за паникерами, оставила Ростов и Новочеркасск без серьезного сопротивления и без приказа Москвы, покрыв свои знамена позором»), а немцы захватили на этом берегу ряд плацдармов. Армия Гота на Ростов не поворачивала, а осталась на плацдармах, захваченных на южном берегу Дона у Константиновской и Николаевской.
28 июля Южный фронт был расформирован.
В результате разгрома Юго–Западного и Южного фронтов к середине июля стратегический рубеж советских войск на юге оказался прорванным на глубину 150–400 км, что позволяло противнику развернуть наступление в большой излучине Дона на Сталинград. Немцам удалось захватить Донбасс, Ростов и овладеть рядом плацдармов на левом берегу Дона. Советские войска избежали окружений, подобных киевскому или харьковскому, но понесли тяжелые потери: 568 347 бойцов и офицеров (почти по три дивизии ежесуточно), в том числе около 80 тысяч пленными, 2436 танков, 13 716 орудий и минометов, 783 боевых самолета, почти полмиллиона единиц стрелкового оружия. Потери вермахта за месяц боев на всем Восточном фронте составили 91 400 человек, из них убитыми и пропавшими без вести — чуть более 19 000.
Главная причина летней катастрофы 1942 года все та же — самоуверенность советских «опытных и прозорливых» генералов и неумение воевать ни «на земле», ни «в небесах», ни «на море». «Гитлеровские генштабисты» в очередной раз переиграли сталинских, а «опытный» Паулюс разбил «неопытных» Тимошенко, Москаленко и Рябышева. Сталин однажды сказал, что немецкая стратегия «дефективна, так как она, как правило, недооценивает сил и возможностей противника и переоценивает свои силы».
